Собрание сочинений. Том 4. Красные и белые. Будущее начинали они. Наш колхоз стоит на горке
Шрифт:
Курицу яйца учат
Красноармеец Тихон Свиридов был послан в разведку. Трое их послано: Тихон Свиридов, Трифон Вавилов и юный совсем боец по имени Вася Зайчик.
Задача разведчикам: схватить беляка, то есть кого-то из белых. Доставить пленного в штаб. Для получения о противнике сведений штабу срочно нужен был пленный.
Дождались разведчики ночи. Вышли в опасный поиск. Направляются в сторону белых. В трех верстах деревенька Лысая. Ночуют там белые. Ясно, у белых стоят дозоры. Кого-то из дозорных
– Лишь бы не пикнул!
– Лишь бы не крикнул!
– Мы его нежненько – по голове, – предлагает Василий Зайчик и на приклад винтовки глазами косит.
Идут бойцы к деревеньке Лысой. Молчат по дороге, каждый задумался о чем-то своем.
Тихон Свиридов – о своей деревеньке Коровий Брод.
Мать вспоминает. Как она там – Матрена Свиридова?
Отца вспоминает. Как он там – Дормидонт Свиридов?
Как братья? Как сестры? В руках у белых сейчас деревенька.
Дормидонт Свиридов – мужик из бедных. Гнула его судьба, ломала. Вот Сидор Талызин, вот Пимен Загривок, эти – другое дело. Сидор Талызин – кулак известный. Пимен Загривок владеет мельницей. Вот они, сельские богатеи. Как там у них дела?
Размечтался боец дорогой. Вдруг выпадет так, представляет Тихон Свиридов, что именно их полку суждено будет пройти по родным местам. Войдет он в Коровий Брод.
«Здравствуй, маманя!»
«Здравствуй, папаня!»
«Сестры и братья – здрасте!»
Приблизились красные разведчики к деревне Лысой. Остановились. Замерли в темноте, в тишине. Наблюдают за деревенской околицей. Вот тут и должна быть охрана белых. И верно: видят бойцы – трое дозорных ходят.
– Ходят!
– Не спят!
– Шагают!
Трое. Лучше, конечно, если бы был один. А что, если схватить троих?
Заметили бойцы, что трое шагают рядом. Значит, главное – выждать момент удачи. Когда повернутся спиной беляки – это и есть момент.
Подкрались разведчики ближе к белым. Как повернулись спиной дозорные, набросились на них разведчики. По совету Васи Зайчика прикладами их пристукнули и тут же каждому в рот по кляпу.
Оттащили пленных от околицы. Пришли в себя белые.
Вот первый из них. Глянул Тихон и тут же ахнул: вот ведь судьба какая – Пимен Загривок у них в руках!
Вот пленный второй. Глянул Тихон и снова ахнул: вот ведь как в жизни порой бывает – Сидор Талызин у них в руках!
Третий очнулся пленный. Глянул Тихон Свиридов да и застыл, как мрамор, – Дормидонт Свиридов, его родитель, у них в руках…
И отец на сына, словно на чудо, смотрит.
– Свят, свят… – закрестился старик Свиридов.
Ведут разведчики пленных в штаб. Тихон Свиридов, как и быть-то ему, не знает. Наклоняется он к отцу:
– Как же это ты, папаня?!
Молчит старик.
– Что же ты с белыми, батя, спутался?
– Цыц! – закричал старик. – «Яйца курицу не учат!»
Потом слегка отошел старик. Шагает, думает: «И чего я вправду подался к белым, что я – Талызин, что – Загривок? Видно, черт попутал».
Чем ближе к штабу красных они подходят, тем больше светлеют мозги у старого.
– Ясно, что бес попутал.
А тут еще Тихон шепчет:
– Покайся в штабе, отец, покайся.
Разобрались, конечно, в штабе у красных, кто есть кто. Ясно: не враг Советской власти старик Свиридов. Отпустили его на все четыре стороны.
Да только он при сыне решил остаться. Сам записался в Красную Армию. В обозном хозяйстве стал служить.
Доволен судьбой старик. Вот только нет-нет да и вспомнит сыну:
– Ну и паршивец: родителю в горло – кляп.
И еще об одном:
– Ну и время: курицу яйца учат.
Речка Черная
– Речка Черная, речка Черная, – бубнил солдат Фрол Твердохлеб. – Не к добру такое название.
Как в воду смотрел солдат. Запомнилась белым Черная.
Вбил себе Фрол Твердохлеб в голову всякую всячину, верил в приметы. В попа: если, скажем, поп перейдет дорогу – это к плохому; в пустые ведра: если встретишь кого-то с пустым ведром или ведрами, тоже не жди хорошего; верил Фрол Твердохлеб и в зайца. Если вдруг заяц перебежит дорогу, значит, караулит где-то тебя беда.
Так вот случилось вдруг, что в один и тот же день встретил Фрол Твердохлеб сразу и попа, и тетку с пустыми ведрами, и заяц метнулся ему под ноги.
Неудачи пошли прямо с утра.
Только белые солдаты проснулись, только построились, только двинулись в дальнейший поход, как тут и перешел им дорогу поп.
– Тьфу ты! – сплюнул с досады Фрол Твердохлеб. И посмотрел на попа, словно удав на кролика.
Только помянул он недобрым словом святого отца, как смотрит: тетка шагает навстречу с пустыми ведрами.
– Вот ведьма! – ругнулся Фрол Твердохлеб. – Чтоб тебе было пусто!
А когда подходили к селению Усть-Рудица, что стоит на речке Черной, и когда Фрол Твердохлеб и без того был чернее тучи, вдруг перебежал заяц ему дорогу. Метнулся у самых ног. Фрол от неожиданности даже вскрикнул. Отбежал заяц. На секунду остановился. Привстал на задних лапах. Глянул на Фрола и, представляете, улыбнулся.
– Ах, чтоб тебя!.. Да чтоб из тебя!.. Ах ты, душа нечистая! – ругается Твердохлеб.
Поглядел на солдата заяц, запрыгал по полю к лесу.
Дошли белые до речки Черной, остановились. Глянул Фрол на речку, на воду, на правый берег – действительно речка черная. Торфяники здесь, болота. Места топкие, неуютные.
Кошки скребут на душе у солдата. Встретил Фрол Твердохлеб и попа, и тетку, и наглого зайца. Ясно солдату: быть тут из бед беде.
Так и случилось.
К этому времени оправились красные от недавнего неожиданного удара белогвардейских войск. Стянули к фронту свежие силы. Один из главных боев и разгорелся на берегах Черной речки.