Собрание сочинений в трех томах. Том 3
Шрифт:
Чекмарь. Ку-ку-ру-зу! Потравили?!
Силков (еще спокойнее). Дак я ж — не пастух, извините за выражение. И не корова. И даже не овца. И я, извиняюсь, кукурузу на корню не ем.
Чекмарь(вытирая пот). Ты — либо хитрец, либо ду…
Силков. Ни то, ни другое. Я от природы боязливый. Бывало, бабка-покойница поведет к обедне, так я попа боялся. А как увидал еще — портки у него под юбкой мужичьи, так и вовсе перестал ходить в церкву. Страшно! (Передернулся.) Боязливый я, вот в чем корень зла.
Чекмарь. Ты… ты кукурузу сеял?
Силков.
Чекмарь. Боже мой!
Силков. А вы в бога верите?
Чекмарь. Ух! (Ошалело смотрит на Силкова.)
Силков(устраивается на стуле поудобней). А правда, бог, он, наверно, есть. Вот у нас колхозник был, — помер года три назад, по фамилии Убейбог. Ей-ей, не брешу. Хороший человек был. Пензию получал. Все равно помер. Закурить можно? (Закуривает.) Да. Заехала его кобыла в лужу, с возом, и стала. Стоит, стало быть, стерьва — ни с места. А Убейбог на сухом причитает: «Ну, рыжуха! Ну, что ты из себя воображаешь? Русского языка не понимаешь, что ли? Научаешь, научаешь тебя, а ты — ни в дуб копытом. Совесть-то у тебя человеческая есть?» Застыдил кобылу начисто. А она — ни ухом, стерьва. Да. Ка-ак закричит Убейбог на всю улицу: «Боже ж ты мой! Да помогай ты мне хучь за мою фамилию!» Что ж вы думаете? Поехала, жирафа несчастная. Выехала! Так что бог, он, вполне возможно, есть. Как вы на это скажете?
Чекмарь(уже просительно). Ох… Убей бог, не выдержу.
Силков. Фамилия у него, конечно, не соответствует. А скажите, пожалуйста, кто это выдумывает фамилии для народа?
Чекмарь. Не знаю… В каком поле? Кукурузу сеял?.. Давай… поговорим по душам.
Силков. Я и так — от всего сердца. (Решительно.) Давайте начнем сызнова!
Чекмарь(вскакивает). Проклятье! (Вышел в прихожую, пьет воду, возвращается.)
Силков. Уходить, что ли?
Чекмарь. Продолжим…
Силков. Опять по первому вопросу?
Чекмарь. С другого конца. Какие у вас взаимоотношения с председателем колхоза Ивановым?
Силков. Это как понимать?
Чекмарь. Ну, как — он вас… и как — вы его считаете?
Силков. А я его не считаю. В чужом кармане — не хозяин. А уж как он меня считает — у него надо спросить. До него-то как считали? (Пальцем в воздухе, как на счетах.) Трудодень — палочка, усадьба — выручалочка. Пуд посеешь, два возьмешь и до дому принесешь. Так меня считали. А этот — хи-итрый!
Чекмарь(чуть веселее). А что: не дает ходу?
Силков. Кто?
Чекмарь (вновь раздражаясь). Он. Иванов.
Силков. А чего — он?
Чекмарь. Не дает вам ходу. Не дает?
Силков. Не-ет, дал. Первейший ходок в районе. Мысль, а не ход. Еду, а тарелки у осей так и цокотят про меня: тара-тарас! Тара-тара-тарас! Все наперед знают — Тарас едет! А ежели ее — колесной мазью, чин-чинарем, то «Запорожец» и в подметки не потянет. Баян, а не ходок. Фисгармонья! Вот какая у меня телега! (Неожиданно с сожалением.) Только вот… эх!.. колесной мази в продаже — редко бывает. А скажите, пожалуйста, почему стало колесной мази так мало на белом свете?
Чекмарь(в бессилии). Друг он — вам… или враг?
Силков. Кто?
Чекмарь. Председатель!!!
Силков. Теперь понимаю. Отвечаю: враг!
Чекмарь. Вот что от вас и требовалось. Подпишите вот это… (Сует бумагу.)…и вашему врагу — каюк.
Силков. А что тут в бумаге?
Чекмарь. О той самой кукурузе!
Силков. О какой такой кукурузе? (Будто догадавшись.) А-а, тогда давайте, правда, сызнова, чтобы не спутаться. (Снова передвигается на краешек стула.) Наша фамилия, стало быть, Тарас Палыч Силков.
Чекмарь(к публике). Братцы! Что же это такое?! (Бегает по сцене, кружит у стола и около Силкова.) И это называется — союзник!
Силков (невозмутимо и твердо). Враг он мне, председатель…
Чекмарь останавливается как вкопанный.
…Но боязливый я, в чем и корень зла, говорю. Только и утешения — ни снять меня, ни уволить неоткуда: должность моя навечно — колхозник. Совсем было я собрался в город, хоть бы дворником. А его назначили — не поехал. Судьбу мою, стало быть, возвернул назад. Да. Вот у нас — Аришка Кривая. Бедность в те года перенесла такую — ни в сказке сказать. Тоже хотела, полубосая, в город — оказать честь областному центру. А куды ей, недотепе? Не понимает.
Чекмарь. Ох!
Силков. А при Иванове не поехала. И дом теперь — под железом, оцинкованным.
Чекмарь. Гибну!
Силков. Стало быть, мне иттить?
Чекмарь(кричит). Итти-ить!!!
Силков (встает). Затем до свиданья. Не обессудьте. Я все по-честному. (Заметил, что Чекмарь облегченно вздохнул.) Могу и еще поговорить. С хорошим человеком — почему не поговорить? Можно. (Садится вновь). Давайте и про речку обсудим, чтоб второй раз не приходить. Есть у нас Афонька Куцый. Так вот, у него коза была…
Чекмарь (вне себя). Что коза?! При чем коза?!
Силков. Сдохла коза.
Чекмарь. Почему сдохла коза?!
Силков. Пойма высохла, соль выступила — и коза сдохла. Афонька-то слезьми да соплями изошел: две беды сразу — речки нету, козы нету. А он староват, одинокий — только и жил рыбой да козой. Все ж таки он глуповат — человек: чего так убиваться? По моему разумению, помирал бы сразу — и делу конец. Не может сообразить: пензии нету, — в колхоз-то запоздал, — козы нету, речки нету — чего и сморкаться на каждый порог? Вы бы сходили к нему, ублаготворили словесно. Может, поймет, что для его же пользы вся эта география получается. А то — ишь ты! — ходит по дворам, агитирует, говорю, на каждый порог. (Таинственно.) Ежели вы хотите, я на него могу — жалобу, чтобы вы его вызвали. Ведь он чего говори-ит…
Чекмарь. Я… больше… У меня… Мозги-и!
Силков. Уморился, сердешный. Трудная ваша должность. Ну, отдохни маненько. А про Афоньку, я завтра приду, доскажу. (Идет к двери, обернулся.) Может, напутствие какое будет?
Чекмарь. Не могу!.. Желаю… Желаю поумнеть.
Силков(кланяясь и как бы по рассеянности). Того и вам желаем. (Уходит.)
Чекмарь запрокинул голову на спинку стула, в бессилии опустив руки. Входит в прихожую Кузин.