Собрание сочинений. Том 6
Шрифт:
Статьи 8 и 9 определяют наказания, посредством которых энергичные Гогенцоллерны даже под охраной штыков и пушек намереваются защищать свою безопасность и порядок. Этот новый уголовный закон во всяком случае имеет перед всеми скучными соглашательскими правовыми теориями преимущество краткости.
Статья 8: «Всякий, кто в районе или округе, объявленном на осадном положении, окажется виновным в умышленном поджоге, в умышленном устройстве наводнения» (какая предусмотрительность!), «либо в нападении, либо в открытом насильственном сопротивлении с опасным оружием в руках вооруженной силе или представителям
«Сопротивление вооруженной силе или представителям властей»! Всем известны действия «Моей доблестной армии», известно, как храбрые померанцы, пруссаки и верхнесилезские поляки, которыми в интересах единства так усиленно наводняют западные провинции, по высочайшему примеру обретают свое мужество лишь в зависимости от обстоятельств и после разоружения граждан, как это было в Дюссельдорфе, Бреславле, Познани, Берлине, Дрездене, завершают осадное положение убийством безоружных, женщин и детей. «Наследственным» подданным потсдамского башкирского князя предоставлена, таким образом, заслуживающая высокой признательности свобода — после объявления осадного положения либо позволить себя убить «в установленном порядке» мужественным исполнителям доброй воли отца своих подданных, либо оказать «сопротивление» и быть расстрелянными по законам военного времени.
Надо ли еще говорить о формулировках статьи 9, на основании которых распространение сведений, «вводящих в заблуждение» власти, нарушение «изданного в интересах общественной безопасности запрещения» и т. д. караются тюремным заключением до одного года, и даже самые обыкновенные полицейские и жандармские функции получают отныне усовершенствование в духе военно-полевых судов?
Надо ли еще упоминать о трусливом вероломстве, с которым гогенцоллернский отец своих подданных и его креатуры Симоне — фон дер Хейдт — Мантёйфель предписывают образование военно-полевых судов из трех «высших офицеров» и двух гражданских судей, назначаемых военачальником, чтобы сохранить в глазах безмозглых буржуа видимость «судебной» процедуры и все же, благодаря численному преобладанию военных палачей, заранее быть уверенными в осуждении?
Надо ли упоминать о различных формулировках статьи 13 о «процедуре военных судов», в которых нигде нет речи о свидетельских показаниях, но на основании которых явно можно судить в духе кровожадной собаки Виндишгреца, «по совокупности. обстоятельств»?
Надо ли упоминать о тех статьях, согласно которым приговоры военно-полевых судов не подлежат обжалованию, а смертные приговоры утверждаются исключительно «военачальником» и приводятся в исполнение в течение 24 часов; и, наконец, даже после отмены осадного положения «обычные суды» могут в случае, если приговоры военно-полевых судов не приведены в исполнение, только заменять наказание военно-полевого суда наказанием по закону, но самую «виновность должны считать доказанной» и не могут обсуждать правильность или неправильность обвинения?
Надо ли нам, наконец, останавливаться на последней, самой замечательной статье этой повой, опирающейся на поддержку казаков конституции, согласно которой «и помимо осадного положения», следовательно, «не на случай волнений», статьи 5, 6, 24–28 декабрьского завоевания — «личная свобода», «неприкосновенность жилища», «свобода печати» и «право союзов» — могут отменяться в отдельных округах?
После всех этих прелестей нам незачем
Но народ скоро почувствует, что это новое «завоевание» переполнило чашу его терпения, он отомстит этому лживому, трусливому отродью мучителей страны, и Рейнская провинция уж во всяком случае не упустит долгожданного часа, когда мы воскликнем: Са ira![345].
К нам рыцарей жалкая рать
Свой обратит затылок,
Мы ж на прощанье их угостим
Из длинных железных бутылок![346]
Написано 15–16 мая 1849 г.
Печатается по тексту газеты
Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» №№ 299 и 300; 16 и 17 мая 1849 г.
Перевод с немецкого
ЭЛЬБЕРФЕЛЬД
Кёльн, 16 мая. «Neue Rheinische Zeitung» также была представлена на эльберфельдских баррикадах.
Чтобы опровергнуть разного рода ложные слухи, мы должны предложить вниманию наших читателей краткое сообщение по этому вопросу.
10 мая Фридрих Энгельс, редактор «Neue Rheinische Zeitung», отправился из Кёльна в Эльберфельд. В Золингене он взял с собой два ящика с патронами, захваченные золингенскими рабочими при штурме цейхгауза в Грефрате. Прибыв в Эльберфельд, Энгельс сделал Комитету безопасности доклад о положении вещей в Кёльне и предоставил себя в распоряжение Комитета. Тотчас же военная комиссия возложила на него руководство работами по возведению укреплений, снабдив его следующими полномочиями:
«Военная комиссия при Комитете безопасности настоящим уполномочивает г-на Фридриха Энгельса произвести осмотр всех баррикад города и достроить укрепления. Настоящим просят все посты на баррикадах оказывать названному лицу содействие во всех случаях, когда это окажется необходимым.
Эльберфельд, 11 мая 1849 г.
(подписи) Хюнербейн. Трост»
На следующий день в распоряжение Энгельса была отдана и артиллерия:
«Настоящим гражданин Ф. Энгельс уполномочивается установить орудия по своему усмотрению, а также потребовать необходимых для этого мастеровых. Связанные с этим расходы оплачивает Комитет безопасности.
Эльберфельд, 12 мая 1849 г.
Комитет безопасности
За комитет (подписи) Потмап. Хюнербейн. Трост»
В первый же день своего пребывания в Эльберфельде Энгельс организовал саперную роту и достроил баррикады у некоторых выходов из города. Энгельс присутствовал на всех заседаниях военной комиссии и предложил ей пригласить в качестве главного коменданта г-на Мирбаха, что и было принято единогласно. В следующие дни Энгельс продолжал свою деятельность: перестроил многие баррикады, наметил план расположения новых баррикад и усилил саперные роты. С момента прибытия Мирбаха Энгельс предоставил себя в его распоряжение, принимая также участие в созывавшихся главным комендантом военных советах.