Собрание сочинений в семи томах. Том 7. Статьи, очерки, юморески
Шрифт:
Мы согласны вынести наш конфликт на обсуждение международной конференции, но с условием, что решение будет в нашу пользу.
Хитрый дерется, пока мудрый уступает.
Мы встретились в интересах мира и пришли к соглашению, что будем охотиться совместно.
Не верьте куриному кудахтанью. Когда я сыта, в курятнике царит мир.
Любезный, если вы вздумаете обороняться, я буду считать это недружелюбным актом.
Я насытился. Еще раз восторжествовала высшая моральная справедливость.
Он
Что ж, такой мир тоже неплох!
(1937)
Обрывки
I
— Вы чего уставились на крышу?
— Да вот со страхом смотрю, что кровельщик, того и гляди, свалится, а он, проклятый, и не думает падать.
Искренность: «Я ни на кого не клевещу, я говорю, что думаю».
Сама по себе саранча еще не наказанье господне, она становится наказаньем господним, когда ее много. Так же и дураки.
Националист: «Черт с ним, с народом! Нам важен только его престиж».
Политико-экономист: «Современное положение безвыходно оттого, что не согласуется с моей теорией».
Каиафа: «Хотел бы я знать, кто и сколько заплатил этому, из Назарета».
Солидарность: «Конечно, братец мой — подонок, но если об этом скажет чужой, он оскорбит этим честь нашей семьи».
Критик: «Критиковать — значит объяснять автору, что он делает не так, как делал бы я, если бы умел».
Одно из величайших бедствий цивилизации — ученый дурак.
Наш язык мудр: между выражением «я убежден» и «я убедился» — большая разница.
В споре. «Какое мне дело до правды, если она — не моя?»
Мелкие люди бьются за престиж; у великих он есть и так.
Век машин: заменить цель скоростью.
Представьте себе, какая была бы тишина, если б люди говорили только то, что знают!
Борьбу открыла природа, ненависть изобрел человек.
Я уже не изменюсь, сказал пень.
(1933)
II
Не называйте это ненавистью, назовите познанием.
Договора существуют для того, чтобы их выполнял более слабый.
Благодаря усилиям государственных деятелей неустойчивая напряженность в мире была сохранена.
В интересах мира мы со всей энергией предприняли наступление против объекта нападения.
Никакая чужая жертва во имя мира не может считаться слишком большой.
Придать конфликту локальный характер — это предоставить жертву своей судьбе; ликвидировать конфликт — дать жертве подножку.
Все не так уж плохо: нас не продавали, нас выдали даром.
…по крайней мере, мы знаем, что потеряли.
Все-таки на свете существует
Неуспех: не воспользоваться случаем. Успех: злоупотребить возможностью.
В Священном писании правильно сказано: иногда стены рушатся от одного крика. Но одним криком ничего не построишь.
Какое несчастье — возбуждать столько симпатий!
Нет, наше сердце салом не зарастет.
Хотя бы от одного мы застрахованы: быть обманутыми самими собой.
Кое-кто греет руки и на чужом пожарище.
Только тот действительно верит, кто добивается осуществления.
Заново построить государство… за это стоит отдать жизнь.
Быть хоть несчастными — только не ничтожными!
Смотрите-ка, уже нашлись охотники отдавать не только территорию.
Новые люди — это те, что способны справиться с новыми задачами.
(1938)
Статьи, этюды, юморески
Марсий, или По поводу литературы [130]
130
В 1931 году вышла книга Чапека «Марсий, или По поводу литературы (1919–1931)», в которую вошли его эссе о «пограничных областях литературы» (так он пишет Ольге Шайнпфлюговой 12 июля 1930 года). Имя сатира Марсия, вызвавшего на соревнование самого Аполлона, символизирует так называемые «периферийные» литературные жанры. Рассказывая о замысле своей книги, Чапек говорил: «…это будет литературное исследование о том, что не считается литературой…Существуют календари, романы с продолжением, газеты и прочее чтиво, формирующее психику людей, но до сих пор оставшееся без внимания… и одно из первоочередных дел демократии — знать, что люди читают и что они читают охотнее всего»[К. Capek. Pozn'amky о tvorbe, s. 97.]. В другом интервью он признавался: «Работая над этой книгой, я, в сущности, сам стремился понять, в чем миссия литературы»[Там же.].
Включенные в настоящее издание эссе Чапека из этой книги первоначально публиковались в периодике: «Похвала газетам» — к журнале «Люмир», «Двенадцать приемов журнальной полемики» и «О природе анекдота» — в журнале «Пршитомност», «Несколько заметок о народном юморе» — там же; «Холмсиана, или О детективных романах» — в журнале «Цеста»; «Последний эпос, или Роман для прислуги» — «Пршитомност».
Перевод выполнен по тексту книги: K. Capek. Marsyas cili Na okraj literatury. Praha, 1970.
Похвала газетам
Мы настолько привыкли к газетам, что перестали воспринимать их как ежедневное чудо. Между тем чудо уже в том, что газеты выходят каждое утро, даже если накануне совершенно ничего не случилось; но это чудо — редакционная тайна, я же намерен писать о газетах как читатель. Иногда ведь и читателя внезапно осенит, и он тоже увидит газеты с новой, удивительной стороны. Со мной это произошло в Баллинльюге или, постойте, не Баллинльюге — в Грианлирахе или Тайндреме, или нет — не в Тайндреме, скорее в Малайге, потому что там было море… Я купил тогда в дорогу газету, не помню уже какую. Едва я развернул ее энергичным жестом, мне сразу бросилось в глаза сообщение: