Собрание сочинений. Том 4
Шрифт:
— Прямо не знаю, как мне и благодарить наших друзей за помощь, которую они мне оказали! — вскричал Том, обращаясь к своим спутникам.
— Это я должна благодарить их, — с чувством сказала Кэт. — Я обрела истинных друзей. Кто после этого посмеет сказать, что времена рыцарства канули в прошлое!
— Моя дорогая мисс Кэт, — сказал майор, отвешивая ей поклон с врожденной грацией ирландца и дворянина. — Ваши слова согрели наши души. Что касается меня, то я, как вам известно, лишь исполнял приказ: мне было сказано «иди», и я пошел, — у меня ведь не было другого выбора. И тем не менее вы, я надеюсь, не усомнитесь в том, что и я, наравне с моими товарищами, не замешкался бы прийти на помощь даме, даже если бы миссис Скэлли
И майор, излив свои чувства в такой возвышенной форме, приложил пухлую руку к сердцу и поклонился снова и еще более изысканно, чем прежде. Трое же иностранцев, стоя несколько поодаль, ограничились тем, что просияли самыми задушевными улыбками и усердно закивали головой в подтверждение того, что майор как нельзя лучше выразил обуревавшие их всех чувства, и в памяти Кэт, когда она удалялась к себе после этой незабываемой ночи, надолго запечатлелись улыбающиеся физиономии фон Баумсера, Бюлова и безымянного русского, напутствовавших ее самыми добрыми пожеланиями.
Глава XLVIII
КАПИТАНУ ГАМИЛЬТОНУ МИГГСУ ЯВЛЯЕТСЯ ВИДЕНИЕ
Уже не раз на протяжении своей жизни Эзра Гердлстон в различных обстоятельствах — и в Африке и у себя на родине — выказывал недюжинную способность быстро ориентироваться в создавшейся обстановке и мгновенно принимать нужные решения. Но никогда еще эта его способность не проявлялась столь ярко, как в ту критическую минуту, когда он понял, что убийство, участником которого он был, не только совершено напрасно, но даже и разоблачено, а он сам и его отец отныне — преступники, которых преследует закон.
Блестящая интуиция, сделавшая его первоклассным дельцом, и тут мгновенно подсказала ему единственно возможный путь к спасению, и, не теряя ни секунды, он постарался им воспользоваться. Теперь, если бы им удалось попасть на корабль капитана Гамильтона Миггса, они могли еще бросить вызов карающей деснице закона.
«Черный орел» отшвартовывался от причала на Темзе в ту самую столь богатую событиями субботу, и капитан Миггс должен был зайти в Грейвсенд и оттуда направиться в Дауне, где ему надлежало ждать дальнейших распоряжений фирмы. До капитана Миггса едва ли могли уже долететь какие-либо вести. Благодаря отсутствию утренних газет в воскресный день он, вероятнее всего, должен был пребывать еще в неведении событий, происшедших в Хампшире, и Гердлстонам нужно было лишь попасть на борт корабля, прежде чем он снимется с якоря, да придумать правдоподобное объяснение внезапно припавшей им охоте путешествовать, а затем, когда придет время, они просто предложат капитану высадить их на испанском берегу. Где тот сыщик, что отыщет их след в безбрежном океане, когда берега Англии скроются из глаз?
Разумеется, как только Сэмпсон возвратится в свою хибарку, вся история их бегства выплывет наружу. Однако Эзра прикинул, что рыбак не так-то скоро попадет домой. Сюда они плыли с попутным ветром — это значит, что обратный путь рыбакам придется проделать против ветра и они смогут с неделю проканителиться, сражаясь с ветром и меняя галс, а к тому времени Эзра надеялся быть уже вне пределов досягаемости. Под подкладкой его жилета было зашито на пять тысяч фунтов стерлингов ассигнациями английского банка. Зная, что крах фирмы может произойти в любую минуту, он заранее принял меры, чтобы себя обеспечить. Эзра считал, что с этими деньгами он сможет начать жизнь заново в какой-нибудь другой стране, а его молодость и энергия помогут ему добиться успеха и завоевать положение. Что до отца, то Эзра твердо решил расстаться с ним навсегда при первой же возможности.
