Собрание сочинений в трех томах. Том 2. Село Городище. Федя и Данилка. Алтайская повесть: Повести
Шрифт:
— Все равно сдохнете, проклятые! Как вы нас ни разорили, как ни поиздевались, а мы выжили! Выжили!
Ребята собрались было тоже уходить. Но Ромашка взял заступ:
— А ну-ка, дай я попробую!
Он нажал заступ ногой и вывернул пласт земли.
— Ребята, давайте тоже копать, а? — оживился Женька Солонцов и подскочил к заступу, оставленному его матерью.
Колхозники медленно пошли в гору на тропочку, а тетка Настасья задержалась — посмотреть, нет ли огрехов.
— А что ж бы вам и
Тетка Настасья, вытирая руки влажной молодой травой, оглядывала ребят своими суровыми серыми глазами.
— Пускай Груня, — крикнула Стенька, — она заботливая!
— А может, из ребят кого? Будете ли вы ее слушаться-то?
— А чего же мы не будем слушаться! — весело сказал Женька. — Вот еще!
Раиса молчала, легонько размахивая длинным путаным корневищем пырея. Маленькие пухлые губы ее самолюбиво сжались и подобрались. Сразу — Груню! А почему это именно Груню? Тут ведь и другие есть…
— Груня уже немножко привыкла, — сказала Стенька, деловито размахивая руками, — она уж нас сколько раз на работу собирала.
— Да, пусть Грунька будет, — решительно сказал Ромашка, продолжая копать. — Что там рассуждать еще!
— Тогда проголосуйте!
Ромашка воткнул заступ в землю.
— Ох, мама, ты и пристанешь же!
— Нет уж, проголосуйте! — повторила тетка Настасья. — Все голосуйте. А то потом скажете: «А я ее не выбирал!» Кто за то, чтобы Груне быть бригадиром?
Поднял руку Ромашка, опираясь другой на заступ. Поднял руку Женька, вытянув ее, будто хотел достать облако. Стенька вместе с поднятой рукой и сама вся приподнялась и шевелила пальцами от радости и нетерпения. Медленно, оглядываясь на других, поднял руку степенный Федя. И Ленька Козлик, и Трофим… Все стояли с поднятыми руками, испачканными свежей землей, среди сизого пустого поля, у которого только лишь один край чернел узкой влажной полосой. Ни на кого не глядя, все так же поджав пухлые губы, подняла руку и Раиса. Подняла и тут же опустила, словно устала держать.
— Ну, так. Теперь работайте, — сказала тетка Настасья, потуже завязывая платок. — Только уж если работать, то как следует, а не дурить. Смотри, бригадир, заботься! С тебя спрашивать буду!
И Груня ответила, глядя прямо в глаза тетке Настасье:
— Ладно. Буду заботиться.
Так вот и стала с того дня Груня бригадиром. Она очень беспокоилась. А ну как ребята покопают-покопают да и бросят — попробуй уговори их тогда! Уж очень работа тяжелая. На ладонях у всех в первый же день надулись мозоли. И в первый же день Груня и рассердилась и поссорилась с ребятами.
Ромашка почему-то вздумал
— Ты зачем ушел-то? — сказала Груня. — Мы бы копали все вместе — так бы и гнали свой участок!
Но Ромашка смахнул пот со лба и, не поднимая головы, ответил:
— А я хочу здесь копать! Иди от меня и не командовай!
— А для чего же я тогда у вас бригадир?
— Не знаю, для чего, — упрямо ответил Ромашка, — а вот я не люблю, когда надо мной командовают!
Груня ничего не ответила, вернулась на свое место и взяла заступ. Тут шли веселые разговоры.
— Наш Трофим уже купался! — живо рассказывала Стенька. — Вода еще снеговая, а уж он — готово! Сначала по калужине босиком бегал, а потом и весь влез да выкупался. Пришел — сразу к печке. И молчит. Будто мы не видели!
— Ребята! — прервал ее Женька Солонцов. — Ребята, что я придумал!
— Какую-нибудь чушку, — пробурчал Федя.
— Уж сказал бы — чушь. А то — чушку! Я вот что придумал: давайте так играть, будто мы клад откапываем!
— Давайте!
Но Раиса сказала, насмешливо выпятив нижнюю губу:
— И ничуть не похоже. Клад искать — надо ямку на одном месте рыть. А мы — вон какую долину поднимаем! Ой, а руки больно до чего!
Она выпрямилась, потерла спину и скривила лицо.
— Ой!.. Не буду я! Все равно ничего не выйдет. Где это видано — поле лопатой копать?
И села на кочку.
— Не успела начать, а уж устала! — сказала Груня. — Вот когда все будут отдыхать, тогда и ты сядешь. Вставай!
Раиса встала, но заступ не взяла, а выбралась на тропочку и пошла домой. Груня чуть не заплакала.
— Ну, куда же ты? Ну, покопай хоть немножко-то!
— Думаешь, что председателева дочка, то тебя все и слушаться должны? — сердилась Раиса.
И ушла. А за ней неожиданно ушли две девочки поменьше — Анюта и Поля-Полянка.
Груня вспыхнула от гнева и обиды. К тому же у нее на ладони прорвалась мозоль, и было очень больно. Но Груня молчала. Попробуй пожалуйся — тогда и все жаловаться начнут.
Тяжелая, сырая земля не рассыпалась под заступом. Она туго резалась блестящими, влажными ломтями, и эти ломти, отрезанные заступом, надо было разбивать на мелкие комочки.
Заступ становился все тяжелее и тяжелее, и Груня чувствовала, как из ее рук постепенно уходит сила, руки делаются мягкими, слабыми и не хотят слушаться…
Груня старалась не думать об этом — ребята ведь работают же! Стенька режет землю и бьет комки, будто у нее руки железные. Да еще и смеется. Да еще все время рассказывает разные истории — такой уж у нее неумолчный язык.
И долговязый Женька работает, не жалуется. И Федя. И Ленька Козлик. Козлик — слабый, он то и дело отдыхает. Но не уходит.