Собрание сочинений. Том 10

Энгельс Фридрих

Французы, с своей стороны, тоже самым жалким образом запаздывают. Что касается их флота, предназначенного для действий в Балтийском море, то — вспомним напыщенный отчет министра Дюко: «Ваше величество приказало снарядить третий флот; приказание вашего величества выполнено!» — эта великолепная боевая сила, которая должна была быть готовой к отплытию в середине марта и состоять из десяти линейных кораблей, в действительности все еще не насчитывает больше пяти линейных кораблей, которые вместе с фрегатами и мелкими судами ползут теперь вдоль Большого Бельта. Чтобы достигнуть этого пункта из Бреста, им понадобилось целых три недели, причем все время дули западные ветры. Большой лагерь у Сент-Омера, в котором должно было находиться 150000, а в случае необходимости и 200000 человек, якобы предназначенных для балтийской экспедиции, существует на бумаге уже три-четыре недели, а фактически туда не стянуто еще ни одной бригады. Между тем французы могли легко найти для пехотных войск и легкой полевой артиллерии 10000—15000 человек из своих береговых гарнизонов, без суматохи и театральной показной помпы полевых лагерей. Но где же было взять транспортные средства? Пришлось бы зафрахтовать британские торговые суда; учитывая среднюю скорость французского флота, им понадобилось

бы от четырех до шести недель, чтобы одному за другим достичь театра военных действий. Но где можно было бы высадить войска, сконцентрировать бригаду и дивизию, организовать штабы и интендантства? Союзники находятся в порочном кругу: чтобы иметь сухопутную армию в районе Балтийского моря, они должны сначала завоевать остров или полуостров, где могли бы концентрировать и организовать войска для нападения; а чтобы добиться этого, они должны сначала иметь на месте сухопутные силы. Не трудно было бы выйти из этих затруднений при наличии хорошего адмирала, достаточно разбирающегося в сухопутной войне, чтобы управлять сухопутными силами; Чарлз Нейпир вполне может справиться с такой задачей, ведь он уже немало воевал на суше. Но трудно ожидать какого-либо единства действий там, где верховная власть в руках Абердина [В тексте данной статьи, опубликованном в «New-York Daily Tribune», здесь вставлены слова «и Пальмерстона». Ред.], где четыре различных министерства вмешиваются в дела армии, где между армией и флотом существует постоянный антагонизм и где союзные английские и французские войска снедаемы завистью к взаимным успехам и славе.

Таким образом, раньше конца июня не может быть создана сколько-нибудь значительная сухопутная армия для действий в Балтийском море; и если в течение четырех месяцев война не закончится и мир не будет заключен, то придется отказаться от всех завоеваний — увезти обратно или бросить на месте войска, орудия, корабли, провиант, — и русские опять на семь зимних месяцев останутся хозяевами всей своей прибалтийской территории. Отсюда ясно, что в текущем году не может быть и речи о каких-либо серьезных и решительных наступлениях на прибалтийские области России. Слишком поздно! Только в том случае, если Швеция присоединится к западным державам, последние будут иметь на Балтике операционную базу, которая позволит им вести зимнюю кампанию в Финляндии. Но здесь опять порочный круг — правда, как и первый, порочный лишь для малодушных. Как можно ожидать от Швеции присоединения к этим державам, пока они на деле не убедят ее в серьезности своих намерений, послав сухопутные силы и заняв часть Финляндии? Но, с другой стороны, можно ли послать туда эти силы, не обеспечив себе Швецию как базу для операций?

Поистине Наполеон Великий, этот «убийца» стольких миллионов людей, с его смелым, решительным и сокрушительным способом ведения войны, был образцом гуманности по сравнению с нерешительными «государственными мужами», руководящими этой русской войной, которые в конце концов принесут в жертву еще гораздо больше людей и денег, если только они будут продолжать действовать, как до сих пор.

Если мы теперь обратимся к Черному морю, то увидим, как союзные флоты забавляются перед Севастополем безобидной стрельбой с дальних дистанций по нескольким жалким внешним укреплениям этой крепости. Эта невинная игра велась, как нам сообщают, большинством судов в течение четырех дней, и так как у русских было годных к плаванию лишь двенадцать линейных кораблей, то они в течение всего этого времени не показывались из гавани, к великому удивлению адмирала Гамелена (см. его рапорты от 1 и 5 мая) [138] . Этот герой-моряк, правда, достаточно стар, чтобы помнить те времена, когда французские эскадры не только бывали блокированы значительно более слабыми английскими эскадрами, но даже подвергались нападению в гаванях. В самом деле, было бы странно ожидать, чтобы более слабая русская эскадра покинула Севастополь для того, чтобы быть разбитой и потопленной вдвое большим числом кораблей и таким образом искупить «отвратительное преступление» в Синопе!

