Собрание сочинений. Т.4.
Шрифт:
Имант Селис вернулся к Ояру вскоре после того, как узнал про эвакуацию Саласпилского лагеря.
— Может быть, мать в Курземе увезли, — сказал он Эльмару Ауныню. — Там бы мы ее нашли. Ты мне поможешь?
— Чего же спрашивать? Был ведь у нас уговор держаться вместе до самого конца войны.
— И после войны. То есть если живы останемся, — добавил Имант.
Предложение Ояра пришлось им как нельзя более кстати. Партизаны с вечера уложили в грузовик имущество, чтобы выехать утром пораньше.
— У меня к тебе просьба, Ояр, — сказала, подходя к нему, Рута. — Здесь есть одна моя знакомая, ей надо в Тукум на работу. Ты не разрешишь ей поехать с нами на машине?
— Кто она такая?
— Это Марта Пургайлис. Ее муж воевал в дивизии, убит весной сорок третьего года под Демянском Она коммунистка.
— Хорошо, Рута, пусть едет. Места хватит. Только не надо много разговаривать про наши дела.
Ранним сереньким утром партизанский «зис» переехал по мосту Даугаву и повернул в сторону Литвы. Ехать ближайшим путем через Екабпилсский уезд на Бауску и Мейтене они не могли, так как часть дороги была еще в руках немцев. Сделав большой круг по северным уездам Литвы, они проехали вдоль линии фронта, затем повернули на северо-запад и в два часа дня были в Тукуме.
В исполкоме Ояр узнал, где найти Акментыня, и направился прямо к нему. Марте Пургайлис предложили на другой же день выехать в одну из волостей и налаживать там работу волисполкома.
— У нас уже дожидаются товарищи из Вентспилса и Талей, — сказал заместитель председателя. — Но мы каждому новому человеку рады — столько кругом работы. Что, приятно посмотреть на уцелевший город?
— Еще бы не приятно, — ответила Марта. — Немцы, наверно, не успели?
Заместитель улыбнулся.
— Без штанов удирали, когда танки Баграмяна ворвались в город. По правде говоря, не больше батальона было, но фрицам и этого достаточно оказалось — сразу дали тягу. Значит, завтра, товарищ Пургайлис. Придите в девять часов, поможем вам добраться до волости. А сейчас загляните в общий отдел, там вам выдадут талоны в столовую.
На окраине городка, где дорога поворачивает в сторону Энгуре, в небольшом домике произошло свидание старых боевых товарищей. Рута с Мариной убежали в сад и, сев под тяжелыми от плодов ветвями яблонь, наговорились за целый год. Многое они рассказали друг другу, но многое осталось не сказанным, и это надо было угадать. Они перебирали воспоминания о партизанской жизни в лесу, и обе признались, что хорошо бы повоевать еще. Марина чувствовала, что появление Ояра сулит важные перемены: Акментынь и раньше на что-то намекал. Бог знает, какие планы они «высиживают».
А те действительно в это время «высиживали» планы, уткнувшись носами в карту.
— Перейти фронт, это пустяки, — сказал Акментынь. — Вспомни наш старый маршрут, когда мы выходили из Курземе. Им можно воспользоваться и на этот раз. Вопрос только в том, где зацепиться. Идти на дундагские леса незачем. Чего мы не видали в этой глуши? Мы ведь не скрываться идем, чтобы как-нибудь спастись, пока немцев не прогнали, а дело делать. А это возможно только там, где самое большое движение — в самом муравейнике.
— Верно, Криш, — согласился Ояр. — Дундага не подходит. Но мне кажется, мы напрасно мудрим.
— Как — мудрим? — удивился Акментынь.
— В Айзпутском уезде действует группа Савельева. У меня с нею связь. Сначала доберемся до нее и там посмотрим, с чего начать.
— Гм, пожалуй что так. Очень выгодное местоположение. До Лиепаи раз плюнуть, до Кулдиги тоже рукой подать. Мы, как еж, засядем между ними и будем колоть иглами во все стороны.
— Ну, не правда разве? — улыбнулся Ояр. — А какой будет здоровенный еж!
— Тогда нечего и рассуждать. Завтра двинемся.
— Почему завтра, кто нам мешает сделать это сегодня вечером?
— Видишь ли, у меня тут одно дельце. — Акментынь немножко смутился. — Марине обещал… ну, радистке нашей, море показать. И самому чертовски хочется посмотреть, что с ним, родным, стало после таких бурь. Я ведь, знаешь, на море вырос. После трех лет разок бы поплавать в соленой воде. Съездим в Кемери, Ояр.
— Ну, съездим, если уж тебе так хочется, — пожал плечами Ояр.
Предложение Акментыня всем очень понравилось. Наскоро пообедав сытным овощным супом и вишнями с молоком, они поехали в Кемери. Солнце еще стояло высоко, когда машина остановилась у здания гостиницы.
— Цела! Цела! — ликовала Рута. — Вот хорошо! Когда кончится война, будем здесь лечить ревматизмы, которые нажили, сидя в болотах.
Они поднялись на башню. Кругом тянулись леса, и легкая прозрачная дымка, как синеватая вуаль, стлалась над ними. А вдали, за зеленым массивом, открывалась чистая гладь залива. Все было тихо, только редкие орудийные выстрелы и автоматные очереди со стороны Риги напоминали о том, что эту узкую полоску земли с двух сторон обступили вражеские войска.
— Не надо высовываться! — предупредил их сторож гостиницы. — Могут заметить немецкие наблюдатели, тогда жди подарочка. Вчера несколько снарядов совсем близко упало.
— Эльмар, ты раньше когда-нибудь видел море? — спросил Имант.
— В первый раз. Вот, думаю, хорошо, что мы сюда приехали. Красиво!
— Когда я стану моряком, тогда удастся посмотреть на берег с моря, — сказал Имант.
Больше всех радовалась Марина.
— Теперь я понимаю, почему Акментынь так тосковал по нему, — сказала она Руте. — Какая прелесть это море, — безбрежное, свободное… Красиво у тебя на родине, Рута. Мне нравится. Я бы здесь с удовольствием…
Она замолкла и долго-долго смотрела после этого вдаль. Солнце уже садилось, вода у горизонта пламенела, как расплавленное золото.
Искупаться им не удалось: с обеих сторон за пляжем следили неприятельские снайперы, а он был виден как на ладони.
Они походили еще по парку, попробовали целебную воду из источника и отправились обратно в Тукум. Ояр не жалел, что согласился на эту поездку: не беда, если люди отдохнут немного перед трудной, опасной работой. «Фронт можно перейти и завтра ночью», — подумал он, когда показался раскинувшийся на холме город, уже окутываемый вечерними сумерками.