Собрание сочинений в одной книге (сборник)
Шрифт:
Силы небесные, исцелите его!
Наслышался я много о ваших притираньях. Бог вам дал одно лицо, а вы делаете себе другое. Вы пляшете, гримасничаете, кривляетесь, вышучиваете божьих созданий, называете наивностью ваше распутство. Продолжайте, а с меня довольно! Это меня свело с ума. Я говорю: у нас браков больше не будет. Кто обвенчан – пусть живут, – кроме одного. Остальные – пусть останутся как они есть. Иди в монастырь!
Уходит.
Входят король и Полоний.
Уходят.
Комната в замке. Входят Гамлет и два или три комедианта.
Ты прочтешь этот монолог именно так, как я тебе показал – просто. Если ты будешь орать, как большинство наших актеров, – так я предпочел бы, чтоб мои стихи прокричал на улице разносчик. И не слишком махай руками, вот так, – будь спокойнее: в самом потоке, буре, так сказать, вихре страсти, ты должен быть до известной степени сдержанным, для придания плавности речи. О, мне всю душу коробит, когда какой-нибудь здоровенный детина, напялив на себя парик, рвет страсть на клочья и лоскутья, чтобы поразить чернь, которая ничего не смыслит, кроме неизъяснимой пантомимы и крика. Я с удовольствием выдрал бы такого актера за подобное изображение злодея. Это ужаснее самого Ирода. Пожалуйста, постарайся этого избежать.
Я поручусь, что этого не будет, ваше высочество.
Но не будьте и вялы. Здравый смысл должен быть единственным твоим учителем. Согласуй движения со словами, слова с движениями так, чтоб это не выходило из границ естественности. Всякое преувеличиванье противоречит основе искусства. Цель его всегда была и прежде и есть теперь – быть правдивым отражением природы: отразить добродетель с присущими ей чертами, и порок с его обликом, и наше время с его особенностями и характером. Если ты переиграл или сыграл бесцветно, то, хотя невеждам это и покажется смешным, – истинный ценитель останется недоволен, а мнение его одного должно в твоих глазах перевесить мнение всех остальных. О, есть актеры, которых я видел на сцене; их хвалили при мне, даже очень хвалили, но они не были похожи ни речью, ни движениями не только на христиан, но и на язычников, – да и вообще на людей! Они ломались и ревели так, что невольно приходила мысль, что людей наделал какой-то поденщик природы – и прескверно наделал: уж очень они далеки от натуры.
Кажется, мы почти отделались от этого.
А вы совсем исправьтесь. Да, пожалуйста, чтоб ваши шуты ничего от себя не прибавляли к тексту пьесы. Есть такие – скалят зубы, чтоб заставить дураков хохотать во время какой-нибудь важной сцены. Так это скверно, и обнаруживает самые жалкие стремления в этих глупцах. Идите, готовьтесь к представлению.
Комедианты уходят. Входят Полоний, Розенкранц и Гильденстерн.
Ну что ж, сударь, король изволит пожаловать на представленье?
И даже с королевой, и даже сию минуту.
Ступайте, поторопите актеров!
Полоний уходит.
А может быть, вы тоже поможете торопить их?
Слушаем, ваше высочество!
Уходят.
Горацио входит.