138

Имеются в виду донесения адмирала Гамелена французскому правительству, 1 и 5 мая 1854 г., о действиях союзных эскадр в Черном море после бомбардировки Одессы; донесения были опубликованы в сокращенном виде в газете «Moniteur universel» 21 мая 1854 года.

Тем временем два линейных корабля (винтовых парохода) и семь паровых фрегатов находятся на пути в Черкесию. Им было поручено разведать берега Крыма, а затем — разрушить форты на черкесском побережье. Однако в этом нападении должны были участвовать лишь три паровых фрегата, остальным же четырем было предписано вернуться, как только они закончат основательную рекогносцировку Крыма. Насколько нам известно, три форта, еще занятые русскими на черкесском побережье — Анапа, Сухум-Кале и Редут-Кале, — довольно сильно укреплены и построены на высотах, господствующих над открытым морем (за исключением Редут-Кале); сомнительно, чтобы посланных сил было достаточно для выполнения этих заданий, тем более что при них нет десантных войск. Эскадра, под командой контрадмирала Лайонса, должна в это самое время вступить в связь с черкесами, в особенности с вождем их Шамилем. Что контр-адмирал Лайонс должен сообщать Шамилю, достоверно неизвестно; одно несомненно, что он не может доставить ему того, в чем тот наиболее нуждается, т. е. оружия и боевых припасов; ибо на военных кораблях во время боевой службы нет свободного места для перевозки грузов. Два жалких торговых судна или шхуны, нагруженные этими драгоценными товарами, оказали бы гораздо большие услуги, нежели вся моральная, но совершенно бесполезная поддержка пяти военных кораблей. Одновременно мы узнаем, что сюда же плывет турецкий флот, который везет черкесам все необходимое для вооружения. Так одно и то же дело выполняют флоты двух союзников, ничего не зная друг о друге. Вот так единство плана и действий! Пожалуй, один еще примет другого за русских, и черкесам предстоит славное зрелище — две эскадры, обстреливающие одна другую!

Между тем союзные сухопутные войска братаются между собой в Скутари и Галлиполи весьма своеобразно, уничтожая огромное количество местного крепкого и сладкого вина. Те из них, которые случайно остались трезвыми, используются

на постройке полевых оборонительных сооружений, расположенных и построенных таким образом, что на них никогда не будет совершено нападение и не придется их защищать. Если бы нужно было еще доказывать, что ни английское, ни французское правительства никогда не имели намерения причинить какой-либо серьезный ущерб другу Николаю, то одного того, как проводят время их войска, было бы достаточно, чтобы это увидел и слепой. Чтобы иметь предлог держать войска вдали от театра военных действий, союзное командование заставляет их рыть непрерывную линию полевых укреплений через весь перешеек Херсонеса Фракийского. Всякий, в особенности каждый французский сапер, знает, что в полевой фортификации от непрерывных оборонительных линий следует отказываться почти при всех обстоятельствах. И все же англо-французскую армию в Галлиполи заставили применить этот вид укреплений на местности, две трети которой могут обстреливаться с высот с той стороны, откуда ожидают неприятеля. Так как, однако, при всем старании продвигаться возможно медленнее, даже и при скорости улитки, нельзя избежать некоторого продвижения вперед, то, по слухам, 15000 французов отправляются в Варну, — но зачем? В качестве гарнизона крепости? Что делать там? Чтобы умереть от лихорадки и малярии.

Если война ведется хоть с каким-нибудь смыслом, то командование должно знать, что у турок как раз отсутствует то искусство маневрирования в открытом поле, в котором так искушены англо-французские войска, в то время как они так великолепно владеют искусством обороны против штурмующих войск крепостных стен, валов и даже брешей, что ни англичане, ни французы не могут в этом с ними соперничать. Поэтому, а также и потому, что Варна со своим турецким гарнизоном оказалась в состоянии сделать то, что до сих пор не удавалось ни одной крепости, — а именно, продержаться двадцать девять дней, после того как в ее крепостном вале были пробиты три бреши, удобные для штурма, — именно поэтому из Варны берут плохо дисциплинированных турок и посылают их против русских в открытое поле, и в то же время направляют для защиты крепостных валов Варны хорошо вымуштрованных французов, великолепных в атаке, но нестойких в длительной обороне.

