Собрание сочинений. Том 6

Павленко Петр Андреевич

И вот другая книга — роман В. Ажаева «Далеко от Москвы». Речь — о Дальнем Востоке, который мы все знали и полюбили по фадеевскому «Разгрому». Не без ревнивого внимания раскрыл я новую для себя книгу, события которой развертываются примерно в тех же местах, где жили герои «Разгрома», где некогда бывал я сам. Книга увлекла меня с первых же страниц смелой лепкой человеческих характеров. Невольно вспоминал я Левинсона, Морозку, Метелицу. Герои В. Ажаева были их младшими братьями или сыновьями. Как выросли, как возмужало, как духовно обогатились даже самые средние люди эпохи 40-х годов! Время окрасило их поступки в цвета, которые ранее показались бы выдуманными. Ни Батманова, ни Ковшова,

ни Беридзе, ни Тополева нельзя было бы разыскать ни в годы «Разгрома», ни, может быть, в годы написания моего романа «На Востоке», потому что таких людей тогда еще не было, они сформировались позднее. Батмановы, Ковшовы, Тополевы и многие другие, жившие пятнадцатью годами раньше, выглядели иначе и обладали иными качествами. Я прочел роман Ажаева, не успев заметить, хорошо ли, дурно ли он написан. Но даже в тех случаях, когда мне казалось, что событие описано суше, чем заслуживало, пейзаж развернут небрежнее, чем следовало бы, портрет написан бледнее, чем ожидалось, — сила книги не ослабевала, и ее действие на меня оставалось прежним — сильным и вдохновляющим.

Она не только радовала меня широтой и разнообразием созданного молодым художником полотна, но — в еще большей степени — увлекала сознанием, мыслью о том, как быстро и умно растет наше поколение, как красиво и цельно формируется характер социалистического человека.

Достоинство книги Ажаева, на мой взгляд, в том, что она, повествуя о строительных делах, не является романом индустриальным в узком значении слова. Это не «Туннель» Келлермана. Ажаев, говоря об инженерах, рабочих и рыбаках, рассказал нам о передовых коммунистах, о передовых людях социализма. Он показал нам породу и стать советского деятеля вообще.

Какими средствами он достиг этого? Тем ли, что он сам отличный технолог? Едва ли. Успех принесла Ажаеву подлинно партийная страсть, с которой говорит он о людях.

Совсем недавно крупный партийный работник, говоря о романе В. Ажаева, сказал: «Чем писать десятки скучных директив о том, как надо работать, я теперь одно говорю — читайте «Далеко от Москвы» и действуйте, как там сказано».

Оценка, которой может позавидовать любой художник! Прочитав Ажаева, я снова вернулся мыслью к «Загадке кокса» С. Сергеева-Ценского. Трудно сравнивать эти книги, но все же необходимо сравнить хотя бы степень их раскаленности, страстности и воинственности. В одном случае — уверенное мастерство опытного писателя, в другом — еще не всегда точный язык, не всегда верный расчет, но какая сила уверенности, какая поэзия преодоления, какая воля к победе!

Можно ли, однако, сказать, — подумал я, — что книга Ажаева при меньшем мастерстве достигла большего эффекта только потому лишь, что она партийна по содержанию? Нет, сказать так было бы неверно.

Дух партийности, пропитавший книгу В. Ажаева, придал ей черты своего особого мастерства.

Дело в идейном сиянии, которое излучает книга. Идейность, а не что-либо другое придает произведению масштабность и вес, она зажигает читательское сердце, а не красоты языка, — тоже, конечно, в высшей степени желательные, но сами по себе еще ничего не значащие.

Воля автора управляет сердцем читателя. Писатель находит в себе эту волю лишь в тех случаях, когда выступает как преобразователь жизни, как политик. Не к описанию, не к простому исследованию духовной жизни героев, но к преобразованию и перевооружению их духовного строя стремится писатель социалистической эпохи. Недаром он — инженер человеческих душ. И он может этого достигнуть тем успешнее, чем будет ближе стоять к истокам жизни.

А что такое эти истоки? Где они? Не всякая струя воды — исток, не всякий ручей — начало Волги.

Истоки нашей жизни — в воле народа,

идущего к коммунизму, в партийном отношении к миру. И тот, кто пьет из этих истоков, обретает силу, в которой — и мастерство, и оригинальность, и красота.

1948

Родной полк

Сегодняшний праздник «Красной звезды» — для меня праздник родного полка. Пятнадцать лет назад я впервые напечатался в «Красной звезде» и с тех пор никогда надолго не расставался с нею. Помню, как, вернувшись с Дальнего Востока с новым романом, я нес в «Красную звезду» отрывки, посвященные быту Красной Армии. Помню, как я, только что призванный из резерва, отправлялся во Львов, и мне наскоро подгоняли шинель и подыскивали пояс с командирской бляхой — кто-то снял и дал свой на время. Пояс тот пришлось носить и в дни боев с белофиннами и в дни Отечественной войны.

Никогда не забудутся зимние месяцы 1939–1940 годов в красноармейской газете «Героический поход», где работали многие из сотрудников «Красной звезды». Это была вторая военная кампании, в которой принимала участие наша газета. У Халхин-Гола она выдвинула в ряд военных корреспондентов таких, казалось, глубоко штатских людей, как Б. Лапин и 3. Хацревин, показала хорошего военного поэта К. Симонова. В финскую кампанию газета уже считала своими Левина и Диковского; Чумандрина и Ставского, Суркова и Прокофьева, Безыменского и Ильенкова. В «Красную звезду» просились. На нее жаловались, что она больше «не берет» писателей. А если вспомнить, — трудное было время. Опыт фронтового рассказа и динамического очерка, которые полюбились советским людям, закладывался там, на Халхин-Голе, на финском фронте.

Нелегко давалась писателям эта военная учеба. Нелегок был фронтовой университет. Но школа сказалась. И годы Отечественной войны звание специального корреспондента «Красной звезды» звучало как почетное, обязывало ко многому.

Для многих писателей, в том числе и для меня, «Красная звезда» была подлинной военной школой. И не потому, что я частенько бывал в довоенные годы на маневрах и учениях как ее корреспондент. «Красная звезда» являлась школой военных знаний потому, что писать для нее со «штатских» позиций было нельзя, неуместно. То, что могло пригодиться любой другой газете, здесь отвергалось. Литературный работник «Красной звезды» должен быть прежде всего военным. Он обязан владеть пером, как солдат штыком.

Наша советская литературная молодежь, посвящающая свое творчество военной теме, как волнующую книгу может раскрыть комплекты «Красной звезды», перелистать их с большим вниманием. Она найдет в них гнев Эренбурга, динамику Симонова, ленинградский запев Тихонова, песни Суркова, взволнованные очерки Гроссмана. Она найдет на страницах «Красной звезды» имена военных литераторов, ставших редакторами крупных газет, командирами воинских соединений. Она почувствует здесь дыхание вдохновенной жизни.

Пусть же наша советская литературная молодежь пишет еще сильнее, еще вдохновеннее. Пусть и для нее «Красная звезда» станет родным полком, школой военных корреспондентов, школой писателей-воинов.

1949

Живой Ленин

Четверть века тому назад от нас ушел Ленин.

Весть о его смерти рабочие всего мира встретили как тяжелое личное горе, — ушел из жизни не только великий учитель революции, не только гениальный философ, но и создатель Коммунистической партии большевиков, организатор первого в мире Советского государства рабочих и крестьян.