Собрание сочинений. Том 10

Энгельс Фридрих

В одной из предыдущих статей я обратил ваше внимание на недавнюю финансовую уловку, к которой прибегло австрийское правительство, требующее, чтобы при уплате налогов бумажные деньги принимались на 15 % ниже их номинальной стоимости. Это остроумное «обложение налога налогом» теперь распространяется также на Италию. «Gazzetta di Milano» от 22 января публикует декрет австрийского министра финансов, объявляющий, что «вследствие обесценения бумажных денег последние будут приниматься таможней только по курсу на 17 % ниже их номинальной стоимости».

Что касается русской казны, то я уже имел возможность, в начале так называемых восточных осложнений, предостеречь ваших читателей против усердно распространявшихся слухов о «тайных» сокровищах, хранящихся в подвалах с. — петербургского банка, и против смехотворного преувеличения громадного денежного богатства, которым Россия будто бы может располагать в любой момент [49] . События вполне подтвердили мои взгляды. Царь был вынужден не только изъять свой металлический запас из банков Англии и Франции, но и, кроме того, предпринять мошенническую конфискацию. Князь Паскевич сообщил варшавскому учетно-ссудному банку, что его капитал будет взят в виде принудительного займа, хотя устав этого банка запрещает ссужать деньги под какое-либо обеспечение, кроме земельной собственности.

Мы также слышали, что русское правительство намерено выпустить на 60000000 рублей неразменных бумажных денег, чтобы покрыть военные издержки. Петербургский кабинет не впервые прибегает к подобному изощрению. В конце 1768 г., для покрытия расходов на войну с Турцией, Екатерина II основала ассигнационный банк якобы на принципе выпуска разменных денег на предъявителя. Но при этом весьма предусмотрительно забыли сказать публике, какими деньгами эти бумаги будут оплачиваться, и несколько месяцев спустя оплата стала производиться только медными деньгами. Благодаря другой несчастной «случайности» оказалось, что достоинство этих медных монет на 50 % выше стоимости входящего в них металла и что обращались они по номинальной стоимости только благодаря своей редкости и недостатку мелких денег для розничной торговли. Размен денег оказался, таким образом, простой уловкой. Сначала Екатерина ограничила весь выпуск 40 миллионами рублей в 25-рублевых билетах; рубль представлял собой серебряную монету достоинством от 38 до 40 пенсов в переводе на английские деньги по валютному курсу; стоил он несколько больше 100 медных копеек. Ко времени смерти Екатерины, в 1796 г., количество этих бумажных денег возросло до 157000000 рублей, т. с. почти вчетверо в сравнении с первоначальным количеством. Валютный курс в Лондоне упал с 41 пенса в 1787 г. до 31 пенса в 1796 году. При двух следующих правительствах произошло быстрое увеличение эмиссий; в 1810 г. бумажное обращение достигло 577000000, и бумажный рубль стоил только 25²/₅ копейки, т. е. четвертую часть его стоимости в 1788 г., а валютный курс в Лондоне осенью 1810 г. понизился до 11¹/2 пенса за рубль вместо прежних 38–40 пенсов. В 1817 г. по заявлению графа Гурьева количество банкнот в обращении достигло 836000000 рублей. Поскольку таможенные пошлины и другие налоги рассчитывались в серебряных рублях, правительство теперь объявило, что ассигнации принимаются в отношении 4 к 1, признавая тем самым обесценение на 75 %. В то время как процесс обесценения продолжался, цены на товары соответственно росли, подвергаясь очень большим колебаниям, что даже начало беспокоить правительство и вынудило его прибегнуть к внешним займам, чтобы извлечь из обращения часть банкнот. К 1 января 1821 г., как было объявлено, их количество уменьшилось до 640000000. Последовавшие войны с Турцией, Персией, Польшей, Хивой и т. д. снова увеличили количество банковых ассигнаций, валютный курс снова пошел вниз, и все товары снова испытали резкие и неравномерные колебания цен. Только к 1 июля 1839 г., когда валютный курс поправился благодаря огромному вывозу хлеба в Англию, царь издал манифест, по которому с 1 июля 1840 г. вся масса банковых ассигнаций должна была превратиться в банковые билеты, подлежащие оплате по требованию серебряными рублями по полной стоимости в 38 пенсов. Царь Александр в свое время объявил, что ассигнации будут приниматься сборщиками податей в отношении 4 к 1; царь Николай при помощи конверсии якобы восстановил снова их полную стоимость. Однако была сделана любопытная оговорка, предписывавшая, чтобы за один новый билет принималось три с половиной старых билета. Таким образом, не было объявлено, что старый билет обесценен до 28 процентов его первоначальной стоимости, но три с половиной старых билета признавались равноценными одному новому билету. Отсюда мы можем заключить, что, с одной стороны, русское правительство в финансовых долах так же добросовестно и щепетильно, как и в дипломатических, и что, с другой стороны, простой угрозы надвигающейся войны достаточно, чтобы снова вызвать все финансовые затруднения, из которых Николай пытался выбраться в течение почти двадцати лет.