По другим сведениям все эти передвижения — простой обман и подготовляются великие события. Союзные войска якобы вовсе не имеют в виду какие-то операции на Балканах; они должны при содействии флотов совершить геройские подвиги в тылу у русских. Они должны высадиться в Одессе, отрезать противнику пути отступления и в тылу у него соединиться с австрийцами в Трансильвании; кроме того, они должны послать отряды в Черкесию. Наконец, они должны выделить от 15000 до 20000 человек для штурма Севастополя с суши, в то время как флоты будут брать гавань. Достаточно бросить взгляд на всю прежнюю историю войны и на предшествовавшие ей дипломатические переговоры, чтобы понять происхождение этих слухов: они пошли из Константинополя вскоре после приезда туда маршала Леруа, обычно называемого Сент-Арно. Кто знаком с биографией этой достойной личности [В тексте «New-York Daily Tribune» здесь вставлена фраза: «я как-нибудь пришлю Вам эти сведения». Ред.], сразу опознает в этих хвастливых тирадах человека, дослужившегося хвастовством до нынешнего высокого чина, несмотря на то, что в качестве армейского офицера трижды был уволен со службы.

Короче говоря, дела с нынешней войной обстоят следующим образом. Англия и в особенности Франция вынуждены «обязательно, хотя и против своего желания», держать большую часть своих сил на Востоке и на Балтийском море, т. е. на двух выдвинутых флангах военной позиции, наиболее близким центром которой является Франция. Россия жертвует своим побережьем, флотом и частью своих войск для того, чтобы окончательно вовлечь западные державы в это противоречащее всякой стратегии движение. Как только это случится, как только необходимое число французских войск будет отправлено с родины в отдаленные края, так тотчас же Австрия и Пруссия объявят себя сторонницами России и с превосходящими силами двинутся на Париж. Если этот план удастся, то в распоряжении Луи-Наполеона не будет никаких войск для сопротивления этому удару. Но есть одна сила, которая может «мобилизоваться» при всяких неожиданных событиях и которая может также «мобилизовать» и Луи Бонапарта и его продажных слуг, как она уже ранее мобилизовала многих правителей. Эта сила может оказать сопротивление всем этим вторжениям, и она уже однажды показала это объединенной Европе. Эта сила — Революция, — будьте покойны, не заставит себя ждать тогда, когда се действие потребуется.

Написано Ф. Энгельсом 22 мая 1854 г.

Напечатано в «The People's Paper» № 108, 27мая за подписью: К. М. и в газете «New-York Daily Tribune» № 4101, 9 июня 1854 г. в качестве передовой

Печатается по тексту «The People's Paper»

Перевод с английского

Ф. ЭНГЕЛЬС

СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ АНГЛИЙСКОЙ АРМИИ, ЕЕ ТАКТИКА, ОБМУНДИРОВАНИЕ, ИНТЕНДАНТСТВО и т. д

Лондон, пятница, 26 мая 1854 г.

Даже если Восточная война не будет иметь никаких других результатов, то она приведет к тому, что хоть отчасти рассеется военная слава покойного герцога Веллингтона. Кто знал Англию еще при жизни этого весьма переоцененного полководца, тот помнит, что в те времена считалось оскорблением английской нации, если даже Наполеон рассматривался как воин, в каком-либо отношении равный непобедимому «железному герцогу». Этот славный герцог теперь умер и похоронен, после того как он в течение последних сорока лет фактически командовал британской армией. Не было еще военачальника, обладавшего большей независимостью и безответственностью, чем он. Герцог был авторитетом, стоявшим выше всех авторитетов, и ни король, ни королева не смели противоречить, когда дело касалось области его деятельности. Вкусив в течение долгих лет все уготованные обычно для счастливой посредственности почести и радости, столь резко контрастирующие с трагическими потрясениями, являющимися, как правило, неотъемлемой долей гениев, например, Наполеона, — «железный герцог» умер, и командование британской армией перешло в другие руки. Прошло около восемнадцати месяцев со дня его смерти, британской армии предстоит выступить против русских, и тут, еще до того, как первый полк подготовился к погрузке на корабль, обнаруживается, что «железный герцог» оставил армию в состоянии, совершенно непригодном для какой-либо боевой службы.