Собрание сочинений в трех томах (Том 1, Повести и рассказы)
Шрифт:
Груша догадалась:
– Романок, проводи нашу барышню. А то она какую-то колибру знает, а вот где телёнок стоит - не найдёт!
– У нас телят не было, - сказала Валентинка.
– Эх, вы!
– пренебрежительно протянула Груша.
– Даже телёнка не могли завести! Наверно, ленивые были!
У Валентинки засверкали глаза.
– Вовсе не ленивые! Мой папа до фронта целые дни на заводе пропадал. Он инженер был! И мама служила тоже!..
– Ну, ну, заговорила!
– прервала Груша.
– Пока говоришь,
Валентинка с Романком вышли во двор.
– Он у нас в овчарнике, - сказал Романок.
– Вот дверь. Его Огонёк зовут, потому что он рыжий! Иди! Только смотри овец не выпусти.
Когда Валентинка вошла в овчарник, овцы шарахнулись от неё в дальний угол. Они испугались Валентинки, а Валентинка испугалась их и остановилась у порога.
За высокой перегородкой стоял светло-жёлтый бычок. Он нетерпеливо совался мордой в щели перегородки и коротко мукал, вернее, макал:
"Мма! Мма!.."
Валентинка подошла к нему, и сердце у неё растаяло.
– У, какой хорошенький! У, какой миленький! И ножки белые, как в чулочках! А мордочка! А глазки чёрные, как черносливы!..
Валентинка открыла дверцу. Но не успела она войти за перегородку, как бычок отпихнул её, выскочил оттуда, бросился к бадейке и тут же опрокинул её. Тёплое пойло зажурчало сквозь подстилку. Валентинка в ужасе подхватила бадью, но там было пусто. Бычок сердито стучал в дно бадьи, облизывал крошки жмыха со стенок. Но пойла не было, и он принялся орать во весь голос.
– Противный!
– чуть не плача, крикнула Валентинка.
– И пролил все! И сам выскочил! Иди обратно! Иди!..
Но бычок и не собирался лезть обратно. Он принялся играть и бегать по тесному овчарнику. Овцы бросались от него, чуть не на стены прыгали. А ему это, как видно, очень нравилось: он фыркал, макал и подпрыгивал на всех своих четырёх белых ногах.
Валентинка вышла из овчарника, захлопнула дверь, села на приступку и расплакалась.
– Уйду отсюда!
– повторяла она.
– Всё равно уйду! Мне всё равно... Пусть в лесу замёрзну!
Наплакавшись, Валентинка вошла в избу и молча поставила пустую бадейку. На столе уже дымилась горячая картошка. Груша заметала шесток.
– Напоила?
– спросила она.
– Нет...
– ответила Валентинка.
– Как - нет? А пойло где?
– Он пролил...
– Ой!.. Ну ничего-то она не умеет! Ничего-то она не может! Вот уж барыню привели к нам! Правду тётка Марья говорила...
– Зачем сказала-то?
– шепнула Валентинке Таиска.
– Она бы и не узнала ничего!
– А бычок-то как же? Голодный будет целый день, да?
– Ну и что ж! Авось не околел бы!
– У таких хозяев, как ты, пожалуй, и околел бы!
– вдруг сказал дед. Он стоял за дверью в горнице, вытирал полотенцем руки и слышал их разговор.
–
Груша поворчала, но пойло отнесла. Всё обошлось.
Однако Валентинку томило что-то. Вот сейчас Груша опять даст ей какое-нибудь мудрёное дело. А Таиска, вместо того чтоб помочь, засмеётся и убежит на улицу, и Романок за ней. А дед хмурый, неприветливый, к нему не подойдёшь. Ну до чего же далеко до вечера! А вдруг она и вечером не приедет?..
После завтрака начали убирать избу. Валентинке досталось мести пол. Ну, это она сумела, она и дома не раз подметала комнату. Она вымела и горницу и кухню и смела сор с крыльца.
Утро было ясное, а день наступил сырой, серый, ветреный. С крыши срывалась капель. Среди голых веток щебетали воробьи. Какой холодный, хмурый день! Как холодно и грустно Валентинке! Надо, чтобы кто-нибудь её любил, обязательно надо, чтобы кто-нибудь любил её, был бы с ней ласков, чтобы кто-нибудь спросил её, не хочет ли она погулять или покушать, чтобы кто-нибудь сказал ей: "Не стой без пальто на ветру, простудишься!" Когда человека никто не любит, разве может человек жить на свете?..
Где солнце на небе? Высоко ли оно ещё или спустилось к вершинам леса? Ничего не видно за тучами. Валентинка продрогла и вошла в избу.
В избе было подозрительно тихо. Груша, Таиска и Романок сидели вокруг стола, уткнувшись лбами, и что-то рассматривали. Но едва Валентинка переступила порог, они испуганно оглянулись на неё.
Таиска схватила что-то со стола и сунула руку под фартук.
Все трое глядели на Валентинку не то смущённо, не то насмешливо и молчали. Валентинка увидела, что из-под Таискиного фартука выглядывает жёлтый ремешок.
– Мою сумочку взяли!
– крикнула она.
– Зачем? Отдайте!
– О, раскричалась!
– со смехом ответила Таиска.
– А вот не отдам!
– Отдайте!
– Отдай!
– пренебрежительно сказала Груша.
– Подумаешь, добро! Мы думали, там что хорошее, а там картинки какие-то.
– На!
– сказала Таиска.
Валентинка протянула руку, но Таиска отдёрнула сумочку. И Романок и Таиска рассмеялись.
– Ну догони! Догони, тогда отдам!
– И Таиска убежала в кухню.
Валентинка не стала догонять. Она подошла к угловому окошку и уставилась глазами в талый узор на стекле.
Тогда Таиска подошла и молча сунула ей сумочку. Валентинка взяла её, но от окна не отошла. Как они смели взять её сумочку? Разве она когда-нибудь полезла бы в школьную Грушину сумку? Разве стала бы рассматривать, что там есть?
Какой серый, хмурый день смотрит в окно!
Но что это там? Кажется, сани заскрипели по снегу. Так и есть кто-то подъезжает к дому.
– Вроде как мамка приехала, - сказала Груша.