Собрание сочинений. Том 13
Шрифт:
Насколько мы можем сейчас судить, кампания велась, по-видимому, следующим образом. Прежде всего правое крыло австрийцев продвинулось вперед в направлении к Новаре и Верчелли, производя демонстрации в направлении на Лаго-Маджоре. Центр и, может быть, левое крыло, следуя через Виджевано и Павию по параллельным линиям, оставались довольно далеко позади. Колонна, вышедшая из Павии, своими главными силами 2 мая достигла только Ломелло. Выдвижение вперед правого крыла, как теперь выясняется, имело целью, во-первых, отвлечь внимание союзников угрозой наступления на Дору и Турин и, во-вторых, реквизировать для нужд австрийской армии ресурсы верхней Ломеллины. Только 3 мая австрийские главные силы начали развивать наступление на линию Касале и Валенцы; 4 мая были произведены демонстрации в направлении на Фрассинето (расположенный против места слияния Сезии и По) и Валенцу, между тем как правый фланг был продвинут ближе к центру; в то же время был наведен мост через По между Камбио и Сале и создано предмостное укрепление на южном берегу реки. Согласно некоторым сообщениям, 8-й австрийский армейский корпус, который, как говорили, шел от Пиаченцы по южному берегу По, соединился здесь с главными силами и переправился через реку после небольшой экспедиции к Тортоне и Вогере и разрушения железнодорожного моста через Скривию. Однако, согласно другим сообщениям, и в том числе некоторым из наших последних телеграмм, австрийские силы еще находятся на дороге между Пиаченцей и Страделлой. Трудно решить, была ли упомянутая экспедиция к Вогере задумана в качестве ложной атаки на Нови и на коммуникации между Генуей и Алессандрией. Во всяком случае, эта экспедиция ввела в заблуждение большинство опытных редакторов газет Турина, Парижа и Лондона, заставив их предсказывать решительную битву на старом поло сражения у Нови или где-либо возле Маренго; но это пророчество тут же было опровергнуто отходом австрийцев на северный берег По и разрушением наведенного ими моста. В начале мая, кроме того, начались очень сильные дожди. Уровень реки По возле Павии поднялся на 10–12 футов, и соответственно
Во всех этих действиях мы не можем усмотреть ни единого хода, который говорил бы о хорошем военном руководстве. Действительно, поскольку первый благоприятный момент для атаки на позиции союзников был упущен, все продвижение в Ломеллину стало совершенно бесцельным и утратило свое значение. Выдвижение австрийского правого фланга было бесспорной ошибкой. Нельзя было терять времени на искусственные маневры; идти прямо на неприятеля, атаковать и разбить его раньше, чем он мог бы полностью сосредоточить свои силы, — таков был единственно правильный план действий. Если 8-й корпус генерала Бенедека действительно шел по южному берегу По, то это было второй ошибкой; он был отделен от главных сил широкой рекой, и если бы дожди начались одним или двумя днями раньше, то навести мост у Камбио было бы невозможно, и австрийцы сами очутились бы в том разобщенном положении, в котором они надеялись застать неприятеля. Самый переход через По был им, по-видимому, навязан необходимостью соединиться с Бенедеком. Почему с самого начала его не было на северном берегу? Наведение мостов через По и связанные с этим действия принудили их пробыть в крайне вредных для здоровья болотах на несколько дней дольше, нежели это было бы при других обстоятельствах. Наконец вся кампания, по-видимому, велась плохо. Во всех этих действиях австрийцев отсутствует всякая решимость; демонстрации производятся во всех направлениях, но нигде мы не видим движения для действительного наступления. Таким образом, они ощупью пробирались вперед вдоль всей неприятельской линии, пока наконец затопленная местность не стала непроходимой преградой в несколько миль шириной между обеими борющимися армиями. Тогда, за отсутствием настоящего дела и в то же время желая показать, что они что-то предпринимают, они проводят разведку в направлении к Доре. Но все разведывательные операции осуществляются небольшими подвижными отрядами, которые не могут наносить сильных ударов и принуждены отступать почти немедленно, после того как они встретятся с каким-либо головным дозором.
