Собрание сочинений. Том 3
Шрифт:
— Что бы там ни случилось — его забота, — подвел итоги Джонсон, — и меня нисколько не касается. Бывало, конечно, что я говорил Гэйбу, кто чем захворал и даже давал некоторые полезные советы, как кого лечить, но я не стану попрекать его этим, даже если он и влопался в какую-нибудь нехорошую историю.
— Скажу со своей стороны, — добавил Бриггс, — что если я позволял ему приходить ко мне и лечить больного мексиканца, это вовсе не значит, что я взял на себя поручительство за его нравственность.
Приход в лавку покупателя прервал дальнейшее обсуждение моральных качеств Гэбриеля.
Между тем злосчастный объект этой дискуссии пробирался по улице, прижимаясь к стенам домов, чтобы спастись от пронзительного ветра, пока не вышел на тропу; тропа сперва сбегала вниз, в лощину, а потом поднималась по
Задача была нешуточной; идти Гэбриелю приходилось все время против ветра, дождь хлестал ему прямо в лицо. Зато трудности пути, требовавшие от нашего героя напряжения всех физических сил, захватили его внимание и помогли отвлечься от нелепых страхов Когда Гэбриель добрался до гребня, он впервые по-настоящему увидел, что успели натворить дожди, шедшие без малого уже неделю. Неприметный горный родничок, из которого всего две недели тому назад, гуляя с Олли, он напился свежей воды, — превратился в водопад; ручей, через который они оба перескочили без труда, стал бурлящей рекой; в низинах прямо на глазах росли и ширились озера; а дальняя долина сплошь была залита поблескивающей водой. В ушах звенело от бульканья и журчания.
Через полчаса, когда Гэбриель уже одолел не менее двух третей своего пути, перед ним открылось узкое обрывистое ущелье, по которому проходил почтовый тракт из Уингдэма в Мэрисвилл. Подойдя поближе, Гэбриель увидел, что горная речушка, протекавшая вдоль почтового тракта, вздулась до самых берегов и кое-где залила дорогу.
— Сегодня езда здесь будет невеселая, — пробормотал Гэбриель, раздумывая об уингдэмском дилижансе, который вот-вот должен был появиться из-за поворота, — опасная будет езда; а особенно если лошади попадутся пугливые. Впрочем, это не самое страшное испытание, какое может выпасть человеку, — прибавил он, обращаясь мыслью к миссис Маркл. — И я хоть сейчас поменялся бы местами с Юба Биллом; сел бы вместо него на козлы, а Олли посадил бы в дилижанс.
Но тут внимание Гэбриеля привлекла открывшаяся его взору уингдэмская плотина, и в то же мгновение он не только полностью забыл о миссис Маркл, но вообще как бы стал совсем другим человеком. Что там приключилось? Для неискушенного взора — ничего страшного. Правда, водохранилище было переполнено и вода с ревом бежала через водосброс. Ну и что же? Даже специалист и тот сказал бы, что сток лишней воды ничем не угрожает плотине. Так в чем же дело? А дело было в том, что примерно посередине грубо сложенного глинобитного тела плотины просачивалась вода и узкой струйкой изливалась на низлежащие утесы и на почтовый тракт в каньоне. Плотина была размыта!
Для человека отважной души не могло быть сомнения в том, как поступить. Куртку и всю лишнюю одежду долой! Вниз — со скалы, цепляясь за камни, за выскальзывающий из рук чимизаль и полусгнившие корни деревьев! Вниз в каньон, рискуя на каждом шагу поломать себе руку или ногу, а то и совсем лишиться жизни. А потом — во весь дух по почтовому тракту навстречу дилижансу, пока он еще не въехал в узкое ущелье! Но, чтобы выполнить все это с самой малой затратой энергии — о, как она ему еще будет нужна! — с самой тщательной экономией физических сил, с изяществом горца и мощью исполина, чтобы выполнить это безупречно и четко, без единого промаха, словно не под влиянием минуты, а после длительной специальной тренировки, — нужно было быть Гэбриелем Конроем. А если бы вы увидели его, когда, спустившись вниз, ос перешел на широкий размашистый бег, пригляделись к его невозмутимо серьезному, даже не тронутому волнением лицу, к исполненному спокойной решительности взгляду, наверно, сказали бы: это какой-то могучий великан, надумав поразмяться, свершает свой привычный моцион.