49

Маркс имеет в виду свою статью, опубликованную в «New-York Daily Tribune» 22 июня 1853 г. (см. настоящее издание, том 9, стр. 120–129).

Одно европейское правительство за другим выступает и взывает к карманам своих возлюбленных подданных. Даже король уравновешенных голландцев [Вильгельм III. Ред.] требует от Генеральных штатов 600000 ригсдалеров для строительства укреплений и обороны и добавляет, что «обстоятельства могут заставить его мобилизовать часть армии и выслать свой флот».

Если бы было возможно остроумным бухгалтерским приемом помочь действительному недостатку денег и наполнить пустые денежные сундуки, составитель недавно опубликованного в «Moniteun» французского бюджета, пожалуй, достиг бы каких-нибудь результатов. Но даже самый мелкий торговец в Париже не заблуждается насчет того факта, что при самой искусной группировке цифр нельзя изъять своего имени из бухгалтерских книг своих кредиторов и что герой 2 декабря [Наполеон III. Ред.], считая карманы народа неисчерпаемыми, безрассудно увеличил национальный долг.

Нет ничего более наивного, чем заявление, сделанное датским кабинетом министров на заседании фолькетинга 17 января, что правительство намерено отложить до более подходящего времени осуществление плана изменения основных учреждений Дании и введение столь долгожданной Конституции всего государства (Gesamtstaatsverfassung) [50] .

Написано К. Марксом 3 февраля 1854 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4007, 20 февраля 1854 г.

50

Речь идет об обсуждавшемся в начале 1854 г. и обнародованном в июле 1854 г. новом основном законе Датского королевства (см. настоящий том, стр. 385–386). Закон усиливал подчинение датской короне составных частей королевства (собственно Дании, Шлезвига, Гольштейна и Лауэнбурга) за счет их автономии. Закон встретил сильную оппозицию, а в 1863 г. в связи с принятием новой конституции был упразднен. Последний абзац статьи на русском языке публикуется впервые.

Подпись: Карл Маркс

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

К. МАРКС

СИНИЕ КНИГИ. — ПАРЛАМЕНТСКИЕ ДЕБАТЫ 6 ФЕВРАЛЯ. — МИССИЯ ГРАФА ОРЛОВА. — ДЕЙСТВИЯ СОЮЗНОГО ФЛОТА. — ИРЛАНДСКАЯ

БРИГАДА. — К СОЗЫВУ РАБОЧЕГО ПАРЛАМЕНТА

Лондон, вторник, 7 февраля 1854 г.

Я внимательнейшим образом прочел «Права и привилегии православной и католической церквей», как остроумно окрестили правительственную Синюю книгу по восточному вопросу [51] , и намерен в ближайшее время дать вашим читателям сжатый обзор этого дипломатического лабиринта. Сейчас я ограничусь только утверждением, что более чудовищного памятника правительственной подлости и слабоумия, пожалуй, никогда не знала история. Припомним также оценку, данную г-ном Бейли в палате общин этим Синим книгам:

51

Синие книги — общее название публикаций материалов английского парламента и дипломатических документов министерства иностранных дел. Синие книги, получившие свое название из-за синей обложки, издаются в Англии с XVII в. и являются основным официальным источником экономической и дипломатической истории этой страны.

В данном случае Маркс имеет в виду издание: «Correspondence respecting the Rights and Privileges of the Latin and Greek Churches in Turkey». Presented to both Houses of Parliament by Command of Her Majesty. London, 1854 («Переписка, касающаяся прав и привилегий католической и православной церквей в Турции». Представлена обеим палатам парламента по повелению ее величества. Лондон, 1854).

«Что касается информации, то ее в них содержится сколько угодно, но, заметьте, это не официальная информация, а только то, что можно узнать из Синей книги, тщательно подготовленной и замалчивающей все, что правительству угодно было скрыть. Я говорю на основании собственного опыта (возгласы «Слушайте, слушайте!» и смех на правительственных скамьях). Мне известно, как подготовлялись Синие книги по вопросам внешней политики для этой палаты».

