Собрание сочинений в четырех томах. 3 том
Шрифт:
Ефимчик. А мне что делать, товарищ Антон?
Антон (с улыбкой). Тебе? (Задумался, хлопнув себя по лбу.) Тебе, брат, большое дело. Клуб у нас есть, особнячок есть, а пианины, простой пианины нет. С утра послал ребят, чтоб достали, — никто не достал.
Ефимчик. А где же я пианину возьму, товарищ Антон?
Антон. По особнякам пошарь. Буржуазию за душу возьми... Действуй!
Ефимчик (просияв). Достану! Ей-бо, достану! (Убегает.)
Антон (обвел
Комсомольцы с шумом уходят за ним. На сцене остаются Очкарь и Рябинин.
Очкарь (озабоченно). Придется сразу же переделывать программу-максимум работы клуба. (Достает из кармана пузырек с чернилами, огрызок карандаша, а из папки — бумагу, садится и пишет.)
Рябинин (молча смотря в пол, и после паузы). Я хотел тебя спросить, Очкарь, что оно значит слово «эс-те-ти-ческий?»
Очкарь (не отрываясь). М-м... Эстетика — это наука о красоте... А эстетический...
Рябинин. ...значит, красивый. Так?
Очкарь. Н-не совсем так, но приблизительно... Я тебе потом объясню, Рябинин.
Рябинин (задумчиво). Ишь ты! Хорошее слово! (С сожалением.) А я и не знал. (Задумался, молчит, а затем, не глядя на Очкаря.) Я сегодня утром у гимназеров был... на собрании. Бойскауты, маккабисты, анархисты, левые, правые эсеры.
Пауза.
Вскарабкался на трибуну... и говорю: «Я к вам от Российского коммунистического союза молодежи». И-и... Какой тут поднялся базар: кричат, свистят, крышками парт колотят. А я стою, у самого в груди такая злость бушует, такая, брат, злость! А я стою!.. Спокойно стою... Стою, будь ты проклят! И говорю им: «А вам меня не перекричать! А я все равно не уйду!» И вдруг, понимаешь, выскакивает откуда-то... длинный такой, вихрастый, звонкий гимназер... в пенсне... и спрашивает меня: «А что такое комсомол? Это татарское слово, да? А каковы ваши взгляды? А что вы думаете о римском праве, а как вы смотрите на теологию, а каковы ваши эстетические идеалы...» (Запнулся.) Ну, в общем, засыпал меня нерусскими словами. А я стою дурак дураком и глазами моргаю. (С горечью.) Конечно, какое у меня образование. Приблизительное, я все детство — в шахте. Коногон я, надо же этому сочувствовать. А? Прямо из шахты — на войну.
Очкарь (сочувственно). Значит, провалили тебя. Жаль. Надо было мне на это собрание пойти. (Потирает руки.) Я бы их!
Рябинин. Да... Ошарашили меня... и вдруг... (Его лицо светлеет.) И вдруг... выходит на трибуну девушка. Гимназистка. Светлая такая, красивая девушка, эстетическая... и нападает на них на всех. Нет, Очкарь, тебе никогда не сказать так, как она сказала. А я гляжу на нее. Гляжу... И, понимаешь, кажется мне... будто я ее уже где-то видел... А где? Туман...
Очкарь. А ты подошел бы к ней, спросил.
Рябинин (зло). На костылях? Глупости ты говоришь, товарищ!
Затемнение.
Действие переносится к подъезду особняка со львами. К подъезду подходят Наташа Логинова и гимназист Валька Сосновский. Останавливаются.
Валька (продолжает горячо говорить). Нет, ты выслушай, выслушай, Наташа! Ты выступила неправильно, сгоряча... Просто всем назло... По-женски...
Наташа. Об этом я уже слышу целый час.
Валька (с упреком). А прежде ты понимала меня с полуслова. (Спохватившись.) Ну, хорошо, хорошо! Я кратко. Понимаешь, вокруг нас бушует стихия. Красные, белые, зеленые, желто-голубые... Калейдоскоп. Что должен делать в это проклятое время свободный, гордый, самостоятельный человек? (Подняв палец.) Сохранять ин-ди-ви-дуальность! Ин-ди-ви-дуальность! Вот что выше всех этих временных суетных, маленьких партий, идей. Весь свой мир я ношу в себе, и мне нет дела до того, что совершается на земле.
Наташа (расхохотавшись). Боже мой, Валька! Ты ли это? Какая нехитрая идея! (Горячо.) Какая подлая идея! Отделение души от государства, да? Отделение своей судьбы от судьбы народа, так?
Валька. Но при этой ситуации... при красных...
Наташа. Ах, вот в чем дело! Значит, при красных злобный нейтралитет, а при белых ты звал меня на Дон к Каледину, спасать Россию! Где ваши бойскауты? Ушли в добровольческую армию. Где сестры милосердия? Где эти лохматые юноши?.. Анархисты, что ли? Ушли в банды. Один ты остался, потому что ты вообще трус... Злобный трус... фразер... Прощай... Мне сюда...
Валька (недоуменно). Сюда. Что здесь?
Наташа (торжественно и благоговейно). Здесь Российский Коммунистический Союз Молодежи.
Валька (в ужасе). Наташа, это безумно! Ты — и комсомол!
Наташа (озабоченно). Думаешь, не примут?
Валька (мечется). Не то! Это безумие! Подумай! Что ты делаешь, Наташа? (Хватает ее руки.) Мы росли вместе, мечтали... Читали умные книги... Герцен, Белинский, Жорж Занд...
Наташа. Если б Герцен, Белинский, Жорж Занд жили в наше время, они были бы комсомольцами.
Валька. Никогда! Да ты знаешь, что такое комсомол? Ха-ха, идеалистка! Это притон. Это вертеп. Это...
Наташа (побледнев). Ты, ты говоришь это! Мокрица ты! (Гадливо.) Пусти! (Вырвала свою руку из рук Вальки.)
Валька (злобно). Но их завтра развесят на фонарях. На всех фонарях. (Забегает перед Наташей и шепчет, задыхаясь от злобы.) А ты подумала, что еще не известно, удержится ли их власть. Что тогда? Что тогда, Наташа?