Не успел Гэбриель пробежать и полумили, как уловил своим чутким ухом дальний рев воды. Но и тогда он только чуть ускорил свой ровный бег, словно повинуясь команде тренера, а не угрозе смерти. Впереди раздалось цоканье подков, и в ту же минуту стало слышно, как возница заворачивает дилижанс, ибо предостерегающий крик Гэбриеля обогнал его самого, подобно выпущенной пуле. Увы, слишком поздно! Ревущей поток обрушился сзади на Гэбриеля и понес его, а в следующее мгновение вода подхватила и почтовую карету вместе с лошадьми, сбила их в один огромный черный клубок и швырнула к каменной стене каньона. Вот когда понадобились столь тщательно сэкономленные силы Гэбриеля! Когда водяная громада настигла его, он и не подумал сопротивляться ее бешеной энергии, отлично зная, что это бесполезно. Он отдался на волю волн, пока не приметил прямо над головой куст чимизаля, растущий на стене каньона. Ухватившись за него, он могучим усилием вырвался из кипящего водоворота. Почтовой кареты он не увидел, но на том месте, где она недавно стояла, то исчезая из виду, то появляясь вновь, боролись с течением несколько человек; среди них была женщина. Долго не раздумывая, Гэбриель кинулся в желтые волны. Сильно загребая, он подплыл к женщине и обнял ее за талию, чтоб помочь ей держать голову над водой. В эту минуту один из утопающих схватил его за другую руку. Гэбриель не оттолкнул его.
— Держи меня за пояс, и я вытащу вас обоих! — крикнул он, высвобождая руку и стараясь достать до куста чимизаля. Когда ему удалось это, он подтянулся, вцепился в куст зубами, а затем, стиснув челюсти, повис в воздухе и вытащил за собой из воды обоих спасенных. Едва успели они ухватиться за куст, как послышался зловещий рев, и новая мутно-желтая водяная лавина ворвалась в каньон. Куст чимизаля подался под тяжестью трех человек. Пальцами одной руки Гэбриель врылся в почву у корней чимизаля, добираясь до каменистого основания, другой же рукой как можно крепче прижал женщину к каменной стене каньона. Когда волна накрыла их с головой, раздался отчаянный вопль и затем всплеск: их сотоварищ исчез. Остались Гэбриель и женщина.
Они спаслись, — надолго ли? Левая рука Гэбриеля, цеплявшаяся за неровности каменной стены, была их единственной опорой. Впервые за эти минуты Гэбриель взглянул на женщину и спросил, запинаясь:
— Можете вы продержаться еще немножко?
— Да.
Несмотря на ужас их положения, таинственная сладость в голосе женщины поразила его.
— Обнимите меня за шею и держитесь как можно крепче.
Она повиновалась. Почти не ощутив веса повисшей на нем женщины, Гэбриель стал осторожно нащупывать освободившейся правой рукой хоть какой-нибудь уступ в каменной стене. Разыскав его наконец, Гэбриель могучим усилием подтянулся вверх и поставил ноги в отверстие, образовавшееся на месте вырванного с корнем куста чимизаля. Потом сделал передышку.
— Еще можете немного продержаться?
— Поднимайтесь, — ответила она.
Гэбриель стал подниматься. Он отыскал второй выступ, потом еще и еще, пока наконец не добрался до карниза в фут шириною, почти у самой вершины утеса. Он остановился, чтобы перевести дух. Теперь заговорила женщина:
— Вы сумеете добраться до вершины?
— Да… если только вы…
— Поднимайтесь, — спокойно сказала она.
Тщательно размеряя свои движения, Гэбриель возобновил подъем. Через несколько минут он был на вершине. Тут пальцы женщины вдруг разжались и она скользнула было вниз, но Гэбриель поддержал ее, взял на руки и понес на полянку, которую сваленная кем-то сосна устлала мягким ковром из высохшей хвои. Здесь он опустил ее на землю, проявив при этом ту необыкновенную нежность в каждом движении, которую выработал за многие годы ухода за слабыми и больными и которая стала как бы его второй натурой. Она грациозно поблагодарила его, показав при этом очаровательные белые зубки, и так взглянула на него своими темно-синими глазами, что Гэбриель не мог не ответить ей взглядом. Это была миниатюрная блондинка, одетая изящно и по моде, того типа и того круга, который Гэбриелю был совершенно незнаком. Если не считать улыбки, женщина показалась ему некрасивой. Продолжая улыбаться, она вдруг побелела и потеряла сознание.