Собрание сочинений в трех томах (Том 2, Повести)

Воронкова Любовь Федоровна

В черных глазах Чечек даже слезинки забегали от радости.

– Здравствуй! Только не кричи так, - сдержанно сказал Костя, хотя все лицо его улыбалось и глаза светились.
– Ну, что я, глухой?

Но Чечек не могла в такую минуту говорить тихо.

– Какой ты большой стал, Кенскин! Больше Яжная! А черный какой! Лицо коричневое, а волосы белые, и брови белые, а глаза светлые совсем... Только чуть-чуть ресницы почернели. Вот загорел-то!

– В поле работал - вот и загорел... Вы куда с Яжнаем?

– В интернат. Да там с нами еще одна

девочка приехала.

– Почему это в интернат? К нам пойдем! Мать ждет не дождется, и отец тоже велел.

– А там с нами Ардинэ!

– Ну так что ж? И Ардинэ пусть идет!

Костя хотел бежать через сад к калитке, но раздумал, вскарабкался на изгородь и спрыгнул на траву рядом с Чечек:

– Пошли! Вот увидишь, как мать обрадуется.

– Пошли!
– крикнула Чечек.
– А моя матушка вам подарок прислала такие теплые варежки: и твоей матушке, и отцу, и тебе! Сейчас увидишь!
– И побежала вслед за Костей вниз по увалу к дороге, где с рюкзаком за спиной дожидался под деревом Яжнай, а рядом с ним, робко прижавшись к нему, стояла подружка Чечек - смуглая Ардинэ.

НАШ АЛТАЙ

С каждым днем все шумнее и веселее становилось около школы. Приходили ученики из Узнези, из Верхнего Аноса, из Манжерока. Приезжали дальние, занимали места в интернате. В интернатских комнатах заблестели чисто промытые окна, заголубели занавески, и на полу появились дорожки.

Каждое утро Марфа Петровна ходила в интернат. Она встречала новеньких, устраивала их. И прежних своих учеников встречала с радостью и приветом.

Чечек каждую встречу с подругами принимала как праздник. Приехала Мая Вилисова, приехала Лида, приехали Эркелей и Катя Киргизова... Говор и смех не умолкали в интернате. Каждой надо было рассказать свои новости, каждую надо было обо всем расспросить...

– Через три дня - в школу!
– еще с порога крикнула Чечек, вбегая в горницу к Евдокии Ивановне.
– Сейчас Марфа Петровна сказала.

– Кончилась волюшка!
– отозвалась Евдокия Ивановна.
– Отгуляли золотые деньки...

Костя сидел у стола и разбирал свои учебники и тетради.

– Ну что ж, - сказал он, - вы через три дня, и мы через три дня...

Чечек вдруг примолкла и посмотрела на Костю:

– И вы...

– Ну да, - усмехнулся Костя.
– А ты что думала: мы с Яжнаем к вам в школу сторожами поступим?

– Через три дня...

– Ну да. Завтра уедем, на третий день как раз будем в Барнауле.

Чечек опустила ресницы:

– Завтра...

– Ничего, ничего!
– сказала Евдокия Ивановна, складывая в стопочку Костино белье.
– Пускай едут. Они там будут учиться, а ты здесь. Что ж теперь, пускай едут... А зато весной опять к нам. Э! Авось никуда не денутся!..

Неизвестно, кого подбадривала Евдокия Ивановна: не то Чечек, не то себя... Все-таки трудно сердцу, когда родной человек уходит из дому, пустое место в доме остается надолго...

После обеда неожиданно засияло солнце. Костя уже сложил свои тетради и учебники. Рюкзак его был готов - хоть сейчас в дорогу.

– Пойдем еще раз походим по саду, - сказал он Яжнаю.

– Пойдем, - согласился Яжнай.

– А я?
– вскочила Чечек.

– И ты! Пойдем.

В саду слышались голоса. Юннаты хлопотали около огородных гряд, разглядывали яблони, проверяли весенние свои посадки - смородину и "викторию". Вдали, среди тоненьких яблоневых стволов, Костя увидел светло-голубой платок Настеньки. Она ходила от деревца к деревцу, окруженная стайкой ребят.

"Как наседка с цыплятами!" - весело подумалось Косте.

К Яжнаю и Косте тотчас подошли товарищи - Андрей Колосков, Манжин, Ваня Петухов. Ребята пожимали друг другу руки.

– Здорово, Кандыков!

– Здорово, Манжин!

– Здравствуй, Андрей!.. Как живете, ребята?

– Ничего. Как Барнаул?

– Завтра едем!

Поговорили, посмеялись, вспомнили кое-что...

– Эх, что бы это для вас на прощанье сделать?
– вдруг сказал Костя. Посадить бы что-нибудь еще, что ли!

– А что ж, - подхватил Яжнай, - давай сделаем! Давай залезем на Чейнеш-Кая, там дикого крыжовника много. Насажать в садике можно - может, из него садовый вырастет.

– Правда, правда!
– подхватил Манжин.
– Я тоже слышал. Дикий крыжовник на хорошей земле крупные ягоды дает.

– Анатолий Яковлевич то же говорил, - поддержал и Андрей Колосков. Только надо получше кустики отбирать и слабые побеги все срезать, все до одного. Вот и будет хороший крыжовник. Говорят, в Шебалинской школе так делают.

– Да что в Шебалинской школе!
– сказал Костя.
– У меня у самого дома в огороде посмотрите какой куст вырос! Ягоды на нем каждый год все крупнее и крупнее. Скоро как садовый будет.

– А что ж, полезем, - сказал Яжнай и, подняв голову, посмотрел на вершину Чейнеш-Кая.

– Может, завтра с утра?
– предложил Петухов.
– А то сегодня день какой-то неверный: то солнце, то дождик... И сыро - там камни скользкие.

– Завтра?
– усмехнулся Костя.
– А мы с Яжнаем завтра где будем?
– И, подтянув покрепче ремень, сказал: - Ну, вы как хотите, а я полезу. У меня завтрашних дней нет, у меня только один сегодняшний остался, да и то половинка!..

Солнце, пробираясь с полудня к закату, жарко озарило Чейнеш-Кая. И снова заиграли все краски огромной горы: лиловые камни с оранжевым подцветом, темная зелень трав, белизна березовых стволов с тонкой позолотой листвы.

Крутыми тропками ребята пробирались на вершину. Они разбрелись по широкому склону, ловко карабкались с уступа на уступ. Костя среди зарослей бересклета и ежевики заметил несколько кустиков крыжовника. Эти маленькие кустики жались на каменистом уступе. Костя осторожно подобрался к ним, уперся ногой в большой камень, чтобы не сорваться, и стал выкапывать кустики. Бережно, стараясь не стряхнуть землю с корней, он откладывал их в сторону. А потом собрал в охапку и, прыгая с камня на камень, выбежал на тропочку.