Собрание сочинений в десяти томах. Том второй. Фауст

Гете Иоганн Вольфганг

Елена

Елена, славой и стыдом покрытая, Я с берега иду, с недавней высадки, Еще от корабельной качки пьяная. Нас волны только что на гребнях пенистых Доставили с полей унылой Фригии Напором Эвра и Нептуна милостью Сюда, в родной залив. Пока у берега Среди своих отважнейших сподвижников Царь Менелай свое прибытье празднует, Прими меня радушно, дом возвышенный, Который Тиндарей, отец мой, выстроил Здесь, на холме Паллады. В годы детские, Когда с сестрой я здесь играла, с братьями, С Кастором и Поллуксом, с Клитемнестрою, Дом этот в Спарте был отделан с роскошью. Ну, здравствуйте, дверные створки медные! В пролете вашем, широко распахнутом, Мне Менелай, жених-избранник, некогда Явился гостем, празднично разряженным. Откройтесь снова мне, чтоб поручение Царя могла исполнить я с поспешностью, Как истинной супруге полагается. Я в дверь войду, и пусть за ней останется Событий ужас, что меня преследовал Вплоть до сего мгновенья в дни истекшие. С

тех самых пор, как я с порога этого В Цитеры храм отправилась с беспечностью И там была фригийцем дерзко схвачена, Случилось в мире столько необычного! Чужим приятно это пересказывать, Но слушать тяжело самим участникам, Которых жизнь, как сказку, приукрасили.

Хор

Не брезгуй, светлая госпожа, Завидно редким даром своим. Единственная из многих, ты Возвысилась своей красотой. Герою предшествует имени шум, Он этим и горд. Но склоняется самый упрямый гордец Пред могуществом красоты.

Елена

Довольно! Муж мой, высадившись на берег, Меня вперед со взморья выслал к городу, С какою целью, остается тайною. Кто я? Его жена, царица прежняя, Иль к жертвоприношенью предназначена За мужнины страданья и за бедствия, Из-за меня изведанные греками? Свободна я или в плену, — не ведаю. Двусмысленность судьбы и славы двойственность Мне дали боги в роковые спутники, И грозное присутствие неясности Со мною даже у порога этого. Муж слова мне на корабле не вымолвил, Почти со мною не встречаясь взглядами, Как будто мне задумывал недоброе. Когда ж у рукавов Эврота к берегу Носы передних кораблей приблизились, Он, словно по внушенью бога, вымолвил: «Здесь по положенному выйдут воины, И я на взморье смотр рядам их сделаю. Ты ж подымайся по речному берегу, Коней гоня лугами травянистыми Священного Эврота, до излучины, Где прежде простиралась местность сельская И выстроен Лакедемон впоследствии, Со всех сторон горами грозно стиснутый. В жилище царском с башнями высокими Обследуй, что за это время сделали Служанки под надзором старой ключницы. Старуха пусть тебе покажет множество Сокровищ, нам твоим отцом завещанных, Которые и я безостановочно Копил в года военные и мирные. Ты все найдешь в порядке установленном, Ведь это властелина преимущество, Что он находит все по возвращении На месте том, где было им оставлено. Менять уклад не вправе подчиненные»

Хор

Имущества великолепный вид Тебе порадует сердце и взор. Внушительные золотые венцы Лежат, замерев в вековой полутьме. Войди в хранилище, вызов им брось И видом своим покори. Померяйся силами с блеском убранств, Кто краше, они или ты.

Елена

Вот что гласило дальше слово царское: «Когда же вдоволь ты удостоверишься, Что все в порядка, размести треножники, Как заблагорассудишь ты, и выложи Все, что бывает под рукой старейшины, Свершающего жертвоприношение. Поставь котлы, тазы и блюда плоские, Налей воды из родника священного В кувшины, заготовь сухого топлива И острый нож, заботливо отточенный, На видном месте положи. Дальнейшее Предоставляю твоему решению». Так он сказал, прощаясь, не прибавивши, Животное иль человека хочет он Заклать богам. Здесь есть о чем задуматься, Но я не беспокоюсь. Боги ведают, Что надо и что нет, и так и сделают, Чем люди ни считали б их веления, Добром иль злом. Что решено бессмертными, То, смертные, должны суметь мы вынести. Жрец подымал порой топор над жертвою, А опустить не мог: тому помехою Бывало приближенье неприятеля Иль бога подоспевшего вмешательство.

Хор

Что предначертано, знать не ищи. Смело, царица, входи И не робей! Зло и добро Застигают врасплох. Тем, кто предскажет их наперед, Не верит никто. Троя горела, мы видели смерть, Смерть пред глазами, смерть и позор, Ну, а теперь разве мы не в живых, Разве не солнце над нами, не твердь, Разве пред нами не ты, госпожа, Лучшее чудо земли?

Елена

Ну, будь что будет. Что бы ни грозило мне, Я во дворец войду безотлагательно, Которого увидеть я не чаяла, В который я вернуться не надеялась, Который чудом снова тем не менее Передо мной. Через ступени лестницы Я девочкой привыкла перепрыгивать. А ныне, видно, нет былого мужества, И ноги подо мною подгибаются.