В то время как австрийцы, таким образом, в сущности ничего не делают, их противники, по-видимому, занимаются той же самой игрой. Теперь они достигли максимально возможной степени сосредоточения на длинной линии, которую они занимают. Их позиции таковы. Крайняя левая линия Доры и По, до Касале, занята французским корпусом генерала Ньеля, состоящим из двух дивизий, с левым флангом у Касале в составе двух пьемонтских дивизий и 3000 добровольцев под командой Гарибальди. Центр, в Валенце, образован французским корпусом генерала Мак-Магона и одной пьемонтской дивизией, всего тремя дивизиями. Правый фланг, у Алессандрии, состоит из французского корпуса Канробера и одной пьемонтской дивизии — всего из трех дивизий. Крайний правый фланг, у Нови и Арньято, составляют французский корпус Бараге д'Илье и одна пьемонтская дивизия — всего три дивизии. Резерв состоит из двух французских гвардейских дивизий в Генуе. Предполагая, что дивизия насчитывает 10000 человек (это достаточно высокая оценка, ибо французские дивизии, не имевшие времени призвать отпускников, насчитывают меньше, а сардинские больше этого числа), мы получаем общий итог в 150000 человек, что примерно равно общей численности войск, выставленных союзниками. Из этого числа от 110000 до 120000 человек могут непосредственно участвовать в боевых действиях. Их крайняя пассивность, возможно, вызвана отчасти недостаточной подготовкой французов, которые имеют в своем распоряжении очень мало артиллерии и боевых припасов, отчасти же приказами Луи-Наполеона, который несомненно собирается сам пожать первые лавры кампании. Этот новый полководец прибыл в Геную 12 мая и был встречен там шумными приветствиями народа. 13 числа он виделся с королем {Виктором-Эммануилом II. Ред.}, который прибыл из лагеря для этой встречи. В тот же день он выпустил прокламацию в стиле Наполеона, которую мы воспроизводим на другой странице, а 14 мая он должен был уехать в армию.
В настоящее время, по-видимому, прекратились также и дожди, и в ближайшем будущем почта может принести нам известия о более решительных действиях. Это состояние нерешительности и бездеятельности не может продолжаться слишком долго. Либо австрийцы должны будут снова перейти По, либо должно произойти сражение в Ломеллине. Возможно, что австрийцы искали и готовили сильную оборонительную позицию, на которой они сумели бы отразить натиск союзных войск. Если они нашли такую позицию, это было лучшее, что они могли сделать; ведь они не могут отступить, не дав боя, и в то же время на такой позиции они были бы в состоянии пустить в ход все силы, которые они теперь имеют в действующей армии, тогда как союзники были бы ослаблены оставлением гарнизонов в Касале, Алессандрии и Валенце.
Тем временем обе воюющие стороны ожидают подкреплений. Австрия отправила корпус в 50000 человек под командованием генерала Вимпфена в Триест и его окрестности с целью образовать резерв для итальянской армии, в то же время Луи-Наполеон организовал еще два армейских корпуса для своей итальянской армии. Ходят также слухи, что принц Наполеон станет во главе разношерстной экспедиции, с которой он намерен высадиться где-либо на берегу полуострова, чтобы завоевать себе королевство.
Написано Ф. Энгельсом 16 мая 1859 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5647, 27 мая 1859 г. в качестве передовой
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
Ф. ЭНГЕЛЬС
НАКОНЕЦ СРАЖЕНИЕ!
