Собрание сочинений. Т. 9.
Шрифт:
— Вот как, вы покупаете дорожное манто? — сказала она.
— Ох, нет, нет, — отвечала г-жа Дефорж, — они все так ужасны.
Но тут г-жа Марти увидела полосатое манто, которое ей показалось совсем недурным. Ее дочь уже рассматривала его. Тогда Дениза позвала Маргариту, решив помочь отделу сбыть прошлогоднюю модель, и Маргарита, по одному взгляду, брошенному сослуживицей, выдала залежавшееся манто за совершенно исключительную вещь. Когда Маргарита поклялась, что цена на него уже была два раза снижена, что со ста пятидесяти франков ее спустили до ста тридцати, и сказала, что теперь вещь стоит всего лишь сто десять, — г-жа Марти уже не смогла воспротивиться искушению купить по дешевке. Она взяла манто, и продавец, до сих пор сопровождавший ее, поспешил оставить стул,
Тем временем за спиной покупательниц, в суматохе продажи, шли своим чередом пересуды насчет г-жи Фредерик.
— Так у нее, правда, кто-то был? — спрашивала молоденькая приказчица, недавно поступившая в отдел.
— Да банщик, черт возьми! — отвечала Клара. — Разве можно доверять этим вдовам-тихоням!
Пока Маргарита оформляла продажу манто, г-жа Марти повернула голову и прошептала г-же Дефорж, указывая на Клару легким движением ресниц:
— Это последнее увлечение господина Муре.
Та удивилась, посмотрела на Клару и, переведя взгляд на Денизу, ответила:
— Да нет же, не высокая, а маленькая.
Госпожа Марти не решилась спорить, и г-жа Дефорж, немного повысив голос, прибавила с тем презрением, с каким дамы относятся к горничным:
— А может быть, и маленькая, и высокая, и все прочие… если они не возражают…
Дениза услышала это. Она подняла свои большие ясные глаза на незнакомую даму, так оскорбившую ее. Вероятно, это и есть любовница патрона — та особа, с которой, как ей передавали, он встречается на стороне. Они обменялись взглядами, и в глазах Денизы отразилось столько грусти и достоинства, такая искренняя чистота, что Анриетта почувствовала себя неловко.
— Если вы не можете предложить ничего подходящего, — сказала она резко, — так проводите меня в отдел платьев.
— И я с вами! — воскликнула г-жа Марти. — Я хочу посмотреть костюм для Валентины.
Маргарита взяла стул за спинку и потащила его за собой, опрокинув на задние ножки, уже сильно расшатанные от таких скитаний. Дениза несла только несколько метров фуляра, купленных г-жой Дефорж. Чтобы добраться до платьев и костюмов, которые теперь помещались на третьем этаже, в другом конце здания, им предстояло пройти немалый путь.
И вот началось великое странствие по загроможденным галереям. Впереди шла Маргарита, таща за собою стул, точно тележку, и медленно пробиваясь вперед. Начиная с отдела полотен г-жа Дефорж принялась возмущаться; как нелепы эти базары, где приходится делать по два лье, чтобы добраться до какой-нибудь мелочи. Г-жа Марти тоже пожаловалась, что изнемогает от усталости, хотя на самом деле наслаждалась этой усталостью, этим изнеможением среди неистощимого изобилия товаров. Гений Муре всецело покорил ее. Все привлекало ее внимание, она останавливалась у каждого прилавка. Первую остановку она сделала перед выставкой приданого, соблазнившись сорочками: их продала ей Полина, и таким образом Маргарита освободилась от стула, который перешел к Полине. Г-жа Дефорж могла бы не задерживаться в пути, чтобы скорее отпустить Денизу, но ей, очевидно, приятно было ощущать за спиной присутствие терпеливой, безропотной девушки, ожидавшей, пока она с г-жою Марти осмотрит приглянувшуюся вещицу. В отделе для новорожденных дамы пришли в экстаз, однако ничего не купили. Затем г-жа Марти вновь поддалась своей слабости: сначала она не устояла перед корсетом из черного атласа, а затем перед меховыми обшлагами, продававшимися по пониженной цене как несезонный товар, и русскими кружевами, которыми в то время отделывали столовое белье. Все это складывалось на стул, куча свертков все росла, поклажа тяжелела, стул начинал трещать, и продавщицы, сменявшие друг друга, тащили его все с большим усилием.
— Сюда, пожалуйста, — говорила Дениза после каждой остановки, не позволяя себе ни малейшей жалобы.
