Собрание сочинений. Том 1. Ким: Роман. Три солдата: Рассказы
Шрифт:
— О, Служитель Божий! Женщина с золотым сердцем дает нам ночлег. Приветлива здешняя южная страна. Посмотри, как многие помогли нам с самого начала дня.
Лама опустил голову в знак благословения.
— Наполнять дом младшего брата моего двоюродного брата бродягами! — начал муж, вскидывая на плечо свою толстую бамбуковую палку.
— Младший брат твоего двоюродного брата должен двоюродному брату моего отца еще со времени свадебного пира его дочери, — резко ответила жена. — Пусть они отнесут наш прокорм на этот счет. Я не сомневаюсь, что йога будет просит милостыню.
— Я
— Ты вернешься? Обязательно вернешься? — Старик схватил мальчика за руку. — И вернешься в этом же виде? Что, теперь уже слишком поздно искать реку?
— Слишком поздно и слишком темно. Успокойся. Подумай, как далеко ты ушел по дороге. Ведь теперь ты уже за сто косов от Лагора.
— Да, и отдалился от моего монастыря. Увы! Это великий и страшный мир!
Ким тихо прокрался со двора; невзрачный с виду он нес между тем свою собственную судьбу и судьбу десятков тысяч людей в бумаге, повешенной на его шее. Указания Махбуба не оставляли никакого сомнения насчет дома, где жил англичанин, а грум, привезший догкарт из клуба, еще более убедил Кима в правильности его направления. Осталось только установить подлинность самого англичанина. Ким проскользнул в садовую калитку и спрятался в высокой траве вблизи веранды. Дом горел огнями, слуги двигались вокруг столов, уставленных цветами, хрусталем и серебром. На веранду, напевая песенку, вышел англичанин, одетый в черный с белым костюм. Было слишком темно, чтобы разглядеть его лицо. Ким, умудренный опытом, обратился к старинному средству.
— Покровитель бедных!
Англичанин обернулся в ту сторону, откуда послышался голос.
— Махбуб Али говорил…
— Что говорит Махбуб Али? — Он не сделал попытки отыскать говорящего, и Ким понял, что он знает, в чем дело.
— Родословная белого жеребца вполне установлена.
— Какое доказательство? — Англичанин ударил хлыстиком по розовому кусту на дороге.
— Махбуб Али дал мне это доказательство. — Ким бросил вверх пакет со сложенной бумагой, и он упал на дорожку рядом с англичанином, который наступил на него ногой при виде вышедшего из-за угла садовника. Когда слуга прошел, англичанин поднял пакет, бросил рупию — Ким слышал, как она звякнула о землю — и, не оборачиваясь, вошел в дом. Ким быстро поднял монету; но, несмотря на свое воспитание, он был достаточно ирландцем, чтобы не считать деньги самой ничтожной вещью в игре. Ему хотелось видеть действие переданного им известия; поэтому, вместо того чтобы выбраться из сада, он плотно прижался к траве и, как червь, пополз к веранде.
Он увидел — индийские бунгало открыты со всех сторон, — как англичанин вернулся в маленькую комнату в углу веранды, служившую чем-то вроде конторы, с разбросанными бумагами и телеграммами и принялся за чтение послания Махбуба Али.
— Уилли! Милый Уилли! — крикнул женский голос. — Тебе пора быть в гостиной. Они будут здесь через минуту.
Англичанин продолжал внимательно читать.
— Уилли! — через пять минут повторил тот же голос. — Он приехал. Я слышу топот лошадей на дороге.
Англичанин выбежал с непокрытой головой, как раз в ту минуту, когда ландо, сопровождаемое четырьмя туземцами-кавалеристами, остановилось перед верандой и высокий черноволосый человек, прямой, как стрела, вышел из него, сопровождаемый молодым, весело смеявшимся офицером.
Ким лежал на животе, почти касаясь высоких колес. Англичанин и смуглый незнакомец обменялись двумя фразами.
— Конечно, сэр, — быстро ответил молодой офицер. — Все может подождать, когда дело идет о лошади.
— Мы опоздаем не более как на двадцать минут, — сказал англичанин Кима. — Вы можете принять, занять их и вообще сделать все, что следует.
— Скажите одному из солдат, чтобы подождал, — сказал высокий человек, и оба прошли в комнату. Ландо уехало. Ким увидел, как обе головы склонились над посланием Махбуба Али, и услышал голоса: один — тихий и почтительный, другой — резкий и решительный.
— Это вопрос не недель даже. Это вопрос дней, почти часов, — говорил старший из собеседников. — Я уже давно ожидал этого, но, — он ударил по записке Махбуба Али, — вот и подтверждение. Гроган обедает здесь сегодня.
— Да, сэр, и Мэклин тоже.
— Очень хорошо Я сам переговорю с ними. Дело будет, конечно, передано в Совет, но в этом случае можно приступить немедленно к действию на вполне законном основании. Предупредите бригады в Пинди и Пешавуре. Это дезорганизует все летние занятия, но мы не можем поступить иначе. Все происходит оттого, что не сразу раздавили их. Восьми тысяч должно хватить.
— Как насчет артиллерии, сэр?
— Я должен посоветоваться с Мэклином.
— Так значит — война?
— Нет. Наказание. Когда человек связан поступком своего предшественника…
— Но, может быть, С. 25 лжет.
— Он подтверждает сведения другого. В сущности, они выдали свою игру полгода тому назад. Но Дивиниш уверил, что есть шанс на мир. Конечно, они воспользовались этим временем, чтобы пополнить свои силы. Отошлите немедленно эти телеграммы — по новому шифру, не старому — мою и Уартона. Я думал, нам не следует дольше задерживать дам. Остальное мы можем решить за сигарами. Я так и думаю. Это наказание, а не война.
Когда кавалеристы уехали, Ким добрался ползком до задней части дома, где, судя по своим лагорским воспоминаниям, надеялся получить пищу и сведения. Кухня была наполнена взволнованными поварятами, которые выгнали его.
— Ай! — проговорил Ким с притворными слезами. — Я пришел помочь вытирать тарелки, чтобы наполнить живот.
— Вся Умбалла пришла сюда за тем же. Убирайся! Теперь несут суп. Неужели ты думаешь, что нам, служащим сахиба Крейтона, нужны чужие поварята, чтобы помогать при большом обеде?