Собрание сочинений. Т.23. Из сборника «Новые сказки Нинон». Рассказы и очерки разных лет. Наследники Рабурдена
Шрифт:
Между тем домашний врач доктор Гиро, благодушный, остроумный толстяк, уже неоднократно беседовал наедине с г-ном Шабром. Он объяснял ему, насколько еще бессильна наука. Что поделаешь, ведь завести ребенка не так просто, это не дубок посадить… Но он не любил никого огорчать и обещал поразмыслить над этой бедой. И однажды июльским утром он сказал:
— Дорогой господин Шабр, вам следовало бы поехать на морские купанья… Да, да, они действуют превосходно. И самое главное, ешьте побольше ракушек, ешьте только ракушки.
У г-на Шабра воскресла надежда, и, обрадованный, он переспросил:
— Ракушки, доктор?.. Вы считаете, что ракушки?..
— Вот именно. Прекрасное средство! Итак, кушайте все подряд: устриц, морские блюдечки, мидий,
Затем уже на пороге он обронил вскользь:
— Не забирайтесь в глушь. Госпожа Шабр молода, ей необходимы развлечения… Поезжайте в Трувиль. Там прекрасный воздух.
Через три дня супруги Шабр были уже готовы к отъезду. Но бывший торговец считал, что нет никакого смысла ехать в Трувиль, где жизнь безумно дорога. Питаться ракушками можно с тем же успехом и где-нибудь в захолустье, — там их гораздо больше и стоят они дешевле. Развлечения же всюду найдутся. Они с женой отправляются не в увеселительное путешествие.
Один приятель рекомендовал г-ну Шабру поехать в курортное местечко Пулиген, около Сен-Назера. После двенадцатичасовой дороги супруги провели день в Сен-Назере, и этот молодой город, с новыми, прямыми, как стрела, улицами, где все еще кипели строительные работы, показался г-же Шабр очень скучным. Супруги осмотрели порт, побродили по улицам, где лавки представляли собой нечто среднее между сельскими лавчонками и богатыми городскими магазинами. В Пулигене не оказалось ни одного свободного домика. Обступившие бухту дощатые оштукатуренные дачки, размалеванные, словно ярмарочные балаганы, были уже заняты англичанами и богатыми торговцами из Нанта. К тому же при виде этой архитектуры, в которой сказался вкус провинциальных мастеров, Эстелла презрительно поморщилась.
Путешественникам посоветовали переночевать в Геранде. День был воскресный. Когда около полудня они добрались туда, г-на Шабра вдруг охватило волнение, хотя он отнюдь не был в душе поэтом. Его поразил облик Геранды, этой жемчужины средневековья: прекрасно сохранившаяся крепость, с толстыми стенами и пробитыми в них воротами, над которыми высились башни с бойницами. Эстелла смотрела на мирно дремлющий город, окруженный бульварами с высокими деревьями, и в сонном омуте ее глаз светилась мечтательная улыбка. Карета все ехала и ехала, вот она миновала ворота и затарахтела по узким улочкам с булыжной мостовой. Супруги до сих пор не обменялись ни словом.
— Ну и дыра! — пробормотал наконец бывший торговец зерном. — Под Парижем даже деревни куда лучше.
Когда карета остановилась перед Торговой гостиницей, расположенной в центре города рядом с церковью, народ расходился после поздней обедни. Пока муж присматривал за разгрузкой багажа, Эстелла прошлась немного, с интересом наблюдая за толпой прихожан, одетых большей частью в местные костюмы. Были тут солевары в белых блузах и широких коротких штанах; они живут на соляных озерах, которые простираются на обширной пустыне между Герандой и Круазиком. Были тут также фермеры — совсем иной народ, в коротких суконных куртках и широкополых круглых шляпах. Но особенно восхитил Эстеллу богатый наряд одной девушки. На ней был остроконечный чепец, плотно прилегающий на висках; красный лиф, а поверх него шелковый нагрудник, затканный яркими цветами; широкие рукава с отворотами; три юбки из голубого сукна, надетые одна на другую и собранные в частую складку, были схвачены поясом, расшитым золотом и серебром, а из-под длинного передника оранжевого шелка выглядывали красные шерстяные чулки и желтые туфельки.
— Черт знает что! — проговорил г-н Шабр, присоединяясь к жене. — Вот вырядилась! Только в Бретани можно увидеть подобный маскарад.