Мне прекрасно известно, что, когда лорда Пальмерстона однажды обвинили в искажении документов об афганской войне, в утаивании некоторых весьма важных мест из официальных донесений и даже в умышленной фальсификации других мест [52] , с его стороны последовал следующий остроумный ответ:

52

В 1839 г. в парламент были представлены отчеты о переговорах между английским уполномоченным в Кабуле Бёрнсом и эмиром Афганистана Дост-Мухаммедом, на основании которых в 1838 г. по требованию Пальмерстона была объявлена английским правительством война Афганистану. Как выяснилось впоследствии, из подборки документов были изъяты наиболее важные бумаги, что позволило изобразить политику Дост-Мухаммеда, как явно враждебную Англии.

«Сэр, если действительно имело место нечто подобное, то что помешало сменившим нас двум правительствам наших противников, — а одно из них пробыло у власти пять лет, — огласить этот факт и опубликовать подлинные документы?»

Но мне столь же хорошо известно, что секрет подобных проделок в Синих книгах таится в самой системе чередования вигов и тори у власти, системе, при которой каждая партия в собственных интересах предпочитает не губить политическую «репутацию» своего противника и, наоборот, стремится сохранить за ним возможность прийти ей на смену, чтобы не подорвать основу господства правящих классов. И это британцы изволят называть функционированием своей славной конституции.

Лорд Кланрикард предупредил, что он предложит открыть прения по восточному вопросу в назначенном на вчера заседании палаты лордов. В связи с этим от заседания ожидали многого, и палата была почти переполнена. Во вчерашнем номере газеты «Morning Advertiser» г-н Уркарт даже ничтоже сумняшеся назвал лорда Кланрикарда будущим лидером национальной партии, памятуя, что он в 1829 г. был единственным противником перехода русскими Балкан. Но г-н Уркарт несомненно забыл о том, что тот же благородный маркиз в исключительно важный период 1839–1840 гг. состоял послом лорда Пальмерстона при с. — петербургском дворе и был его главным орудием в деле заключения сепаратного договора 1840 г. и разрыва с Францией [53] .

53

В 1839 г. началась турецко-египетская война, результатом которой явилось в начале 40-х годов обострение восточного вопроса и усиление противоречий между великими державами. Войска султана в 1839 г. вступили в Сирию, завоеванную в 1831–1833 гг. египетским правителем Мухаммедом-Али, но были разбиты. Западные державы, опасаясь сепаратного вмешательства России в турецко-египетский конфликт, настояли на обращении к султану с коллективной нотой 27 июля 1839 г., в которой Порте предлагалось содействие всех великих держав. Однако борьба между Англией и Францией из-за сфер влияния на Ближнем Востоке, в частности в Египте, привела к тому, что Лондонская конвенция от 15 июля 1840 г. о мерах военной помощи держав султану была подписана Англией, Россией, Австрией и Пруссией без Франции. Франция, делавшая фактическую ставку на Мухаммеда-Али, вскоре вынуждена была уступить, покинув Мухаммеда-Али на произвол судьбы.

Публика была явно разочарована дебатами, так как маркиз Кланрикард, сославшись на газетные сообщения, согласно которым «в Вене, по-видимому, еще продолжается некое подобие переговоров», заявил, что «ему очень не хотелось бы вызвать прения, могущие помешать мирному завершению указанных переговоров». Соответственно с этим он закончил указанием, что намерен внести предложение по тому же вопросу через неделю. Благородный маркиз ограничился тем, что спросил лорда Кларендона, не «получен ли еще ответ русского императора на венские предложения» и какие «инструкции были даны английскому послу в С.Петербурге». Лорд Кларендон ответил, что он «лишь сегодня днем получил из Вены официальное сообщение о положении дела». Российский император отклонил Венскую ноту и предложил вместо нее свой контрпроект. 2 февраля состоялось заседание конференции, которая, с своей стороны, отвергла этот контрпроект.

«Выдвинутые Россией», — продолжал лорд Кларендон, — «новые предложения совершенно неприемлемы: их нельзя передать в Константинополь, а потому о них больше не приходится говорить. У меня нет оснований полагать, что по этому вопросу будут открыты новые переговоры. Что касается надежд на сохранение мира, то их у меня вообще нет».

В ответ на другой вопрос лорда Кланрикарда он заявил:

«В субботу вечером меня посетил в министерстве иностранных дел барон Бруннов и вручил мне ноту, согласно которой полученный им от меня ответ на вопросы, поставленные им по указанию своего правительства, не позволяет ему продолжать дипломатические сношения, в связи с чем дипломатические сношения между Россией и Англией прерываются. Барон Бруннов простился со мной в субботу вечером, но тогда было уже поздно выехать из Лондона, и, по моим сведениям, он должен был уехать сегодня рано утром».