— Но ведь это бессмыслица! — воскликнула г-жа Дефорж. — Мы никогда не доберемся. Почему было не поместить платья и костюмы рядом с пальто? Что за месиво!
А г-жа Марти, с расширившимися зрачками, опьяненная бесконечной вереницей плясавших
— Боже, что скажет мой муж!.. Вы правы, в этом магазине нет никакого порядка. Тут теряешь голову и творишь глупости.
На большой центральной площадке стул еле-еле проложил себе путь. Муре только что загромоздил всю площадку дешевыми парижскими вещицами — кубками, отделанными позолоченным цинком, плохенькими несессерами и поставцами для ликеров: по его мнению, проход здесь был слишком свободен и толпе недостаточно тесно. Кроме того, он приказал поставить тут столик с японскими и китайскими грошовыми безделушками, которые покупательницы вырывали друг у друга из рук. Успех превзошел всякие ожидания, и Муре уже подумывал о том, чтобы расширить продажу этих вещиц. Пока двое служителей вносили стул г-жи Марти на третий этаж, она купила шесть пуговиц из слоновой кости, шелковых мышек и спичечницу, отделанную эмалью.
На третьем этаже путешествие возобновилось. Дениза, которая с самого утра беспрерывно сопровождала покупательниц, положительно падала от усталости, хотя внешне держалась все так же бодро, все с той же вежливой кротостью. В отделе декоративных тканей ей снова пришлось ожидать своих дам; здесь г-жу Марти обворожил восхитительный кретон. Затем в мебельном отделе г-жа Марти воспылала нежностью к рабочему столику. Руки у нее дрожали, и она, смеясь, умоляла г-жу Дефорж не позволять ей больше тратиться, как вдруг встреча с г-жою Гибаль доставила ей нужное оправдание. Это было в отделе ковров, куда г-жа Гибаль наконец поднялась, чтобы возвратить купленные ею пять дней назад восточные портьеры; она стояла у прилавка, разговаривая с одним из приказчиков, высоким молодцом с руками атлета, который с утра до вечера ворочал тяжести, способные уморить быка. Продавец, естественно, был раздосадован возвратом товара, ибо это лишало его положенного процента, и старался привести покупательницу в замешательство. Он подозревал тут какую-то не совсем чистую историю: быть может, портьеры понадобились для устройства вечеринки, — и вот, вместо того чтобы платить за прокат обойщику, их решили «позаимствовать» в «Счастье» — он знал, что так иногда делается в экономных буржуазных семьях. У покупательницы должно быть какое-то основание для их возврата; если ей не нравится рисунок или расцветка, он покажет что-нибудь другое, — ассортимент у них обширный. На все эти намеки г-жа Гибаль, не входя в дальнейшие объяснения, спокойно отвечала уверенным тоном царственной женщины, что портьеры ей просто разонравились. Она отказалась взглянуть на другие, и приказчик был вынужден уступить, так как продавцам было строго приказано принимать обратно товары, даже если заметно, что последние уже побывали в употреблении.
Когда все три дамы направились дальше и г-жа Марти снова стала мучиться желанием купить рабочий столик, в котором у нее не было решительно никакой надобности, г-жа Гибаль, со свойственным ей спокойствием, сказала:
— Ну что ж, вы его возвратите… Вы видели, это совсем не так трудно… Прикажите отвезти его к себе. Поставите его в гостиной, насмотритесь на него, а когда надоест, — возвратите.
— Прекрасная мысль! — воскликнула г-жа Марти. — Если муж будет очень сердиться, я все им верну.
Оправдание было найдено; теперь она принялась покупать, уже не считая, все, что ее привлекало, и втайне намеревалась сохранить все купленное, так как была не из тех женщин, которые легко расстаются с вещами.
Наконец они добрались до отдела платьев и костюмов. Но когда Дениза стала передавать одной из продавщиц фуляр, купленный г-жой Дефорж, последняя, словно одумавшись, объявила, что решила взять дорожное манто — то самое, светло-серое, и Денизе снова пришлось любезно подождать ее, чтобы проводить обратно в отдел готового платья. Девушка прекрасно чувствовала в этих капризах надменной покупательницы сознательное намерение третировать ее как служанку, но она поклялась себе не отступать от своих обязанностей и держалась совершенно спокойно, невзирая на то, что гордость ее была уязвлена и сердце болезненно билось. В отделе платьев и костюмов г-жа Дефорж ничего не купила.