Эстелла не успела ответить. Из церкви вышел высокий юноша лет двадцати с гордой осанкой; он вел под руку пожилую даму. У него была белоснежная кожа и рыжеватые волосы. Широкоплечий, мускулистый, он казался гигантом и в то же время румяным лицом, на котором еще не пробивался пушок, походил
— Гляди-ка, хоть один похож на человека, — пробормотал г-н Шабр. — Из него выйдет бравый офицер.
— Это господин Гектор де Плугастель, — сказала служанка из гостиницы, услышав его слова. — Он сопровождает свою маменьку. Очень нежный сынок, такой почтительный!
Во время завтрака за табльдотом супруги Шабр оказались свидетелями оживленного спора. Хранитель ипотечных книг, столовавшийся в Торговой гостинице, превозносил патриархальную жизнь Геранды и особенно — добрые нравы молодежи. По его мнению, местные жители сохранили чистоту и добродетель только благодаря религиозному воспитанию. Он приводил примеры, упоминал факты. Но коммивояжер, приехавший утром с коробками фальшивых драгоценностей, рассказывал, ухмыляясь, что видел дорогой, как девушки и парни обнимаются за кустами живых изгородей. Хотел бы он посмотреть на здешних молодцов, если бы им подсунули девочек повеселей. И он принялся так ехидно высмеивать религию, кюре и монахинь, что хранитель ипотечных книг отбросил салфетку и в негодовании удалился. Супруги Шабр ели в полном молчании; муж был возмущен тем, что слышал за табльдотом, жена безмятежно улыбалась, словно ничего не поняла.
Чтобы скоротать время, после полудня чета осмотрела Геранду. В церкви Сент-Обен стояла упоительная прохлада. Они медленно прохаживались по главному приделу, глядя на высокие своды, к которым каменным фейерверком возносились пучки тонких колонн. Остановились перед причудливой скульптурой на капителях: палачи перепиливают пополам свои жертвы и поджаривают их на жаровнях, раздувая огонь огромными мехами. Затем они обошли все шесть улиц, имевшихся в городе, и г-н Шабр остался при своем мнении: несомненно, это дыра, никакой торговли здесь нет, средневековый хлам, — таких городов снесли уже немало. Улицы были безлюдны; дома с островерхими кровлями тесно жались один к другому, точно усталые старички. Остроконечные крыши и каменные караулки, крытые шифером, угловые башенки и скульптура, пострадавшая от времени, тишина вокруг — все это создавало порой впечатление, что ты попал в какой-то музей, дремлющий на солнышке. Эстелла, — после замужества ей дозволялось читать романы, — с томным видом рассматривала окна с мелкими стеклами в свинцовом переплете. Она вспоминала Вальтера Скотта.
Но когда, решив обойти вокруг города, супруги вышли за его стены, они одобрительно покачали головой и должны были признаться, что Геранда и вправду красива. Перед ними высились позолоченные солнцем гранитные стены без единой пробоины, словно их недавно воздвигли. Лишь с бойниц спускалась завеса плюща и жимолости. На угловых башнях редутов среди камней пробивался кустарник, золотой дрок и огненная гвоздика, пламеневшая на фоне ясного неба. А вокруг всего города протянулись тенистые аллеи огромных деревьев, вековых вязов, под которыми разрослась трава. Там можно было идти не спеша, как по ковру, вдоль древних рвов, местами засыпанных, а кое-где с причудливо отливающими озерками стоячей воды, затянутыми ряской. В них отражаются белые стволы берез. Зеленые пряди травы стелются по воде. Солнечные лучи, проникая между деревьями, освещают таинственные уголки, потайные ходы, где только вспугнутые лягушки нарушают своими прыжками сосредоточенный покой ушедших в прошлое столетий.
— Десять башен, я сосчитал! — воскликнул г-н Шабр, когда они обошли крепостную стену.
Особенно потрясли его городские ворота в толще стены, настолько узкие, что через них мог проехать только один экипаж. Как нелепо в XIX веке жить вот так, отгородившись от мира! Не ворота, а настоящие крепости с массивными башнями и грозными бойницами; г-н Шабр снес бы все четверо ворот и вместо них построил бы два шестиэтажных дома!
— А сколько бы еще осталось материалов с крепостных стен, — добавил он.