^{(Уходит во дворец.)}

Хор

Эй, не вешать голов, Бедные пленницы! Нечего унывать! Радуйтесь: госпожа Елена венчанная В этот счастливый час, Поздно, зато тем уверенней К отчему очагу Возвращается. Славьте богов — обновителей, Восстановителей прежнего, Вновь приводящих на родину. Освобожденный взмывает, Словно на крыльях,

Над испытаниями. Узник же, руки простерши, Рвется напрасно Вдаль за ограду зубчатую Из темницы решетчатой. Но ее, но изгнанницу Выхватил бог из грозы И назад перенес Из разрушенной Трои В этот древний, украшенный заново Отчий дом, Чтоб после мук и блаженств Неописанных Здесь она освежила Память детства и юности.

Панталида

^{(в качестве предводительницы хора)}

Не торжествуйте, сестры, преждевременно. Умолкните, взглянув на дверь дворцовую. Вы видите? Царица возвращается Из внутренних покоев быстрой поступью. Царица, в доме что тебя расстроило? Что ты могла найти под отчей кровлею, Помимо верных слуг и их приветствия? Так что ж тогда тебя так озадачило И вызвало твое неудовольствие?

Елена

^{(в замешательстве, оставив двери открытыми)}

Дочь Зевса знать не может малодушия. Прикосновенье страха ей неведомо. Но древний ужас, в чреве Ночи зреющий И тьмой теней над нею нависающий, Как пепел над горою огнедышащей, Способен потрясти героя мужество. Так ознаменовали мой сегодняшний Приезд с чужбины божества стигийские, Что я, хозяйка, словно гость непрошеный, Бежать готова без оглядки из дому. Но нет! На свет я вырвалась из сумрака И дальше прочь не двинусь, силы темные! Дом надо освятить, чтобы, очищенный, Он встретить мог хозяина с хозяйкою В согласии у очага домашнего.

Предводительница хора

Открой своим служанкам, благородная, На что наткнулась ты в покоях внутренних?

Елена

Что видела я, сами вы увидите, Коль скоро Ночь свое исчадье мерзкое Не вобрала назад в утробу старую. Итак, когда, о порученье думая, Вступила бодро я в покои царские, Была поражена я, обнаруживши Пустых палат и галерей безмолвие. Шагов, движенья слух мой не улавливал, Следов труда не видел взор мой в комнатах, Навстречу мне не поспешила ключница, Служанки в глубине меня не встретили. Когда же к устью печи я приблизилась, То перед кучкой пепла я заметила Закутанную, сгорбленную женщину, Которая спала или задумалась. Я по-хозяйски Женщину окрикнула, Приняв ее, бездельницу, за ключницу, Которой царь доверил дом за выездом. Я встать велю ей, делом озаботиться, Она ж и ухом не ведет, не двинется. Потом, повторный окрик мой услышавши, Негодница движеньем отстраняющим Ко мне вытягивает руку правую: «Ступай, мол, вон». Бросаюсь, возмущенная, К дверям опочивальни, к ложу брачному, Откуда доступ был к казнохранилищу, И что же? С полу чудище срывается И преграждает путь мне повелительно, Огромное, худое, безобразное, С пустыми и кровавыми глазницами! Но я ведь вам бросаю речи на ветер, Слова бессильны описать страшилище. Да вот она сама! Неужто пугало На свет посмело из потемок вылезти? В отсутствии царя тут мы хозяева. Тут мы под Аполлона покровительством. Он нас не даст в обиду, он заступится, Он, солнечный смиритель чудищ сказочных.

О д н а и з ф о р к и а д показывается на пороге между дверными косяками.

Хор

Головы наши хоть и кудрявы, Много мы горя видели в жизни: Ужасы боя, мрак беспросветный В ночь, когда пал Илион. В облаке пыли, поднятой боем, Боги взывали голосом страшным. Рознь громыхала медью, и с поля Гул приближался К крепости валу. Стены в то время Целы стояли. Пламя ж гудело И пожирало Зданье за зданьем. Бурей пожара Был город охвачен. Бегством спасаясь, В зарева блеске Видели мы: Гневные боги Шли нам навстречу. Ростом до неба, Страшно шагали В облаке дыма. Было ли это Вправду, иль только Нам средь смятенья Вообразилось, — Нам неизвестно. Но эта вот, эта Тварь перед нами. Это не снится. Мы бы могли ее Пощупать руками, Если б не страх И не отвращенье. Форкия дочь — Ты, но которая? Ибо их трое, Вместе владеющих Глазом одним И единственным зубом. Как же ты, пугало, Смелость имеешь Рядом с прекрасною Вещему взору Феба являться? Стой себе, впрочем. Он к безобразью Невосприимчив, Как солнце не видит Отброшенной тени. Нас же, несчастных, Судьба заставляет Сносить терпеливо Близость уродства. Так слушай, бесстыдница, Наше проклятье! За дерзость явленья Будь с бранью отвержена Устами счастливиц, Которых боги Создали краше.