Собрание сочинений в пяти томах. 1. Парижачьи

Зданевич Илья Михайлович

— Вы гений, умница, но беспочвенный и неплодородный. Я еще никому ничего не говорил. И если вы приехали предупредить возможные разговоры, то это пророчество

— Да, я прихожу сюда, чтобы предупредить возможные разговоры. По этому поводу мы с вами согласны

— Мы достигнем соглашения и по другим, но мне хочется именно возможных разговоров, так как они больше подходят нам, чем разговоры невозможные.

— Вот именно поэтому я и прошу вас не возвращаться к ахинее.

— Но в вашем присутствии я могу говорить только глупости, так как вы мне их не позволяете

делать, без вас же я могу делать глупости, но не говорю их.

— Но у вас и без меня деланье глупостей выражается в разговорах

— По прежнему настаиваете, что я сплетник

— Конечно

— Но, серьезно, с чего вы взяли?

— Мне приятно слышать, что вы становитесь способным говорить серьезно.

— Я не говорю серьезно, я только спрашиваю серьезно.

— Я же могу вам серьезно ответить.

— Что вы это высосали

— Глупо и грубо

— Критикуете не ошибаясь

— Вы наглы сегодня непомерно

— Это оттого, что я обожаю вас

Умница видит что этим путем ни к чему не придет, поэтому она спрашивает:

— Вы говорите это кому нибудь, кроме меня

— Это ведь для вас безразлично

— Нет, это мне было бы неприятно

— Постараюсь вас не огорчать

— Это меня не огорчает, но мне это неприятно

— Постараюсь не причинять вам неприятности

— В будущем

— Разумеется

— А в прошлом

— Вы ищете подтверждение вашего взгляда, что я сплетник

— Вы догадливы

— Скорее внимателен

— Вот и отлично, ваша манера теперь мне нравится.

— Я целюсь понравиться вам не только манерой говорить

— Но никак не манерой поступать

— Вы значит убеждены, что в прошлом я вам чинил неприятности

— Хочу знать да или нет

— Вам отвечу при условии взаимности

— Пожалуйста

— Не причинил вам неприятностей, если и вы мне не причинили

— Не понимаю, щеголь. Перестаньте кривляться

— Вы сердитесь, вы проигрываете от этого

— А разве мы играем

— О нет, мы не играем больше, но вы проигрываете значит вам это не к лицу

— Ах, да

— Не кривляюсь и не играю больше. Я вам предлагал щебетать, вы не захотели. Но ведь вы вздумали приехать сюда. В поисках чего?

— Истины

— Ну что вы говорите, разве ее пристало отыскивать здесь

— Она мне нужна, я ее требую

— Но я же не дно, я высший свет

— Фанфаронство. Вы отлично можете сказать то, что я требую

— На началах взаимности.

— Вы с ума сошли. Взаимность?

— Конечно, умница

— Вы больны или пьяны, щеголь

— Нет, это вам кажется потому, что вы меня не поняли. Я говорил о взаимности в ответах. Я хочу, чтобы и вы мне указали правду.

Умница откидывается в кресло. Щеголь преобразился так скоро, что видимо опасность не велика. Но кто его знает, добрый он или злой. Теперь не попробует ли мстить в будущем. Сдавшись неожиданно оборачивается. Жалко щеголь, что вы слово взаимность взяли не с тем смыслом, каким я поняла. Возьмите мою руку, щеголь. И протянула ему руки вниз ладонями.

Движение настолько неожиданное,

что пойманный щеголь затрепетал. Но опомнился и взял ее руки в свои. Вопросительно

— Заслужил ли я их, умница?

Положение было щекотливым и обоюдоострым с ее стороны — прием, чтобы развязать себе эти руки в отношениях с кожухом или еще с кем нибудь другим. И не хочет ли она, женщина, связать этим его.

— Недостоин их умница.

Щеголь посмотрел на нее неземными глазами. Эта Марфа хлопочущая, прозаическая, дерзновенной связи с кожухом, почему она, вслед за лицедеем точно сговорившись с мужем, гнала туман на их девственные высоты. Какие права у них запрещать нам, до нас, резвиться на лужайках небесных и реять. Но он не мог бороться, безрукий, но крылатый, освободиться, он мог просить.

Право, так лучше, я не думала что. Я думала... Молчит. Река за окошком больше нечем занимать ее внимание. Она в тупике, тупик есть тупик, из которого она не может выбраться, и найти из него выход оказывается невозможно. С каких пор жизнь такая сложная и трудная.

Вернуться? А дальше? Даже ближайшее неясно. Она не может отвоевать даже самого скромного места где бы уберечься на случай бури. Но надо же знать что таится за горизонтом, вырванным с трудом.

Щеголь нахохлился недовольный ни собой, ни быстрой утратой беззаботности, и вместо игры, что должен был отыгрываться. Так таки ничего он у нее не выведал. Думала ли она о кожухе и где корень их отношения. Имен нельзя было называть раз игра шла в фанты: “Что хотите то купите, черное, белое не называйте смеяться нельзя, плакать нельзя”.

А умнице именно хотелось плакать. Часы стучали, а их восковые фигуры продолжали выжидать, оставаясь одинаково беспокойными. Ее вопросы не попадали, как и вопросы щеголя, и потому молчали. Они были уверены, что молчание надо нарушить, но чем дальше в лес, тем менее знали к чему его нарушать. Как отомстить щеголю. Вот о чем думает умница. Ее взгляды стали загораться враждой и недоброжелательством. Щеголь ловит сей фосфорный взгляд, не понимает в чем дело, но ловит, дело принимает оборот, одним дурачеством не отыграешься, мол. Нужно успокаивать умницу а то....

Щеголь теперь и добродушен, смотрит ласково, подошел, тянется к ученой. Та не дается. Вы сердитая, но отчего, я решительно и не в состоянии определить. Считаете меня виновным в ряде прегрешений против вас. Но если я и грешен действительно, то не тем, в чем вы меня подозреваете и быть грешным не значит вашим врагом. Вы приехали сюда предупредить возможные разговоры и я также хотел бы их бежать, на чем мы с вами и согласились. Почему мы с Вами нам не соглашаться и в дальнейшем? Вы молчите умница. Ах, как нехорошо, что Вы отказались болтать со мной и щебетать. Серьезные разговоры, которые вы решили затеять, оказались несерьезными, так как нельзя считать серьезными разговоры ни к чему не приводящие, кроме разговоров, то есть обмена словами. Волей не волей, мы с вами болтали, щебетали, и если вы на это сердитесь, не хорошо, я бы на вашем не подчеркивал неудачи.