Собрание сочинений в девяти томах. Том 5. Льды возвращаются

Казанцев Александр Петрович

И, как в лучших фильмах, в царственно убранной черной гондоле доджей, доставленной на самолете из Венеции, плыли счастливые новобрачные.

Там сидела Лиз, которую, увы, я сам, по ее словам, толкнул в объятия Ральфа Рипплайна, прозванного Великолепным. Позади – «счастливцы всех времен». Любимец шпаги и фортуны ловкий д'Артаньян фехтовал с пляшущим на носу соседней гондолы пиратом Морганом, впоследствии губернатором Джамайки и родоначальником банкирского дома. Енох, взятый на небо живым, стоял рядом со знаменитым изобретателем Эдисоном, кто стал из продавца газет миллионером.

Боксер Джо, тот, что убил на ринге своего противника Черного Циклопа, играл в карты с удачливым Синдбадом-Мореходом. В узких клетчатых брюках по гондоле метался янки – символ американской деловитости при дворе короля Артура. Аль-Капоне, великий чикагский гангстер, награждал призами за красоту кинозвезд, обмеряя портновским сантиметром претенденток, которым вовсе не следовало бы показываться в таком виде перед Томом…

На резиновые берега канала напирала толпа. Края ванн доставали до плеч Тома. Люди жадно смотрели на великолепие свадебной процессии и любовались красотой жениха и невесты.

Лиз узнала меня в толпе близ особняка Рипплайна и потребовала, чтобы я принял участие в свадебном пире.

Тома отправили ко мне домой в роскошном моргановском автомобиле. Бедняга Том! Фермерские ребятишки будут считать его отчаянным лгунишкой…

Я был очень нужен Лиз. Она представила меня равнодушно-изысканному Рипплайну, а потом отвела в сторону и шепнула:

– Рой, вы записали в Африке номера невзорвавшихся боеголовок?

– О'кэй! – отозвался я.

– Тогда сверьте.

Она сунула мне в руку конверт и с улыбкой обернулась к счастливому супругу, позируя перед фоторепортерами.

В письме одного из директоров моргановских заводов перечислялись номера боеголовок, приобретенных под видом субсидирования ядерной промышленности Ральфом Рипплайном. Я сверился со своей записной книжкой, подошел к Лиз.

– О'кэй. Номера совпали, – доложил я.

Она резко повернулась к супругу и, сощурясь, видимо, продолжая разговор, спросила:

– Значит, вы знали, Ральф, что я была тогда в Африке?

– Конечно, – очаровал всех своей знаменитой белозубой улыбкой Ральф Рипплайн. – Я всегда думал о вас.

Ай да Лиз! Без всякого перехода от пиано к форте она взрывоподобно разыграла великосветский скандал в чисто американском темпе. Пробыв целых сорок минут замужем, она потребовала немедленного развода. Она обвинила мужа в ядерном шантаже и в нарушении законов США.

Ошеломленный, но респектабельный и даже ироничный Ральф Рипплайн если и понял, что раскрыла Лиз, то не подал виду.

Сам мэр Нью-Йорка пытался убедить разбушевавшуюся юную леди, что немедленный развод невозможен, нет повода для него… и нет таких законов в штате Нью-Йорк. А нарушение федеральных законов надо еще доказать, потребуется немало времени.

Лиз, вперив в злополучного супруга сверлящий взгляд, заявила, что повод есть… и пусть мистер Ральф Рипплайн попробует его опровергнуть.

Ральф Рипплайн улыбнулся и пожал плечами.

Она сказала, что не желает быть женой евнуха турецкого султана или кастрата папского двора.

Супруг побледнел. Все ахнули: Рипплайн не мужчина?

– Расскажите-ка

о загадочном ранении в «марсианскую ночь» в Ньюарке! – крикнула Лиз.

Ральф молчал. Мог или не мог он опровергнуть свою разгневанную супругу? Или боялся новых разоблачений?

Так или иначе повод был найден, а причина… Не будем ее касаться!.. За деньги можно сделать все. Я еще раз немного помог Лиз хлопотами, и развод был тут же оформлен.

Сквозь изнемогающую от сенсации толпу великосветских зевак ко мне протиснулся босс, мистер Джордж Никсон.

– Всегда считал, парень, что в вашей голове работает хороший фордовский мотор, – шепнул он, вцепившись в мой локоть клешней.

– У меня не «форд», а «кадиллак», – огрызнулся я.

– Неважно, что у вас, важно, что у меня. А я хочу приобрести ваш фордовский мотор вместе с вашей головой.

– Прикажете отрезать и подать под соусом? – осведомился я, словно обладал пухлым текущим счетом в банке.

Он усмехнулся:

– Нет, она нужна мне на вашей шее вместе с воротничком и туловищем на длинных ногах. Зайдите утром, есть бизнес.

И он сунул мне в руку чек.

Когда только он успел его выписать!..

Бизнес есть бизнес! У меня не было миллионов мисс Лиз Морган, снова получившей свое девичье имя.

У босса всегда был размах в работе. Он возобновлял выпуск газет и поручил мне завещание астронома.

На беду тяжело заболел Том. Грипп в своей новой, не поддающейся лечению форме вечно приходит после каких-нибудь бед и несет беду еще большую… Скопление безработных, беспросветность и голодные походы – все это способствовало появлению новой эпидемии. Люди валились как кегли после удачного удара и умирали как мухи поздней осенью.

Том схватил проклятую заразу, глазея на дурацкий свадебный кортеж. Не помогали ни антибиотики, ни патентованные средства… Мальчику было худо. Он лежал на моей постели в спальне, исхудавший, совсем маленький, какой-то сморщенный, и покорно смотрел провалившимися взрослыми глазами…

Сердце у меня разрывалось. Я рассказывал ему сказки и… даже про завещание астронома Минуэлла.

Отец зашел посидеть около больного.

– Никогда не принимал всерьез звездочетов, – глубокомысленно сказал он. – Может быть, морякам и надо знать расположение звезд, да и то лишь самых крупных, которые видны простым глазом. Я человек практический. Выращиваю кукурузу. Другой делает автомобили, третий должен лечить вот таких мальчуганов… Зачем нам далекие звезды?

– Нужно же знать, отчего они горят, – сказал я, сдерживаясь. – Мистер Минуэлл занимался нашим Солнцем.

– Делать ему было нечего, – проворчал старик. – Что оно? Погаснет, что ли?

– Нет, дедушка, – вмешался Том, двигая спекшимися губами. – Солнце не погаснет, оно разгорится, станет белым карликом…

– А-а, сказки про белого карлика…

Отец поднялся, чтобы уйти, но остался.

А я рассказывал мальчику, что звезды проходят фазы развития и могут превращаться в белых карликов, когда их вещество так сжимается, что квадратный дюйм его будет весить больше любого небоскреба.