Собрание сочинений. Т. 9.
Шрифт:
— Куда ты? — спросила она.
Полина задыхалась, возмущенная этим препятствием, и не могла ответить.
— Пусти! — пробормотала она, заикаясь.
Она угрожающе взмахнула рукой, и г-жа Шанто отступила. Затем девушка одним прыжком взбежала на третий этаж, а потрясенная тетка стояла молча, воздевая руки к небу. То был приступ ярости, которая порой, подобно буре, разражалась в душе Полины и когда-то приводила в исступление мягкую, спокойную девочку. Уже много лет Полина думала, что исцелилась от этих буйных припадков. Но
Наверху, оказавшись перед дверью Лазара, Полина рывком распахнула ее. Ключ согнулся, створка ударилась о стену. И она увидела такое, от чего окончательно обезумела. Лазар, прижав Луизу к шкафу, осыпал жадными поцелуями ее лицо и шею, а она, обессиленная, охваченная страхом перед мужчиной, не сопротивлялась. Вероятно, они играли, и игра зашла слишком далеко.
С минуту длилось замешательство. Все трое молча смотрели друг на друга. Наконец Полина воскликнула:
— Ах, мерзавка, мерзавка!
Особенно возмущало ее предательство Луизы. Презрительным движением она отстранила Лазара, точно ребенка, слабости которого ей известны. Но эта девушка была с ней на «ты», эта девушка пыталась отнять у нее мужа в то время, как она там, внизу, ухаживала за больным! Она схватила Луизу за плечи, она трясла ее, точно хотела избить до полусмерти.
— Скажи, почему ты это сделала?.. Это подлость, слышишь!
Луиза, растерянно мигая глазами, бормотала:
— Это он меня схватил, чуть кости мне не сломал.
— Он? Полно! Стоило тебе оттолкнуть его, и он бы сразу расплакался.
При виде этой комнаты, где они с Лазаром любили друг друга, где она чувствовала, как разливается пламень в крови под горячим дыханием молодого человека, гнев Полины еще пуще разгорался. Что сделать с этой женщиной, как ей отомстить? Растерявшийся от смущения Лазар решил было вмешаться, но Полина так резко оттолкнула Луизу, что та стукнулась о шкаф.
— Я не ручаюсь за себя… Убирайся вон!
С той минуты она произносила только одно это слово, она выгнала Луизу из комнаты, вытолкала в коридор, заставила спуститься по лестнице, словно подхлестывая ее этим окриком:
— Убирайся! Складывай вещи, убирайся!
Госпожа Шанто как будто остолбенела на площадке второго этажа. Быстрота, с которой разразилась эта сцена, не дала ей возможности вмешаться. Наконец она обрела способность говорить и жестом приказала сыну запереться у себя; потом, притворяясь изумленной, попыталась успокоить Полину. А Полина продолжала гнаться за Луизой до дверей ее комнаты и все время твердила:
— Убирайся! убирайся!
— То есть как это убирайся!.. Ты с ума сошла?
Тогда девушка, запинаясь, рассказала все. Ее душило отвращение. Для ее прямой натуры это был самый позорный поступок, его нельзя было ни оправдать, ни простить; и чем больше она думала, тем больше возмущалась этой низкой ложью, оскорбленная в
— Убирайся! Сейчас же складывай чемодан… Убирайся!
Испуганная Луиза, не зная, что сказать, уже выдвинула ящик, чтобы достать оттуда белье, но г-жа Шанто разгневалась.
— Оставайся, Луизетта!.. Разве я не хозяйка в своем доме? Кто это здесь осмеливается командовать и выгонять людей?.. Это отвратительно, мы не на базаре.
— Значит, ты ничего не поняла? — воскликнула Полина. — Только что я застала ее там с Лазаром… Он целовал ее.
Госпожа Шанто пожала плечами. Вся злоба, скопившаяся в ней, вылилась в одной фразе, полной гнусных намеков:
— Они баловались, что ж в этом дурного?.. А когда ты лежала в постели и он ухаживал за тобой, разве мы совали нос в ваши дела, разве допытывались, чем вы там занимаетесь?
Возбуждение молодой девушки сразу улеглось. Она стояла неподвижно, вся побелев, потрясенная этим обвинением. Стало быть, она же еще и виновата! Видимо, тетка подозревает страшные вещи!
— Что ты хочешь сказать? — шепотом спросила Полина. — Если ты так думала, как же ты могла допустить это в своем доме?
— Ах, вы оба уже достаточно взрослые! Но я не желаю, чтобы мой сын окончательно опустился… Оставь ее в покое, она еще честная девушка, не то что некоторые…
Полина с минуту стояла онемев, ее огромные ясные глаза были устремлены на г-жу Шанто, которая отвела взгляд. Затем она поднялась в свою комнату, коротко бросив:
— Хорошо, тогда уеду я.
Снова наступило молчание, тягостное молчание, казалось, весь дом подавлен им. И вдруг в этой тишине раздался стон больного старика, вопль умирающего, покинутого животного. Он непрерывно усиливался, выделяясь из других звуков, и в конце концов заглушил все.
Теперь г-жа Шанто жалела, что у нее вырвались эти слова. Она чувствовала, что нанесла Полине тяжкое оскорбление, что девушка способна осуществить свою угрозу и немедленно уехать. От такой сумасбродки всего можно ожидать. Что скажут о ней и ее муже, если их воспитанница будет на всех перекрестках рассказывать причину разрыва. Вероятно, она найдет пристанище у доктора Казенова, это будет ужасный скандал на всю округу. В сущности, смятение г-жи Шанто объяснялось страхом из-за прошлого, из-за растраченных денег, в этом ее теперь легко будет уличить.
— Не плачь, Луизетта, — твердила г-жа Шанто, опять охваченная гневом. — Видишь, мы снова попали в неприятное положение из-за нее. Вечно она скандалит, нет возможности спокойно жить!.. Я попытаюсь все уладить.
— Умоляю вас, разрешите мне уехать, — прервала ее Луиза, — мне слишком тяжело оставаться здесь… Она права, я хочу уехать.
— Во всяком случае, не на ночь глядя. Я должна отвезти тебя к отцу… Погоди, я поднимусь, посмотрю, действительно ли она укладывается.