Собрание сочинений. Том 5
Шрифт:
Одна из девушек запела по-немецки Гимн демократической молодежи. Остальные подхватили его. Прохожие, улыбаясь, приветствовали этот маленький отряд мира, а народные полицейские отдали ему честь.
— Вот так оно и получается, — сказал один из наших знакомых немцев: — «Если топнуть всем народом — землетрясение будет; если вздохнуть всем народом — буря будет». Так, кажется, написали вы когда-то?
— Да.
— И назвали это китайской пословицей?
— Да. Разве это не китайская пословица?
— Возможно. Но я слышал ее у многих народов до того, как прочел у вас. Во всяком случае, чья бы она ни была, а пословица правильная. Вот так и получается — и общее дыхание и общий тон…
Я стоял у Бранденбургских ворот и видел, как партизаны мира возвращались домой. Их было так много, что западноберлинские полицейские не могли остановить их. Впрочем, вполне возможно, что сами полицейские сочувствовали тому, что происходило в демократическом Берлине.
Едва закончилась демонстрация, как голубой поток устремился к стадиону «Митте» — там играли футболисты Германии и Чехословакии, а мы отправились в Трептов-парк, где должно было состояться выступление ансамбля Моисеева. Там уже творилось что-то невиданное. Зрители заполнили все места, хотя до концерта оставалось еще часа два или три. А на сцене ползали на корточках, с утюгами в руках, девушки в голубых блузах и гладили сцену. Оказывается, деревянные подмостки так отсырели от дождя, что танцовать на сыром полу было невозможно. Тогда девушки из Союза свободной немецкой молодежи достали в ближайших домах несколько десятков утюгов и принялись гладить, сушить сцену.
Концерт состоялся, и на нем присутствовало не менее сорока тысяч человек.
Несколькими днями позже на той самой площади Люстгартен, где правительство Германской демократической республики принимало парад молодости, вновь выступали советские танцоры.
Сцену устроили перед фронтоном музея Пергама и Трои. Мне пришлось сидеть как бы в ложе, под хвостом бронзового коня, стоящего перед музеем.
Наш ансамбль народного танца — коллектив чрезвычайно талантливый, вдохновенный. Его руководитель Игорь Моисеев — художник сильный, оригинальный и смелый.
Но в тот день я наслаждался не столько танцами, сколько зрителями. Их было, как сказал мне один народный полицейский, не менее семидесяти тысяч.
— Поверьте, я знаю, что говорю, — сказал он. — У нас, полицейских, глаз наметан.
Людям было так тесно, что они не могли поднять рук для аплодисментов, а те, которые все-таки поднимали, вынуждены были стоять с поднятыми руками, будто сдавались в плен… А ведь и в самом деле мастерство ансамбля захватило их в плен и держало в напряжении часа два подряд.
Площадь смеялась. Площадь рыдала. Площадь полюбила танцующих, как родных братьев. Если бы артисты ансамбля бисировали по требованию публики, концерт мог бы продолжаться до глубокой ночи.
На следующий день американское агентство «Ассошиэйтед пресс» должно было признать: «Стало очевидно, что число участников слета превзошло ожидания».
Агентство «Франс пресс» сообщило из Франкфурта-на-Майне, что три четверти пилотов американской авиации, расположенной в Западной Германии, получили накануне слета приказ быть в полной готовности на случай беспорядков в Берлине в дни слета.
«Юнайтед пресс» подтвердило, что и английские войска оставались в полной готовности на всех главных пунктах соприкосновения с демократическим сектором.
Точно так же вели себя и французские военные части.
В чем дело? Была ли в этом какая-нибудь надобность? Нет, надобности такой не было. Просто американцы готовили провокацию и добивались кровопролития. Американские, английские и французские журналисты прибыли сюда в погоне за сенсациями.
Газета «Дер Курир», выходящая на французские деньги, писала не без разочарования:
«Единственным сенсационным сообщением, которое более ста прибывших в Берлин немецких и иностранных журналистов могли передать своим редакциям, является тот факт, что сегодня утром в переулке около Потсдамской площади остановились три английские танкетки».
Таким образом, стало очевидным, что Восточный Берлин не склонен итти на провокации и не даст пищи для грошовых сенсаций.
Даже английская «Дейли мэйл», на что уж газета лживая, и та должна была признать, что «во всяком случае все это производило потрясающее впечатление».
Французская газета «Франтирер» оказалась еще откровеннее:
«Можно сказать, что демонстрация на площади Люстгартен была торжеством режима восточной зоны. Юные участники демонстрации сохранят в памяти лозунги: «Изгоняйте американцев — и единство обеспечено!» и «Аденауэр — несчастье Германии».
Газета «Фрейе Пресс», выходящая в Западной Германии, во Франкфурте-на-Майне, писала:
«Берлинская демонстрация показала, какие там достигнуты успехи. По мнению всех нейтральных наблюдателей, достигнуты отличные результаты. Многих поражала сила убеждений и энтузиазм, охватившие семьсот тысяч молодежи, собравшейся на слет».
А штутгартская газета «Дейче Цейтунг» была явно расстроена:
«Нельзя отнестись безразлично к Общегерманскому слету молодежи не только потому, что эта организация насчитывает два с половиной миллиона членов и что на демонстрации в Берлине участвовало свыше тридцати тысяч молодежи из Западной Германии, но главным образом потому, что среди молодежи растет решимость бороться за дело мира».
Решимость молодежи бороться за мир кажется этой продажной газетенке бедствием и несчастьем. Да, для нее это бедствие, ибо не мир, а война будет кормить продажных писак вместе с их хозяевами — американскими авантюристами. Чистый воздух мира губителен для прохвостов, они не живут в нем долго. Им нужны для существования смрад и ужасы войны, пожары и беды.
И, наконец, специальный корреспондент газеты «Франкфуртер альгемейне Цейтунг» удостоил слет следующей оценки:
«Не может быть никакого сомнения в том, что здесь (имеется, конечно, в виду демократическая Германия) подрастает новое поколение, сплоченный фронт, преисполненный воли и энтузиазма, воодушевленный пламенными лозунгами и идеалами советского комсомола.
Пора, чтобы, наконец, и Запад подумал о том, как он намерен поступать со своей молодежью и на каком языке говорить с нею».