Собрание сочинений. Т. 9.
Шрифт:
— Нет, нет, оставьте меня, — сказал он, когда они хотели отвезти его обратно в столовую. — Ступайте. Я хочу видеть.
Гроб поставили на носилки. Их понесли другие люди. Процессия построилась во дворе, где собрались все местные жители. Матье, запертый с утра в сарае, скулил у двери среди глубокой тишины, а Минуш, сидя на кухонном окне, изумленно смотрела на чужих людей и на длинный ящик, который куда-то уносили. Произошла задержка, кошке это надоело, она отвернулась и стала вылизывать себе брюшко.
— А ты разве не пойдешь? — спросил Шанто у Вероники, которая стояла подле него.
— Нет, сударь, — сдавленным голосом ответила она. — Барышня приказала мне остаться с вами.
Церковный колокол все звонил, и катафалк двинулся
Формальности, связанные с похоронами, и кое-какие дела, которые пришлось улаживать, задержали Лазара и Полину на два дня в Кане. Когда они возвращались после того, как в последний раз побывали на кладбище, погода изменилась, ураган свирепствовал над побережьем. Из Арроманша они выехали в проливной дождь, а ветер дул с такой силой, что казалось, сорвет откидной верх экипажа. Полина вспоминала свое первое путешествие с г-жой Шанто из Парижа; была такая же буря, и бедная тетя запрещала ей высовываться из экипажа, поминутно поправляя на ней шейный платок. Откинувшись в угол, Лазар тоже погрузился в воспоминания: мать всегда ждала его на этой самой дороге, когда он возвращался, и в нетерпении выходила навстречу, чтобы поскорее обнять сына; однажды в декабре она прошла пешком два лье и села передохнуть вот здесь, на эту самую тумбу. Дождь лил непрерывно; Полина и Лазар не обменялись ни единым словом от Арроманша до Бонвиля.
Когда они приехали, дождь прекратился, но ветер бушевал с удвоенной силой, так что кучеру пришлось слезть и взять лошадей под уздцы. Когда экипаж остановился у ворот, мимо них пробежал рыбак Утлар.
— Эх, господин Лазар, — крикнул он, — на сей раз дело дрянь!.. Оно разносит все ваши загородки.
С этого поворота дороги моря не было видно. Подняв голову, молодой человек заметил Веронику, которая стояла на террасе и глядела на берег. Напротив, прислонившись к ограде церкви, из боязни, как бы ветер не поднял его сутану, стоял аббат Ортер и тоже смотрел на море. Он нагнулся и крикнул:
— Оно начисто сметает ваши сваи!
Лазар пошел к морю, и Полина последовала за ним, несмотря на ужасную погоду. Спустившись к подножию утеса, они застыли на месте, потрясенные страшным зрелищем. Прилив, один из сильнейших сентябрьских приливов, надвигался с ужасающим ревом; сам по себе он не был опасен, но ураган, который со вчерашнего дня дул с севера, так неистово подхлестывал волны, что целые горы воды вздымались на горизонте, катились к берегу и обрушивались на скалы. Вдали море казалось черным от нависших туч, проносившихся по свинцовому небу.
— Ступай обратно, — сказал Лазар Полине. — Я только взгляну и сейчас же вернусь.
Девушка не ответила и продолжала идти за ним до самого берега. Волнорезы и недавно установленная огромная дамба едва выдерживали этот страшный натиск. Валы бесновались все сильнее и сильнее, налетая, как бараны, один за другим. То были несметные армии, непрерывно прибывали все новые и новые полчища. Огромные зеленые спины с пенистыми гривами вздымались вдали и стремительно мчались к берегу под мощным натиском урагана; потом от яростного удара о скалистый берег эти чудовища как бы разлетались, превращаясь в водяную пыль, и опадали белой пенистой массой, которую поток воды тут же впитывал и уносил. И всякий раз когда обрушивался вал, доски волнорезов трещали. В одном уже были выбиты устои, а длинная центральная балка, закрепленная у самого основания, беспомощно раскачивалась, как мертвое тело, у которого картечью оторвало ноги. Два других сопротивлялись лучше, но чувствовалось, что их скрепления дрожат, слабея и становясь все тоньше, а море все крепче сжимало их в трепетном и мощном объятии, стараясь расшатать, чтобы сломить и опрокинуть.
