Собрание сочинений в трех томах (Том 1, Повести и рассказы)
Шрифт:
Аниска медленно завернула в фартук пироги с морковью, встала и, не оглядываясь, пошла домой. Ей хотелось спрятаться где-нибудь на задворках, лечь, закрыть глаза и забыть всё так, чтоб совсем отняло память.
Мать увидела её в окно.
– Что это Лиза про пироги говорит?
– закричала было она. Но поглядела в туманные Анискины глаза и сразу сбавила голос.
– Ты что? Ай, заболела? Ступай-ка на печку, прогрейся хорошенько!
Аниска молча положила на лавку надкусанные пироги и залезла на печку.
– Ты о чём?
– встревожилась мать.
– Тётка Анна обижает, что ли?
– Нет.
– А чего ж тогда?
– Я ведь не украла пироги-то... Я взяла просто - их ведь там было много...
– Ах, вон что! Ну, а зачем взяла-то, разве тебе их не дали?
– Нужно мне было.
– Попросить надо. Кто ж так-то берёт? Разве можно?
– Да она не дала бы.
– А может, и дала бы. А раз не дала - самой брать нельзя! Хоть бы и не для себя...
Аниска, наклонясь с печки, поглядела на мать:
– Мамка... А тебе кто сказал, что я не для себя?
– Ну, кто сказал - сама вижу. Подружке небось принесла. А ей-то наши пироги не больно нужны! Глупая ты у меня, Аниска! Трудно тебе будет на свете жить. Э-эх! Сердце у тебя всё наружу - кто захочет, тот и поранит. И тут же прервала себя: - Ну, не в этом дело. Нужны или не нужны ей пироги, а без спросу брать ничего нельзя. Придёшь к тётке Анне - скажи, что взяла. А ругаться будет - ну что ж, терпи. За дело. Вперёд умнее будешь. Скажи непременно, слышишь?
Аниска ответила со вздохом:
– Скажу.
Теплота приятно размаривала и нежила. Но лишь только Аниска начинала дремать - воспоминание о том, что случилось, как булавкой кололо в сердце. И она снова открывала глаза.
"Жульница!"
12. КУДА ПЛЫВУТ ОБЛАКА
Дни в Корешках жаркие, медленные, как смола, текущая по стволу, как облака, идущие по небу...
Аниска сидела на бугорке над рекой. Гришутка играл на песке, у самой воды. Он отыскивал в песке крошечные раковины, гладкие камушки, чёртовы пальцы и складывал всё это на круглом глянцевитом листе кувшинки.
Аниска сушила мокрые от купания волосы. Они очень отросли за лето и крупными завитками лежали по плечам.
Отсюда, с бугорка, далеко видно. На том берегу кусты растут островками, а между кустов, на солнечных полянках, корешковские колхозники сушат сено. Аниска никого не знает, даже девчонок не знает. В первый же день, когда она только что появилась в Корешках и пришла на колодец, одна корешковская девочка сразу высмеяла её:
– Ты куда глядишь - на меня или на тётку Марью?
Стоявшая тут суровая тётка Марья осадила девчонку:
– Эко, язык-то у тебя вредный!
Девчонка застеснялась:
– Да ведь
Но Аниска уже больше ни разу не пошла на колодец в то время, когда там был народ.
Она считала дни. Оставалось немного - последний лужок за рекой, вот этот самый. Аниске видно было, как вдали по ровному лугу ходили конные грабли, загребая длинные пушистые валы. Ближе к берегу, где росли кусты, колхозницы таскали сено охапками. Вон в синем платке тётка Анна. Высокая, худощавая, она широко взмахивает граблями. Вон набрала охапку, потащила. Ну и охапка - с полвоза будет! И откуда у неё сила такая?
Аниска мельком взглянула на Гришутку. Гришутка втыкал в песок зелёные ветки - может быть, устраивал сад. Солнце припекало, размаривало. Аниска подняла глаза к белым облакам, и сразу её мысли потекли куда-то далеко от Корешков, от покоса, от Гришутки, - вслед за белыми холмистыми облаками... Куда они идут? Куда плывут они, словно большие гуси-лебеди по глубокой голубой воде?
Учительница рассказывала, что иногда облака идут низко, даже садятся на верхушки гор. А на горах домики. Вот сядет облако возле домика. Люди утром проснутся - что такое? Солнца не видно. Открыли окно - а в окно облако лезет...
Неожиданно резкий крик прозвенел над рекой. Аниска вскочила, взглянула вниз - Гришутки на песке не было. А на том берегу маленькая черноволосая женщина кричала, хватаясь за щёки:
– Ой, утонул! Ой, утонул!
Аниска скатилась с бугорка. Гришутка барахтался в осоке. Он не кричал, а только кряхтел с испуга. Аниска вытащила его на берег. Руки у неё дрожали, когда она снимала с него мокрую, с налипшей тиной, рубашку.
На крик со всех покосных полянок бежали женщины. Впереди - тётка Анна.
– Где? Где?
– хрипло кричала она.
И едва поверила своим глазам, когда увидела на том берегу своего толстого Гришутку, который голышом сидел в траве и даже не плакал.
– В воде был! Сама видела - разрази меня гроза!
– тараторила чёрненькая женщина.
– Уже нырял, уж совсем воду хлебал, вот разбей меня гром!
– Иди домой!
– крикнула тётка Анна Аниске.
– Чтоб ноги твоей не было у речки!
Женщины вернулись на покос. Тётка Анна тоже ушла, но, уходя, погрозилась граблями.
– Пойдём! Скорей!
– торопила Аниска.
Но Гришутка упирался:
– А что я, голый пойду, да?
– Ну и что же? Не замёрзнешь.
– А вороны утащат!
Но Аниска уговорила его. Они шли рядышком. Гришутка скоро и позабыл совсем, что он голый, - бегал за бабочками, ловил кузнечиков, разглядывал мышиные норки...
Аниска сушила на ветру его рубашку, неся её над головой. А когда подошли к усадьбам, рубашка уже высохла и Гришутка оделся.
Аниска с трепетом ждала, когда придёт тётка Анна.