Собрание сочинений. Т.4.

Лацис Вилис Тенисович

«Ну и хорошо, что так случилось, — умиротворенно думал он. — Если бы партизаны принесли раненого к соседям, заслуга досталась бы им. А теперь ее топором не вырубишь. Я рисковал своей головой, я боролся… А ты что сделал, а тебя за что хвалить большевикам, соседушка? Ничего не сделал. Так и не удивляйся, когда перед Симаном Ерумом люди будут шапки ломать».

Он засмеялся и потянулся.

2

Через два дня после возвращения Капейки на базу батальона прибыл Ояр Сникер с врачом партизанского полка. Осмотрев раненого, молодой хирург Бондарчук признал, что Капейку лечили правильно, что опасность миновала, но пока рана не заживет окончательно, больной нуждается в полном покое.

— Надо его эвакуировать в тыл, — сказал Бондарчук Ояру, выйдя из палатки, в которой лежал Капейка. — Там ему помогут оправиться и от душевной травмы, а она гораздо опаснее, чем физиологические последствия операции.

— Придется вызвать самолет, — сказал Ояр. — Дня через три доставим раненого на аэродром. Сопровождающий нужен?

— Не мешало бы послать с ним человека, к которому он привык.

— Ладно, товарищ Бондарчук, подберем такого человека.

Потом он вошел в палатку.

— Видишь, как нам пришлось встретиться, Ояр… — сказал Капейка, пожимая ему руку, — совсем по-другому, чем я думал. Надеялся к зиме вернуться с докладом: уничтожено столько-то гитлеровцев, взорвано столько-то мостов, пущено под откос — столько-то поездов… Эх, все лопнуло, как мыльный пузырь!

— Ничего не лопнуло, Эвальд, — сказал Ояр, присаживаясь рядом с постелью Капейки. — До зимы еще далеко, а ты и сегодня можешь доложить о многих хороших делах. Взрыв немецких складов с боеприпасами услышали далеко. Пожалуй, он заставил вздрогнуть кое-кого даже в Риге. Я вот тоже услышал и поспешил сюда, чтобы узнать, не твоих ли это рук дело. Оказывается, не ошибся. Чисто сработано, Эвальд. Отчаянный ты парень.

— Теперь уж нет.

— Почему так?

— Чего спрашивать, будто сам не знаешь.

— Нога? Конечно, плохо, что так получилось, по голова у тебя еще цела, а это самое главное.

— Самое главное, что я сам виноват. Кой черт надоумил меня связаться с этой моторизованной колонной?

— Не черт, а твой боевой характер, Эвальд. Трус и эгоист пропустил бы колонну, а ты совсем другого сорта человек. Такие парни никогда не уступают дорогу врагу. Ты что думаешь, я бы иначе поступил?

— Это верно, — нехотя улыбнулся Капейка. — Ну, фрицам моя нога довольно дорого обошлась. Двадцать убитых и нескольким машинам нужен капитальный ремонт.

— Это еще не все. Каждый партизан из твоего батальона взялся уничтожить за тебя не меньше двух фрицев. Посчитай, сколько это получится.

— Ну? — В глазах у Капейки что-то блеснуло. — Каждый по два? Столько и нога не стоит.

— Стоит, потому что это нога героя. А знаешь ты, сколько сейчас стоит гитлеровец? И не какой попало, а, например, комендант города?

— Ну, сколько же стоит такой жук?

— Ровно столько, сколько стоит одна свинья.

— Интересно. А что, приходилось разве покупать?

— Точно. Паул Ванаг недавно в Латгалии купил за свинью коменданта уездного города. Нужны были бланки с печатью, и комендант согласился помочь, если получит борова. Ну, после этого мы решили и впредь пользоваться его услугами. Что куплено — остается навсегда в нашем распоряжении. Он, правда, хотел увильнуть и притворился, будто с нами никаких дел не имел. Но мы его приперли к стенке, теперь он аккуратненько сообщает, когда какой эшелон направляется на фронт. Остается только позаботиться, чтобы в определенном месте под рельсами оказалось достаточно взрывчатки. Всех их можно купить, Эвальд, — некоторых за килограмм сала или масла. Довольно противно прибегать к таким махинациям, но иногда для пользы дела приходится.

Эвальд Капейка развеселился в первый раз после ранения.

— Господина хауптмана со всеми погонами и орденами… Целого коменданта за борова!.. Интересно, сколько же тогда стоит настоящий гебитскомиссар? Если дать корову и кадку масла впридачу — пойдет дело, верно? По правде говоря, за свинью больше свиньи и не дашь. Вот-те и их патриотизм!..

— Какой у грабителей патриотизм, Эвальд! Полный желудок и полный карман — вот мечта бандита. Когда-то они мечтали проглотить Советский Союз…

— А теперь и борову рады!

Ояр рассказал еще несколько забавных случаев из жизни своих партизан и совсем рассмешил Капейку, а потом перешел на серьезные темы.

— Наш Аустринь, наверно, погиб. Как ушел налаживать связь с новой группой, так и не вернулся. Курмита из Саутыней повесили, всю семью расстреляли, а усадьбу сожгли.

— Эх, я бы их, проклятых… — Капейка хотел сесть, но ничего не вышло. Это снова заставило его вспомнить о своей беспомощности. Тяжело дыша, он ударил кулаком по постели. — Курмита из Саутыней повесили! За это целую сотню их, подлецов, уничтожить — и то мало!

— Они сами это сделали, — и Ояр рассказал, как два батальона СС с минометами и орудиями напали на базу полка и как Мазозолинь натравил их друг на друга. — Несколько сот гитлеровцев похоронили после этого боя. А чтобы скрыть свой позор, штаб карательной экспедиции, наверно, доложил начальству, что со стороны партизан дралось несколько полков. Так они заставят Гитлера поседеть раньше времени.

Капейка опять повеселел.

«С тобой, друг, все в порядке, — думал Ояр. — Если ты можешь смеяться, у тебя хватит жизнеспособности на долгие годы, и ты еще много хорошего сделаешь».

Потом он приступил к основному.

— Теперь ты полетишь в Москву и закончишь лечение в каком-нибудь институте. Проделай это по возможности скорее, чтобы нам в одно время попасть в Ригу, когда Дрехслер с компанией будет удирать в фатерланд. Как выздоровеешь, шли телеграмму, мы тебя встретим с музыкой.

— Отчего не полететь, — довольно мирно согласился Капейка. — Здесь мне в настоящий момент делать нечего. Целый полк нянек потребуется для одного человека, а кому же тогда воевать?