«Город Вашингтон», отплывший из Ливерпуля 25 мая и прошедший мыс Рейс в прошлый четверг вечером, доставил нам с театра военных действий сведения более интересные, чем обычно. Отступление австрийцев и наступление союзников с целью снова занять Ломеллину, безусловно, начались, хотя, по-видимому, это происходит не особенно быстро. Это видно из того, что австрийская главная квартира, которая 19 мая была перенесена в Гарласко — ферму близ Тичино, на дороге из Виджевано в Граполло, — 24 мая еще находилась там же. Однако к югу от По, у Монтебелло, маленького городка на дороге из Страделлы в Вогеру, между отрядом корпуса Стадиона и авангардом Бараге д'Илье произошло столкновение, в котором, согласно их собственной сводке, союзники имели решительный перевес. Наши отчеты об этом столкновении до сих пор поневоле чрезвычайно кратки. Французы сообщают, что дивизия Форе численностью от 6000 до 7000 человек (при полном составе 10000), с полком пьемонтской кавалерии, завязала бой с австрийским отрядом численностью в 15000 человек, или с половиной всего корпуса Стадиона, и что после четырехчасового жаркого боя австрийцы были отброшены, потеряв от 1500 до 2000 убитыми и ранеными и 200 пленными, часть которых уже прибыла в Марсель, между тем как потери союзников составляют только 600–700 человек. Однако поражение австрийцев не было настолько серьезным, чтобы позволить союзникам преследовать отступающего врага. Согласно австрийской версии, Стадион выслал отряд на другую сторону По для разведки. Отряд продвинулся по направлению к Вогере до Монтебелло, когда он встретил численно превосходящие силы французов и после жаркого боя в полном порядке отошел обратно за По. Это расхождение в военных сводках следует признать вполне естественным, принимая во внимание преувеличения, всегда встречающиеся в такого рода делах при отсутствии достоверных официальных данных. Чтобы судить о значении и действительном характере сражения, мы должны подождать более точных сведений. Но как бы то ни было, это было простое столкновение передовых отрядов, а не крупное сражение, в котором подвергаются настоящему испытанию сила борющихся армий и способности полководцев.
В то время как второй акт драмы, таким образом, несомненно начался, материалы для критического рассмотрения боевых действий во время первого акта пополнились весьма ценными сообщениями корреспондентов лондонского «Times» и аугсбургской «Allgemeine Zeitung» при австрийской главной квартире. Если бы не эти статьи, то нам пришлось бы судить о действиях австрийцев по пьемонтским сводкам, задача которых, естественно, состоит не в том, чтобы сообщать всю правду по данному вопросу, и по австрийским сводкам, в которых вообще не сообщалось почти ничего. Чтобы заполнить многочисленные пробелы, в нашем распоряжении на первых порах не было ничего, кроме противоречивых слухов и догадок, имевших хождение среди офицеров и корреспондентов газет, ныне находящихся в Пьемонте, — слухов, разумеется, весьма мало заслуживающих доверия. И так как австрийцы взяли инициативу кампании в свои руки и вплоть до своего отхода от Верчелли удерживали ее, а союзники держались сравнительно пассивно, то нас в основном интересовала та армия, о которой мы вовсе не имели сведений или, в лучшем случае, имели только
Когда мы получили первые известия о вторжении австрийцев в Пьемонт, мы думали, что их намерением все еще было (а таким оно очевидно было всегда) быстро напасть на пьемонтскую армию и французский авангард, прежде чем успеют прибыть главные силы французов. Теперь нам сообщают, что от этой идеи австрийцы отказались уже раньше. У австрийцев, по-видимому, создалось впечатление, что французы начали вступать на пьемонтскую территорию 24 апреля, и хотя ни один французский полк не вступил на пьемонтскую землю раньше 26 апреля, вполне возможно, что это ложное представление побудило их отказаться от всех попыток coup de main {смелого удара, решительного действия. Ред.} против любых войск, которые оказались бы перед ними. Вследствие этого вторжение потеряло тот характер стремительности, который придало бы ему преследование более важной цели. Это было просто-напросто начало военных действий, предписанное императором с той лишь целью, чтобы занять часть неприятельской территории, захватить в свои руки ее ресурсы и лишить обороняющуюся армию возможности использовать их. Если такова была цель, то достаточно ясно, что вторжение должно было остановиться на Сезии и По у Верчелли и Валенцы. В таком случае торопиться было незачем. Методически, медленно и уверенно продвигалась австрийская армия в глубь пьемонтской территории. Был еще один момент, который в значительной степени определил этот образ действий. Австрийцы двигались по двум главным дорогам, которые ведут с востока на запад через Ломеллину: одна дорога от Павии к Валенце, другая от Аббьятеграссо к Виджевано и Касале. Северная дорога, от Боффалоры на Верчелли, ими вовсе не использовалась. Обе эти дороги пересекаются многочисленными реками, текущими с северо-запада на юго-восток, две из них, Тердоппио и Агонья, имеют некоторое значение. Так как мосты были разрушены и дороги во многих местах испорчены, а низина справа и слева от дорог была либо залита, либо пропитана водой, то продвижение армии было сильно замедлено, и вся армия, численностью от 150000 до 180000 человек, должна была двигаться по этим двум дорогам. Поэтому сейчас мы не удивляемся, узнав, что последний корпус австрийской армии перешел Тичино не раньше 1 мая, ибо корпус численностью от 30000 до 35000 человек, движущийся по одной-единственной дороге со всем своим обозом, как правило растягивается по меньшей мере на 12–15 миль, или на расстояние дневного перехода; а так как по дороге от Павии к Касале двигались три корпуса, то отсюда следует, что третий из этих корпусов перешел Тичино у Павии на два дня позже первого.