— Я давно говорил, — повторял совершенно
Слова его были встречены хохотом. Весь Бонвиль собрался здесь: мужчины, женщины, дети; их забавляли страшные удары, которые обрушивались на волнорезы. Хотя море и разрушало их лачуги, все равно они любили его и, несмотря на страх, восхищались им. Они сочли бы себя оскорбленными, если бы какой-то мальчишка обуздал его при помощи четырех балок и двух десятков колышков. Взбунтовавшееся море, которое с маху порвало путы, раззадоривало рыбаков, они гордились им, словно то была их собственная победа.
— Глядите-ка! — крикнул Утлар. — Глядите, какой удар… Здорово? Сразу оттяпало две ноги!
Они переговаривались. Кюш считал валы.
— Вот увидите, хватит и трех… Один подсекает! Два других начисто сметают! Ах, стерва, двух хватило!.. Экая все-таки стерва!
Это звучало как ласка. Посыпались крепкие словечки. Ребятишки пустились в пляс, когда обрушился сильный вал и сразу перешиб хребет одного из волнорезов. Еще один! еще один! То же будет и с остальными, они затрещат, как морские блохи под башмаками детей. Но прилив поднимался все выше, а большая дамба по-прежнему держалась. Все с нетерпением ждали решающей битвы. Наконец первые валы врезались в заграждение. Началось, то-то будет потеха!
— Жаль, нет здесь этого сопляка! — раздался насмешливый голос канальи Турмаля. — Пускай бы подпер ее плечом.
Кто-то шикнул на него, и он осекся, — рыбаки заметили Лазара и Полину. Молодые люди стояли рядом бледные как полотно. Они все слышали и продолжали молча смотреть на разбушевавшуюся стихию. Не беда, что сломало эти балки; но ведь прилив будет подниматься еще часа два, и, если дамба не выдержит, деревня наверняка пострадает. Лазар обнял Полину и прижал ее к себе, чтобы защитить от резких порывов ветра, который прямо сшибал с ног. Зловещие тени падали с черного неба, волны ревели, а эти двое в глубоком трауре стояли неподвижно среди водяной пыли и все усиливающегося рокота моря. Рыбаки ждали, губы их еще кривились в усмешке, но в глубине души нарастала тревога.
— Она недолго продержится, — шепотом сказал Утлар.
Однако дамба все еще стояла. После каждого вала, захлестывавшего ее, из белой пены снова возникали черные просмоленные сваи. Но как только сломалось одно бревно, стали разлетаться остальные. Старожилы говорили, что уже пятьдесят лет море так не бесновалось. Вскоре пришлось отойти подальше; вырванные балки ослабили соседние и в конце концов разрушили дамбу, обломки которой море яростно швырнуло на берег. Устояла лишь одна свая, совершенно прямая, похожая на бакен, поставленный у рифов. Обитатели Бонвиля перестали смеяться, женщины уносили плачущих детей. Эта стерва опять схватила их за горло, и они с тупой покорностью ждали неизбежной расправы; живя в таком близком соседстве с великим грозным морем, они привыкли к тому, что оно и кормит и губит их. Началась паника, слышался лишь топот деревянных башмаков; люди пытались укрыться за стеной из гальки — единственным барьером, который еще защищал их дома. Сваи уже поддались, доски были вышиблены, огромные валы перехлестнули через низкую стену. Не встречая сопротивления, волна выбила стекла у Утлара и затопила кухню. Тогда все обратились в бегство, осталось лишь победоносное море, подметавшее берег.
— Не входи, — кричали соседи Утлару. — Сейчас рухнет крыша.
Полина и Лазар медленно отступали перед этим потопом. Видя, что ничем уже нельзя помочь, они поднялись к себе; когда дошли до половины косогора, девушка в последний раз взглянула на обреченную деревню.
— Бедняги, — прошептала она.
Но Лазар не мог простить рыбакам их глупых насмешек. Уязвленный в самое сердце этим разгромом, который означал для него поражение, он сказал, гневно махнув рукой: