Собрание сочинений в трех томах. Том 3
Шрифт:
Нет, дорогой читатель! Ни на каплю не потеряна вера в торжество правды. Если бы это было не так, не было бы этих строк.
Все сильнее растет жажда поисков милых сердцу людей — они на каждом шагу, а все хочется знать их больше. Но что поделаешь, если сейчас приходится писать не роман и не повесть о них, а статью… о реках. Так надо. Срочно надо.
Пришла пора, когда пересматриваются многие непродуманные, субъективные решения. Верю, что будут пересмотрены и губительные для степных рек прожекты, а исполнение их будет немедленно приостановлено.
Май —
ПОСТОЯЛЬЦЫ
Иванов Леонид Петрович, председатель колхоза, 35 лет.
Кузин Антон Кузьмич, кладовщик колхоза, 52 года.
Свищ Алексей Свиридович, бывший председатель колхоза, 50 лег.
Силков Тарас Павлович, колхозник, 60 лет.
Кострова Глафира Васильевна, заведующая домом приезжих, 45 лет.
Анюта, ее дочь, студентка сельскохозяйственного института.
Махоткин Иван, колхозник, 20 лет.
Миша, тракторист, 22 года.
Поля, подруга и ровесница Анюты.
Чекмарь Илья Данилыч, председатель комиссии, 55 лег.
Кислов Петр Андреевич, член комиссии, 30 лет.
Бояров Аким Карпович, член комиссии, 50 лет.
Лапкин Михей Харитонович, секретарь Боярова, 50 лет.
Милиционер.
Дед. Колхозники и колхозницы.
Лето. Вечереет. Колхозный дом для приезжих. Две комнаты, разделенные большой прихожей: направо — две койки, круглый стол, зеркало и пр., налево — отдельный небольшой номер, там кровать, стол, шифоньер, диванчик и пр. В прихожей телефон, стул, бачок с водой и кружка. В больших окнах предвечерняя панорама села.
Кострова (заканчивая уборку в прихожей, заглядывает в окно). Приехали! Опять комиссия! Вот уж греха-то! И откуда они только и берутся, эти комиссии, прости господи?
Входят Бояров, Чекмарь и Кислов.
Бояров (важно). Приветствую вас.
Чекмарь. Здрас-с…
Кислов. Привет сему дому — не пойду к другому. Добрый вечер!
Кострова. Здравствуйте, здравствуйте. (Смотрит документы приезжих, приглашает Боярова в одинарный номер.) Вам — сюда… А вам двоим — сюда. (Ведет их в общий номер.)
Бояров. Для одного вполне удовлетворительно. (Располагается в номере, переодевается в пижаму.) А им — на двоих. Значит, авторитет не тот.
Чекмарь. Тесновато.
Кострова. Чем богаты… (Меняет наволочку, смахивает со стола — задерживается, внимательно присматриваясь к приезжим.)
Кислов. Нам не плясать. Дедушка, бывало, говаривал: лучший отдых мне — такой: хоть на соломе, но — покой. (Открывает окно.) А тут — тишина какая! И уж, конечно, покой.
Чекмарь.(располагаясь). Тут и будет наш штаб комиссии… Ну и председатель колхоза — вот бюрократ! По телефону объяснился: «Не могу-у! Хлопочите пока без меня! Зайду вечерко-ом». Ладно. Не можешь — научим, не хочешь — заставим, противишься — накажем, протестуешь — фьюить! (Жест удаления.)
Кислов. Вот это — формула! Но важно — факты: не подтвердятся, то и время тратить не надо.
Чекмарь. У вас еще опыта нет, дорогой, вы молоды. Важно, иной раз, не сами факты. Важно — как поставить вопрос. А я на этом двух собак съел…
Кислов. Вкусные?
Чекмарь. Люблю юмористов. Но придется и вам «собаку есть». Прислушивайтесь, присматривайтесь к жизни, изучайте ее. (По-отечески.) Если товарищ Скирда против председателя колхоза, Иванова, — одна постановка вопроса, если же «за» — другая постановка. Учли? Хе-хе!
Кислов. Здорово у вас выходит: в гнезде хоть бы пес, лишь бы яйца нес, но не кусался.
Чекмарь. Остро… остро. Но песенка Иванова спета. И нам останется только выполнить поручение… Да, да. Не удивляйтесь.
Кострова уходит.
Кислов. Ну-с! (Поправляет галстук перед зеркалом.) Кто — как, а я пошел людей посмотреть и себя показать. (Уходит.)
Чекмарь(вслед). Молод, горяч — не сидится. Этого еще воспитывать да воспитывать. Эх-хе-хе-хе! (Ложится отдыхать.)
В прихожую входят Кострова и Лапкин с чемоданчиком.
Кострова(категорично). Говорю вам, местов нету.
Лапкин. Глубокоуважаемая… Как — вас?
Кострова. Глафира Васильевна.
Лапкин. Глафира Васильевна! Я привез в колхоз, на испытание, новую машину. И мой начальник здесь — Бояров Аким Карпович. Куда я денусь? Ведь — машина!