Авангард переправился через реку 29 апреля у Павии; это была бригада 5-го корпуса под командой генерала Фештетича. За нею следовал весь 3-й корпус (Шварценберга), двигаясь на Граполло. В тот же день другой корпус, 7-й (генерала Цобеля), перешел реку дальше к северу у Берегуардо и направился на Гамболо. 30-го числа 8-й корпус (Бенедека) проследовал за 3-м у Павии, а 5-й корпус (Стадиона) проследовал за 7-м у Берегуардо. 1 мая 2-й корпус (Лихтенштейна) перешел реку у Павии. В этом порядке, с 7-м корпусом на крайнем правом фланге, с 5-м, 3-м и 2-м корпусами в центре и с 8-м корпусом на крайнем левом фланге, армия перешла сначала Тер-доппио, затем Агонью и наконец, приблизительно вечером 2-го числа, появилась перед По и Сезией. Из этого мы видим, что пьемонтские сообщения о крупных отрядах войск, прошедших Боффалору и Арону, были совершенно ошибочны (беспрепятственное продвижение Гарибальди на Гравеллону у Лаго-Маджоре полностью подтверждает это) и что неверным было также высказанное в этих сообщениях предположение о том, будто генерал Бенедек с 8-м корпусом выступил из Пиаченцы и отдельной колонной двигался вдоль южного берега По. Напротив, австрийцы двигались вперед таким узким фронтом (12 миль), какой только возможен для армии в 150000 человек. Они держались и действовали насколько возможно сосредоточенно и методически, имея лишь несколько подвижных отрядов на обоих своих флангах в районе Новары, Ароны и на южном берегу По. Это чрезвычайно методическое продвижение, как нам кажется, является доказательством того, что от идеи наступления на пьемонтцев окончательно не отказались. Так как неприятель заведомо неспособен был оказать серьезное сопротивление раньше, чем была бы достигнута его оборонительная линия, то австрийцы, если бы не эта идея, не стали бы понапрасну изнурять свои войска маршем в такой узкой полосе. Можно было бы без всякого ущерба и с огромными преимуществами использовать дорогу на Новару, так как при всех обстоятельствах, чтобы занять Ломеллину и Новарезе, необходимо овладеть и Верчелли. То, что этим преимуществом пренебрегли, кажется нам явным доказательством, что в австрийской главной квартире еще не была оставлена надежда на возможность нанести неприятельским силам у Касале и Алессандрии удар превосходящими силами и при благоприятных обстоятельствах. Нам представляется несомненным, что предполагалось нанесение coup de main по Нови (узел железнодорожных линий, связывающих Геную, Алессандрию и Страделлу). Для его осуществления в ночь на 3 мая был наведен мост через По у Корнале и генерал Бенедек перешел по нему со своим 8-м корпусом. Он действовал весьма энергично; менее чем за 12 часов занял Вогеру, Кастельнуово на реке Скривии и Тортону, разрушил железнодорожные мосты и, весьма вероятно, решился бы двинуться к Нови, если бы дожди и внезапный подъем воды в По, частично разрушивший его мост, не принудили его отойти для сохранения связи с главными силами. Мост был восстановлен, и вся австрийская армия была снова сосредоточена на северном берегу По. Погода сделала пребывание в залитой водой низменной долине По невозможным, вследствие этого армия заняла позицию дальше к северу, между Гарласко, Мортарой и Верчелли, пользуясь близостью глазных сил к Сезии для разведки и фуражировки в районе к западу от этой реки. Австрийцы осуществили это, не встретив серьезного сопротивления, а 9-го числа они покинули западный берег Сезии, за исключением Верчелли, перенеся свою главную квартиру в Мортару, где они, как мы указывали, оставались до 19-го. В этот период они навели мост через По у Бельджойосо близ устья Тичино, и один корпус, неизвестно какой