Собрание сочинений в девяти томах. Том 5. Льды возвращаются
Шрифт:
– Кажется, их сейчас восемь миллиардов?
– Мы поправим безбожного Дарвина, сэр, толковавшего о естественном отборе. Отбор будет искусственный. Почти все земли приэкваториальной полосы уже стали собственностью «SOS».
– Эту собственность еще придется защищать.
– Миром повелевают те, у кого Солнце в руках. На эти земли мы пустим только лучшую часть человечества, сэр! Это будет малое человечество! И конечно, без коммунистов.
Ральф встал. В неопрятном халате он выглядел тощим и нескладным, взмахнул рукой:
– Малое человечество! Без коммунистов! Почему я должен заниматься глупейшей философией и судьбой трех миллионов совершенно мне безразличных людей?
– Вы не правы, сэр… Нужны люди, которых можно нанимать на работу и увольнять… Нужны дети, чтобы они подрастали для смены. Только не нужно их учить излишней грамотности и… физике.
Ральф налил себе виски, не предлагая Джорджу Никсону. С некоторого времени тот перестал пить и курить. Ральф потянулся, преодолевая сутулость. Загадочно посмотрел на Джорджа Никсона.
– Так чего вы хотите, сэр? – спросил его Малыш.
Ральф обернулся, снова согнулся. В лице его мелькнуло что-то птичье, ястребиное:
– Не трех миллиардов смертей, а одной! И даже не одной смерти! Это слишком мало, Малыш. Изысканное удовольствие не в наслаждении смертью, а в волнующем, опьяняющем зрелище быстрого превращения этой ненавистной женщины в дряхлую старуху. Как бы я упивался ее безобразием и ее отчаянием! Вот в чем подлинная изысканность, дружественный враг мой!
– У вас есть вкус, сэр! Смотреть, как у нее седеют и вылезают волосы, как сморщивается кожа, сгибается в три погибели спина, отвисает беззубая челюсть… Ха-ха! Это недурно! Зрелище для джентльменов. И дать ей еще зеркало, чтобы любовалась! Однако, простите, сэр, вы еще не умеете как следует мечтать о мести. Дряхлая старуха вместо очаровательной Лиз Морган? Этого мало! Черт возьми, я хотел бы, чтобы одновременно вы стали вновь не только великолепным, но и распутным! Как до «марсианской ночи».
– Паршивая падаль! Я хотел бы проделать над тобой некую операцию коновала, чтобы ты побывал в моей шкуре.
– Зачем так грубо, сэр? У нас есть профессор Леонардо Терми, тот, кто научился читать код наследственности в нуклеиновых кислотах, по которым, как по чертежам, строится наш организм. В комбинациях молекул нуклеиновых кислот записано все, что только есть у нас. Он знает этот язык природы, этот старый золотозубый колдун разгадал ее письмена. Стоит ему только поковырять эти нуклеиновые скрижали, подправить стершиеся буквы и… Ральф Рипплайн снова станет не только великолепным, но и настоящим мужчиной! Тем же способом, ковыряя лазерным лучом в «диспетчерской», задающей программу жизни некой юной и привлекательной особы, он у вас на глазах превратит ее в дряхлую развалину. Недурно?
Ральф сел, тяжело дыша и подозрительно глядя на Малыша:
– Вы говорите сладостные вещи. За них можно платить хоть долларами, хоть распиской кровью. Я буду ваш, как говорили в средневековье.
– Давно устаревшие церемонии, – усмехнулся Малыш. («Ты уже давно мой», – подумал он.) – Но я щедр. Фауст получил еще и Маргариту. Месть только тогда будет полной, если дряхлая Лиз увидит в объятиях великолепного Ральфа не кого-нибудь, а Прекрасную Елену…
Послышался щелчок включенного репродуктора, и голос Амелии почтительно произнес:
– На яхту на геликоптере прибыл лауреат Нобелевской премии профессор Леонардо Терми.
Ральф вскочил:
– Я должен побриться. Что нужно для начала операции?
– О, сущие пустяки, сэр. Уговорить старикашку.
– Можете пообещать ему все что угодно.
– О'кэй, сэр, – сказал Малыш и выбежал на палубу.
Первым человеком, на которого он наткнулся, был гангстер Билл, щелкнувший металлическими пальцами левой руки.
– Где он? – быстро спросил Никсон, не здороваясь.
– В салоне, босс, – прохрипел Билл.
Малыш распахнул двустворчатую зеркальную дверь.
Перед стойкой на высоких табуретах сидели миссис Амелия и Леонардо Терми. Радушная хозяйка угощала гостя коктейлем.
– Я была так очарована вашей женой, мистер Терми. Я не встречала в жизни более приятной и проницательной женщины.
– Я несколько не понимаю, мэм… – сердито бормотал старый ученый. – Меня отвлекли…
– Ах, не делайте того, профессор, что смогут сделать и другие. В ваших руках жизнь и смерть миллионов. Вы, говорят, умеете читать книгу, по которой строит людей природа. Вам известна каждая строчка.
– Хэлло, старина! – окликнул Леонардо Терми вошедший Джордж Никсон.
Профессор оглянулся и нахмурился.
– Оставь нас одних, дорогая, – сказал мистер Никсон. – Нам нужно обсудить с Леонардом устройство здесь его лаборатории.
– Здесь? Вы с ума сошли? – Эти последние слова старого профессора услышала Амелия, плотно закрывая за собой дверь.
Она стояла на ветру, задерживая дыхание. Ей было очень интересно, чем кончится разговор в салоне. На корме, прислонясь к реллингам, стоял гориллообразный Билл. Амелия не узнала в нем одного из тех гангстеров, которые когда-то похищали ее. Слишком много времени прошло!..
Расхаживая по палубе, она пожалела, что не взяла темные очки. Эти ужасные льды, покрытые сверкающим снегом, могут ослепить… И глаза щурятся. От этого появляется много лишних морщинок у глаз.
Джордж Никсон вышел из салона, зло захлопнув за собой дверь.
Амелия бросилась к нему.
– Он объявил голодовку!.. – сказал мистер Джордж Никсон и, повернувшись спиной, побрел по палубе.
Где-то близко раздался гневный рокот. На глазах у испуганной Амелии поднялся зубчатый горб льда. Что-то захрустело под палубой.
Это ломались шпангоуты. Ледяной вал дошел до яхты.
Амелия, вся в слезах, бессильно опустилась в шезлонг.
Глава третья. Великое короткое замыкание
Пещера Росова, гигантская полость в глубине Кавказского хребта, открытая в апреле, к концу июля преобразилась. После совместного доклада Овесяна и Бурова, сделанного правительству, здесь за считанные недели был создан гигантский подземный научно-исследовательский институт.
Люда, стоя на возвышении, пыталась представить пещеру, какой она ее открыла, и не могла. Только свод с остатками свисавших сталактитов да каменные натеки на стенах напоминали ей, что она под землей. У ее ног раскинулось сооружение, похожее на огромный стадион с трибунами, где вместо зрителей виднелись ряды изоляторов. Бетонная беговая дорожка была приподнята над скалистым основанием. По ней могли скакать лошади, мчаться гоночные автомобили. Она обнимала некое подобие цирковой арены с фантастическими аппаратами иллюзиониста.