Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Тайное свидание. Вошедшие в ковчег
Шрифт:
Заместитель директора. Я лишь рассматриваю возможные варианты.
Мужчина. Я — жертва.
Заместитель директора. Другими словами, всю вину вы возлагаете на клинику?
Мужчина. Не знаю, что и думать.
Заместитель директора. А что, если для начала посоветоваться с управлением охраны? Нужно самим удостовериться во всем на месте — иначе не избежать ошибок. Ведь и время, и место точно установлены, следовательно, чтобы вернуться назад, к моменту происшествия, нужно расспросить людей из приемного
(После этого заместитель директора клиники, который спешил на заседание Совета, ушел, а я — «мужчина» — был представлен его секретаршей главному охраннику. Обо всем происшедшем я составлю позднее подробное донесение, пока привожу запись показаний охранника, бывшего свидетелем госпитализации жены. Лицевая сторона той же кассеты. Показатель счетчика — 206. Впоследствии достоверность сказанного подтверждена на детекторе лжи.)
— Если бы сэнсэй, [1] заместитель директора клиники сразу подробно расспросил меня, я рассказал бы обо всем без утайки. И наверно, было б еще не поздно все уладить — в общем, я весьма сожалею.
1
Сэнсэй — почтительное обращение к преподавателям, врачам и т. д.
Прежде всего — как больная, которой вы интересуетесь, была доставлена в клинику. Когда из центральной станции «скорой помощи» поступило распоряжение госпитализировать больную, примерно через полчаса, а точнее — в четыре часа шестнадцать минут прибыла машина «скорой помощи», больная и санитары о чем-то громко спорили. По словам старшего санитара, больная, которая вела себя смирно, пока машина не остановилась у ворот клиники, вдруг начала шуметь, а там и вовсе отказалась выходить из машины: я, говорит, не больная, я совершенно здорова. Подойдя к ним, я стал убеждать больную, что несведущий человек сам себе поставить диагноз не может, пусть ее по крайней мере осмотрит дежурный врач, но она меня и слушать не хотела, и в конце концов пришлось отказаться от вызова дежурного врача и медсестры. Но тут заартачились санитары: они, мол, не могут торчать здесь до бесконечности, им пора уезжать. Я им в ответ: а мне что прикажете делать; тогда они сказали: в клинику-де везти здорового человека они бы не имели права; возразить мне было нечего, к тому же старший санитар Оно — мой приятель, вот и пришлось подписать направление и принять больную. Если вспомнить, как часто в последнее время больные отказываются от госпитализации и приходится оставлять их в клинике против воли, то думаю, я поступил правильно.
С дежурной медсестрой есть селекторная связь, но я сообщил, что отключаю селектор, и получил согласие.
Больная — маленькая, симпатичная (сначала он сказал — такие любому мужчине по вкусу, но потом поправился) женщина, круглолицая, светлокожая, большеглазая, — хотя и была одета легко, немного вспотела. На ней было лишь легкое кимоно (из хлопчатобумажной или синтетической ткани с черными тюльпанами на розовом фоне), подпоясанное шнурком из черных и зеленых ниток, и хлопчатобумажные трусики (оранжевые бикини), никаких вещей у нее не было. Из направления я узнал, что ей тридцать один год, но имя и место жительства, поскольку она отвечать отказалась, установить не удалось.
Когда мы с больной остались вдвоем, она вдруг так застеснялась, даже шея у нее покраснела. Я говорю об этом, поскольку, мне кажется, такая деталь поможет установить личность больной. Потом она попросила у меня разрешения связаться по телефону с мужем; я вежливо объяснил ей, что звонить в город можно только по телефону-автомату из приемного отделения, и она стала просить у меня в долг десятииеновую монету, говоря, что за ней скоро придет муж и она отдаст мне сто или даже тысячу иен. К сожалению, у меня была только бумажка в тысячу иен, и я при всем желании не мог исполнить ее просьбу. Я пошутил: пусть, мол,
Больная так и не вернулась, я решил, что она в самом деле нашла нужную ей монету, и снова раскрыл недочитанный еженедельник; и еще я подумал: раз селектор был отключен, дежурный врач, не зная, в чем дело, направился сюда и по дороге встретил больную. Поговаривали, будто у него бывали связи с женщинами, и я, помнится, облегченно вздохнул. Вы, наверно, спросите, почему я облегченно вздохнул, но этого я и сам не пойму. Потом я, правда, узнал, что дежурный врач тогда ни на минуту не отлучался из кабинета, и устыдился своих подозрений. О дальнейшей судьбе больной мне абсолютно ничего не известно. С полной уверенностью могу лишь сказать одно — после нее служебным входом, где я дежурю, не воспользовался никто.
Я перечитал вышеизложенное и подтверждаю: все произошло так, как здесь написано, что и удостоверяю подписью.
Вернемся в комнату мужчины. Именно в это время начала стучать алюминиевая крышка вскипевшего чайника. Он решил успокоиться, выпив чашечку кофе. Но фильтровальную бумагу — сколько ни искал ее — найти не смог. Его снова обдало холодом безысходности. Будто «скорая помощь» увезла не только жену, но и все те мелочи, из которых складывалась его повседневная жизнь. Стоя, он выпил кипятку. На лбу выступил пот, но колючие ледышки в желудке так и не растаяли.
Где-то пронзительно мяукает кошка. Нет, это сирена мчащейся по переулку «скорой помощи». Может быть, обнаружили ошибку и жену везут обратно? Открыл окно. На ставнях из гофрированной жести сверкает влажная от росы паутина. Вой сирены замолк. Наверно, эта механическая кошка, у которой началась течка, встретилась наконец с новым партнером. В эти часы, когда уже нет прохожих, улицы превращаются в царство возбужденных механических кошек.
Доносится сладкий запах жареных бобов. Должно быть, в это время на фабрике фотопленки начинают сжигать отходы. Этот дурманящий запах возвращает ощущение реальности. Он закрыл окно. На улице скрипнул тормоз велосипеда. Принесли утренние газеты — разносчик в туфлях на резиновом ходу старался ступать как можно тише. Читать не хотелось, но по привычке взял газету. Бегло просмотрел политические новости на первой странице и стал читать колонку предсказателя судьбы на последней.
«высокий, вислоухий, крупноголовый, вислобрюхий, толстоногий слон».
Вдруг точно резануло — жене не во что переодеться. В таком виде и в такси не сядешь. Ей остается одно — позвонить. Монету для автомата она сможет одолжить у кого угодно. Любой, кому она расскажет о случившемся с ней нелепом происшествии, просто посмеется и, конечно, проявит сердечность и понимание.
Решил ждать телефонного звонка. Успел три раза просмотреть газету, а звонка все не было. Неужели понадобилось столько времени, чтобы достать десятииеновую монету? Фотография закусочной, сгоревшей от взрыва пропана. В нижнем правом углу на той же странице бросилось в глаза объявление о пропавшей собаке.
Наконец решился. Нужно справиться по сто девятнадцатому.
Ответили почти сразу же — все-таки телефон экстренного вызова:
— Сто девятнадцатый слушает.
Подумал: а не слишком ли тороплю события? И с неприятным чувством опустил трубку на рычаг. Но тотчас зазвонил телефон — мужчина в растерянности попятился в дальний угол комнаты. Видимо, телефон экстренного вызова снабжен приспособлением, автоматически замыкающим линию, и не отключается, пока абонент не снимет трубку. Телефон все трезвонил, нещадно терзая мужчину.