численности и какого состава, занял позицию у Страделлы и начал фуражировку в районах Южного Пьемонта, прилегающих к Пармскому герцогству. Мы предполагаем, что это был тот корпус, с которым Форе вел бой у Монтебелло. Однако по этому вопросу мы должны ожидать более достоверных сведений. По-видимому, сардинцам в ближайшем будущем предстоит испытать все прелести союза с французами. Их армии предстоит быть разделенной на части, вместо того чтобы составить особый корпус и самой добывать себе славу, каждая из ее пяти дивизий должна образовать придаток к одному из пяти французских армейских корпусов, в которых, конечно, она полностью растворится, так что все командование и вся слава будут принадлежать исключительно французам. Генуя с фортами и всем прочим уже полностью перешла в руки французов, и теперь сардинская армия будет существовать лишь как придаток к французской армии. Поистине занимается заря наполеоновского освобождения Италии! Хотя в обвинениях в грубой жестокости и грабежах в Ломеллине, возводимых сардинцами на австрийцев, нет ничего неожиданного или невероятного, однако справедливость требует заметить, что корреспонденции лондонского «Times» и аугсбургской «Allgemeine Zeitung» из австрийской главной квартиры представляют это дело в ином свете. Согласно этим достоверным источникам, ненависть крестьян Ломеллины, а также Ломбардии к землевладельцам значительно сильнее их отвращения к чужеземным угнетателям. Что касается землевладельцев Ломеллины (в прошлом австрийской провинции), то они большей частью являются sudditi misti {лицами с двойным подданством. Ред.}, т. е. подданными как Австрии, так и Пьемонта. Все крупные аристократы Милана имеют обширные поместья в Ломеллине. Они — пьемонтцы и в глубине души враждебно настроены по отношению к австрийцам, но крестьяне этой провинции, в силу своего антагонизма к ним, больше расположены к Австрии. Это доказывается сердечным приемом, который австрийцы нашли в Ломеллине, и их реквизиции и поборы, по-видимому, насколько возможно, ограничивались собственностью знати, а также городами, являющимися центрами итальянского патриотического движения, между тем как крестьян по возможности щадили. Эта политика является характерной для Австрии и она всегда была таковой с 1846 года [212] . Она вполне объясняет шум, поднятый в пьемонтской прессе по поводу реквизиций, которые, в конце концов, не превышают того, что считается нормальным в современной войне, и не достигают размеров, обычных для французских войск.
212
Имеется в виду политика правящих кругов Австрии во время крупного крестьянского восстания в Галиции в феврале — марте 1846 г., которое происходило одновременно с национально-освободительным восстанием в Кракове (см. примечание 153). Используя классовые и национальные противоречия, австрийские власти сумели вызвать столкновения между восставшими галицийскими крестьянами и польской шляхтой, пытавшейся выступить на поддержку Кракова. Крестьянское восстание, начавшись с разоружения шляхетских повстанческих отрядов, приняло характер массового разгрома помещичьих усадеб. Справившись с повстанческим движением шляхты, австрийское правительство подавило также и крестьянское восстание в Галиции.
Написано Ф. Энгельсом около 24 мая 1859 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5655, б июня. 1859 г. в качестве передовой
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
Ф. ЭНГЕЛЬС
СРАЖЕНИЕ ПРИ МОНТЕБЕЛЛО
Почта, доставленная «Африкой», мало добавляет к тому, что мы знали раньше об этом нашумевшем сражении, которое получило столь широкое освещение на страницах бонапартистской прессы по обе стороны Атлантики.