Собрание сочинений в пяти томах. 1. Парижачьи
Шрифт:
— Вы меня трогаете.
Умница взяла купчиху за руку, с опаской и недоверчиво. Я вам верю. Но опасаюсь. Мне боязно.
— Напрасно, милочка. Вижу, некие события Вас взволновали, расстроили и, вероятно, сложные, раз я не видывала, не видела Вас такой. Вы могли бы мне рассказать в чем дело, может я и помогла бы, так говорят, распутать узел завязанный царем Гордеем и называющийся гордиевым узлом.
Умница колеблется. Считает крайне для себя опасной сплетню пущенную лебядью. Убеждена, что купчиха не простит историй с ее мужем и хотя убеждение было без оснований, возникло из разговора с лебядью было оно уж убеждением предупреждением предубеждением
— Вы не желаете высказаться, — зарычала купчиха. Не надо. Лучше. Чего Вы будете меня посвящать в сплетни, если бы даже они касались не вас и не меня, а нас вместе, допустим, хотя бы ко двору. Предпочитаю чтобы вы вовсе забыли сплетню и этот разговор. Дайте мне переодеться и мы поедем вместе покататься в лес.
Слова и тон купчихи были такие как их умница хотела. Почему было, что опасность сошла. Но стоило порешить, противоречия хлынули, маленькие вприпрыжку через веревочку и пугают.
Умнице не хочется, чтобы купчиха уходила, покидала ее и несколько минут, которые та могла просидеть тут ей представились дорогими, отчего умница умилительно протягивает купчихе руки, встает приближается.
— Посидите недолго, не оставляйте меня, мне грустно. Садится рядом с ней, сбрасывает голову на купчихино плечо. Та улыбнулась добро, прямо, не опасаясь двусмысленностей, повернулась, гладила волосы.
— Устали, утомились и переутомились от Ваших работ. Надо покинуть город, успокоиться. Отдохнуть. Обращаете внимание на вещи, внимания не заслуживающие. Слова, они ведь ничего не значат.
Умница размякает и шепотом:
— Вы правы, я тружусь без интереса к итогам работы, с большим вниманием к самой работе. Это нарушает равновесие. Я знаю, какую бы роль мои открытия ни играли, они ни к чему. Все впустую. Мы обречены. Мы кончены. Все будущее, все “светлое” будущее человечества ни к чему, так как нам никогда не решить квадратуры круга самого главного. Чувствую себя совершенно бессильной в случаях подобных сегодняшнему. Вот я около Вас, держусь за Вас и не в силах Вас удержать, потому что я не могу и не знаю, как Вас удержать: а если бы я и могла Вас теперь удержать, то не захотела бы, так как знаю, что мне Вас не удержать в конце.
Купчиха подвинулась, чтобы умнице было удобней. Голова ученой соскальзывала ей на колени.
— Простите меня, продолжала та, глупую манеру рассматривать маленькие слабости, ничтожные недостойные во вселенском масштабе, но по мере как я старею — все более сознаю, что переживаю то, что переживаем мы все, такие как я, те, отчего самомнение берет верх, поэтому работаю машинально с целью, но с целью которую зову смертью.
— Вы слишком расстроены, печальны, мне печально вместе с Вами. Не надо, бросьте
— Дайте сказать. Что нам за дело до величья вселенной. Меня ничто не примиряет не только с ней, но и с земным шаром, и с человечками даже когда я сознаю что все ни к чему, что все наше рухнет. Обогащаться — ведь это обогащать смерть, стараться для того, да да да, чтобы жатва ее была любвеобильней. Дайте мне побыть здесь. Сия смешная сентиментальность, щемящая, хилая, тщедушная, мне теперь дороже всего соделанного мною
— Ценю, что говорите, однако преувеличения. Простите, отмечаю ваши слова, приятно мне слышать, что вам приятно когда глажу треплю ваши космы.
— Конечно, милая. Но нет на вас ответа за этот муравейник, коему дано все и несмотря ни на что ни к чему и ничем его не остановить, — не о чем и сожалеть. Я же ответственна, так и моя карта в этом домишке, возведенном с таким трудом. Я работала годы, верила, знала, была убеждена, а теперь все знаю. Я завидую вам, ничего не сделавшей, ничем не прославившейся, пришедшей что взявшей у общества и выбрать из обстановки, что Вам по вкусу, чтобы на вкус наплевать и на все остальное. Вы цельны, может быть целен слепорожденный, уважаю Вашу цельность, ибо вижу только за тем, чтобы под конец ослепнуть.
— Но вы же жили, видели, чего я не зрела разве мало, не преимущество ли передо мной
— Преимущество пока переживаешь. Но сознание превосходства, довольство ничтожно, незначительно. Если мы еще глупы, то есть сильны, то вечно плаваем по снам от его превосходства. Но когда слабы, представление идет к концу, торопимся к вешалке, чтобы получить скорее верхнее платье. И тогда убеждаемся — все ушло, все что мы видели на сцене застилается, в наших глазах разъездом остаются скука и печаль.
— Бросьте придавать значение и расстраиваться. Я могла бы возразить Вам и сказав — я Вам завидую, привести сонмы доказательств о преимуществах вашего положения. Что за слабость завидовать каменной бабе. Как стыда нет — подобной слабости. Выжидайте, я пройду в соседнюю комнату переодеться. И вместе поедем в лес. (Повторяет одну и ту же фразу.)
Купчиха высвободилась отшагала. Умница подпрыгивает. Мысль, что она может утерять купчиху возвращается с подкреплениями. Ответы подруги звучат уклончиво, а грохот недопустимой сплетни вновь донесся, стоял перед нею опять.
Скользит к телефону, требует дом купчихи, просит щеголя. Тот завершал но не решил ехать ему или нет. Приготовлены. Удивился голосу умницы.
— Вы дома. Обязана Вас видеть. Не уезжайте, пока я не навещу Вас, да мы вместе поедем покатим дальше в лес.
Сидит швея. Правда с недоумением надо противиться. Единственно, что ценно не борьбы или дружбы, а именно с окружающими купчихи.
Поэтому она едет к щеголю разрубить сплетню. Купчиха вернулась разряженной, лицо ее тем же круглым приветливым хорошим каким оно было с первого момента, как она увидела ее.
Но умница на этот круг уже не полагалась.
— Я не поеду в лес отсюда. Мне надо заехать домой. Что увы отнимет полчаса, я опоздаю, но Вы меня подождете, не хочется оставаться такой
— Разве Вы не в кругу друзей? Вы ли заботитесь о платье? Для кого Вам приодеваться?
Умница задребезжала, зазвенела от этой полушутки. Но набрав воздуху, крикнула.
— Для Вас
Купчиха попятилась, как бы струсив, разглядывая ученую. Эта начинавшая увядать, великая хотела, мечтала помолодеть и начать жить пусто, бездельно, лишь бы понравиться, подойти к купчихе. Сколько в этой решимости было отчаяния и во всей ее позе был отпечаток героизма.
Купчиха старалась это отчаяние оценить.
— Быть по Вашему. Вы меня еще раз трогаете. Я Вас жду в лесу. Сейчас я прикажу подать машину и Вам
— Нет, сделайте милость, я воспользуюсь уличным такси. Это прихоть против которой Вы не будете возражать.