Собрание сочинений. Том 4
Шрифт:
Воропаев. Посмотрю. Лена мне что-то говорила о вашем домике.
Софья Ивановна. Лена? Слушайте ее. Разве это дом? Да и не наш он, коммунальный. Ни солнца, ни фрукты никакой, а вам надо дом фигурный, чтоб у него вид был да садик хороший. Пять яблонек — и те, смотри, тысчонки три дадут.
Воропаев. Я фруктами торговать не собираюсь.
Софья Ивановна. Не вы, а супруга, конечно. Вы и продать-то толком не сумеете, как я понимаю вас.
Входит Лена.
Поди-ка
Лена. Ничего я ему не говорила, обещала только вам передать насчет дома.
Софья Ивановна. И нечего, нечего. На всех не наплачешься. Да. Торговля моя, Лена, никуда не годится, просто беда.
Лена. Только срамишься ты со своей торговлей. Узнает кто — засмеют. Иди Мирошина буди, сколько его ждать.
Софья Ивановна. Иду, иду. (Воропаеву.) Прощайте, товарищ командир. (Уходит.)
Лена. Не пойму, зачем вы с жильем торопитесь?
Воропаев. А что?
Лена. Разве вам жилье нужно? Вам люди нужны… Человек к человеку жмется.
Воропаев. Да, может быть.
Лена. Да не может быть, а правда. Я по себе сужу. Мне эти дома — хоть бы и не было их. Стены и стены. А другой раз такая тоска возьмет, приду ночью сюда, стану к радио, слушаю: какая кругом интересная жизнь, и плачу, знаете, как маленькая. То стахановец новый объявится, то наши город отбили, то чего-то в театрах идет, народ в ладоши бьет, смех слышно, музыка… И так мне хочется побыть со всеми ими… Вот все равно, как вы про фронт рассказывали, будто я вся там, а здесь только так себе…
Воропаев(внимательно глядит на Лену, она интересует его). У вас другое, Лена, вы еще не жили, у вас все впереди, а я… чорт меня знает, я только и делаю, что завидую тому Алексею Воропаеву, у которого были здоровые легкие, здоровые ноги, сильные руки, неплохая, в общем, голова… И вот… Всю жизнь хотел жить у моря, это казалось счастьем, и вот я у моря, как эта ваша железная баржа, что валяется на берегу.
Лена. А вы зачем за нее думаете? Может, она иначе решит…
Воропаев. Кто?
Лена(кивает в сторону репродуктора). Та, что на фронте, Александра Ивановна.
Воропаев. Вы идите, Лена, а я вместо вашего Мирошина подежурю.
Лена. Спасибо вам, я уж и сама хотела просить. (Набрасывает ватник.) Ветер какой сумасшедший! Один не побоитесь? Смотрите. Ну, до завтра. Хороших снов вам на новом месте, товарищ полковник!
Воропаев. Благодарю вас.
Лена уходит.
(Садится в кресло, вытягивает ноги.) Трудно начинать… в сорок три года… все сначала, все…
Ветер потушил моргалик.
Ну что ж. Спокойной ночи, Воропаев! С новосельем тебя, дружище!
В темноте слышен его надрывный кашель.
Картина третья
Большой табачный сарай без передней стены. Облака бегут по небу, то и дело закрывая луну. Гудит и стонет ветер, слышен грохот разбушевавшегося моря. Голый тополь качается на ветру. Раскачивается и «летучая мышь», повешенная над столом, покрытым красной материей. Собрание. Колхозники поеживаются от холода, дремлют на скамьях, а у стола ораторствует председатель.
Председатель(хрипло). Я, честное слово, голос сорвал, второй час говорю, а толку нет.
Боярышников. И не будет.
Председатель. Звенья не организованы, бригад нет, перекопка отстает. Чуете, какой итог впереди? Нету итога.
Боярышников. И не будет.
Председатель. Виноград своего времени требует, растение нежное, кто его знает, пропустишь срок, не нагонишь. А время идет, время за нас с вами не беспокоится. А у меня в руках что? Одни медицинские показатели. (Потрясает кипой бюллетеней.) Боярышников — ревматизм, Виктор Огарнов — общее ослабление…
Варвара. Ты моего не трогай… Четверо суток в воде простоял… на обвале.
Председатель. Все стояли. (Продолжает читать.) Вот она самая Варвара Огарнова… малярию уже заимела!
Варвара. Как же не заиметь? По пояс в воде работала, будь она проклята. Что я, на землетрясение ехала? Говорили — рай, а тут горы валятся на голову, одно осталось — бежать.
Одобрительный гул.
Председатель. Убежишь — голову оторвем. (Продолжает.) Один считался здоровым — Городцов, и тот, видите, на бюллетень взялся, прострел где-то у себя обнаружил… У доктора, товарища Комкова, на хворобы свой план, а мне как? Не может медицина до того догадаться, кому перекапывать, а кому дома сидеть.
Боярышников. Тут и догадываться нечего, с лица видно, кто хворый.
Председатель. На твое если посмотреть, как раз другая выйдет формулировка.
Боярышников. А ты на свое посмотри.
Шум.
Понавезли больных, а спрашивают, как со здоровых.
Огарнов. Ехали-то мы здоровше тебя, да стали больные.
Председатель(Боярышникову). Да кто ж тебя, иезуита, переселял? Сам примкнулся. А теперь сидишь, народ мутишь! А от товарища Корытова директив полный ящик… каждый день по срочному предписанию.
Боярышников. Я свое отработал, мне и посидеть можно.