И всю долгую зимнюю ночь рыбачий шлюп шел под ветром, держа путь прямо на восток, а двое беглецов не покидали палубы. Промокнув до нитки от дождя и морских брызг, они все же испытывали какое-то странное облегчение среди этой разбушевавшейся стихии, не позволявшей им погружаться в тягостные мысли. Рассвирепевшее море и бешеный шквал были как-никак приятнее воспоминаний об оставленном на рельсах трупе убитой ими девушки и о полицейских ищейках.
Поглядев на луну, вокруг которой ветер разметал облака, придав им какую-то причудливую прямоугольную форму, Эзра воскликнул:
— Взгляните! Как эти облака похожи на виселицу!
— А какой смысл жить? — отозвался его отец, подняв к небу бледное лицо с запавшими глазами, в которых отражался холодный блеск луны.
— Для вас-то, может, особого смысла и нет, — возразил сын. — Вы свое отгуляли. А я молод и еще не взял от жизни всего. Перспектива быть вздернутым на виселице меня пока что не прельщает.
— Бедняжка! — пробормотал отец. — Ах, бедняжка!
— Ну, меня пока не сцапали, — сказал Эзра. — А если даже и сцапают, то еще посмотрим, что они могут мне сделать. Нельзя повесить троих людей за убийство одного человека. Значит, висеть, насколько я понимаю, придется вам, а остальное уже не так существенно.
Часа в два пополуночи они увидели цепочку огней, и рыбак сказал, что это город Уэртинг, а перед рассветом шлюп проплыл мимо города Брайтона, еще ярче расцвеченного огнями. Теперь уже половина пути осталась позади. Когда забрезжила заря, темные штормовые облака стянулись к горизонту на северной стороне неба, отбросив густую тень на побережье, небо очистилось, и лишь кое-где в синем воздушном океане прозрачно белело легкое облачко, похожее на крыло какой-то гигантской птицы. В жемчужно-серой предрассветной мгле облачка эти постепенно стали лиловеть, потом края их заалели и вдруг внезапно засверкали пурпуром, когда багряный диск солнца торжественно поднялся над гори зонтом. И казалось, что природа разметала все свои искры по палитре неба — от нежно-голубой в зените до ослепительно-малиновой на востоке. Сверкающие краски неба отражались в океане, и пенистые гребни волн розовели в лучах зари.
— Словно море крови! — пробормотал старый коммерсант при виде этого необычайного зрелища, и по телу его пробежала дрожь.
Теперь, при свете дня, беглецы невольно внимательнее приглядывались друг к другу. Оба были бледны, взлохмачены; у обоих был измученный вид, налитые кровью, обведенные черными кругами глаза, усталые и встревоженные лица.
— Нет, этак никуда не годится! — заметил Эзра. — Стоит Миггсу поглядеть на нас, он сразу заподозрит неладное.
Он зачерпнул ведерком воды, потом, пошарив в каком-то рундуке, извлек на свет божий небольшой обмылок и сломанную гребенку. С помощью этих находок они с отцом принялись приводить в порядок свой туалет и чистить друг другу одежду, после чего Эзра выторговал у Сэмпсона для отца зюйдвестку, которая придала странно залихватский вид мрачным и резким чертам Джона Гердлстона-старшего.
— Гляньте, красота какая! — сказал Сэмпсон, указывая на берег и стараясь привлечь внимание пассажиров, только что закончивших возню со своим туалетом.
Шлюп шел вдоль гряды высоких утесов, протянувшейся на довольно большое расстояние. Некоторые утесы были меловые, другие — бурые, как земля. Один утес вздымался над всеми остальными, привлекая к себе внимание не только высотой, но и необычайно резким, отчетливым контуром. На вершине утеса стоял маяк, и в прозрачном утреннем воздухе так ясно вырисовывались все предметы, что беглецы могли различить зеленую лужайку у подножия маяка и фигуру сторожа, неспешно прохаживавшегося по сигнальной площадке и поглядывавшего со своего возвышения вниз на их утлое суденышко. А дальше к востоку за меловым мысом по берегам извилистого, глубокого залива широким полукругом раскинулся большой красивый город.