Собрание сочинений. В 9 т. Т. 6. Стальные солдаты. Страницы из жизни Сталина
Шрифт:
— Да, — уловив эту холуйскую мимику и отлично расшифровав ее (все-таки с неким скрытым и привычным удовлетворением), продолжил Сталин… — Ви, конэчно, лучше мэня в этом понымаэтэ… Так вот, я прошю… Вас взят этот тэкст… и., хорощенко поработат над ным… В тэчэниэ суток… Сэйчас… эсли ви прыехали на своей мащинэ, вас будут сопровожьдать… эсли нэт, вас отвэзут и прывэзут… завтра… Нэ хотэл бы прэдупрэжьдать… Дэло это строго сэкрэтное… и ныкто, — Сталин вприщур из-под опухших век глянул на графа: — Нэ должен знат об этом… НЫКОГДА… Сдэлатэ… второй тэкст… Взав за основу., этот, — Сталин указал на листы, лежавшие перед ним. И, уловив вполне понятный страх, если не ужас, в глазах Толстого, предваряя его вопрос, сказал: — Ви можэте… нэ опасаться… Я буду толко благодарэн… Пишите так., чьтобы это было понятно., нащему народу. Вот и всо! До свыданыя, Алэксей
Граф Толстой с каким-то старомодным поклоном взял бумаги и озабоченно (нашел наконец тональность) удалился.
А Сталин, все еще как бы повторяя свой текст, сказал вслух:
— ЭТО БУДЭТ… АТЕЧЭСТВЭНННАЯ ВОЙНА… ДА ВЭЛИКАЯ АТЭЧЭСТВЭННАЯ… ВОЙНА..
Словно освободившись от мучившей его задачи, он повел натруженной шеей, откинул голову, закрыл глаза. Шея ныла усталой болью и, когда он подвигал ею, захрустела, но полегчало. Тяжесть немного отпустила его. Но главное: он понял, понял, что нашел решение, КАК выиграть эту обрушившуюся на его плечи войну. Ибо теперь он знал, что надо делать. Раньше, когда к ВОЙНЕ грядущей и как бы обязательной в будущем, ВОЙНЕ, к которой с первых шагов еще ленинской сатанинской власти он, Сталин, готовился сам и готовил ее, все вроде было бы просто. Но разве к такой войне? Он уже привык к победам, привык, что армия его не может не победить, и хотя финская война несколько озадачила его, она не повлияла на его доктрину беспощадной наступательной победной войны… Зачем иначе копить силы, ковать оружие, ставить под ружье миллионы? Да, Гитлер оказался не то чтобы умнее или хитрее, Гитлер оказался безумнее и авантюрнее, и здесь, теперь Сталин это точно знал, был Гитлера тот же проигрыш, что и проигрыш Наполеона. Ведь и войну с Россией Гитлер начал с той же самой мистической даты. И точно, как в той, первой, Отечественной войне, важно было пока только одно: сорвать этот «блицкриг», ибо, проиграв войну «молниеносную», Гитлер никогда не сможет выиграть войну затяжную. Так бывает всегда в боксе, когда настырный, самоуверенно наглый боксер, привыкший побеждать нокаутом, неизбежно проигрывает опытному противнику по очкам, а то и сам в конце боя оказывается лежащим на ринге. И Сталин был таким противником!
И еще, с постоянным раздражением воспринимая неудачи этих дней, Сталин с горечью думал: стоило ему ослабить свою власть, передоверить ее хотя бы частично, полагаясь на генералов и маршалов, — и все провалили, просрали (его слово), не смогли даже ничего противопоставить противнику своими приказами. Может быть, только сейчас он понял, что стоит приказ, подписанный наискось его не знающей пощады росписью: И. СТАЛИН.
Историки-лжецы (ибо нет худших историков, чем воспитанные в советское время) еще будут хором обвинять его во всех грехах, а особенно в том, что он дал приказ не поддаваться на провокации и не уподобляться странам, куда гитлеровцы уже влезли подобным образом, и в том, что он санкционировал мирные заявления накануне самой войны, и в том, что он не давал приказа сбивать фашистские самолеты, залетавшие к нам (замечу, нигде не говорится, что и наши самолеты-разведчики «по ошибке» залетали на территорию Польши, и их тоже не сбивали!). Но… Разве он давал приказ «хлопать ушами»? Не быть наготове? Разве нельзя было ту же авиацию распрятать, замаскировать, заменить макетами? Разве танки, какие бы ни были, не могут с ходу двинуться в бой? Любая внезапность должна предваряться, просчитываться заранее, умеряться боевой готовностью армии. ЛЮБАЯ внезапность! На то и есть армия и те, кому доверено командовать ею. Сколько раз за эти дни, сливающиеся в один, Сталин повторил эти слова, сопровождая их отчаянным матом! Крепче Сталина в Политбюро матерился только Каганович. (Для сведения о великих вождях: не ругались только Калинин и Щербаков.) Да руганью дела не поправишь.
Звонил телефон. Поскребышев докладывал: отступление продолжается. В Политбюро уже паника. Ищут его. Особенно Молотов, Берия и Вознесенский. Ворошилов «нашелся», просит отправить на фронт. Жданов просит, чтобы Сталин выступил по радио. У военкоматов очереди добровольцев исчезли. Разведка сообщает: ждут налетов на Москву. Подвалы спешно оборудуют под бомбоубежища. Как быть с мавзолеем? В магазинах спешно раскупаются продукты, особенно мука, хлеб, сухари, сахар, консервы… Что предпринять? Противовоздушная оборона усилена истребительной авиацией и морскими зенитками, а также зенитками «Эрликон».
— Ждытэ… до завтра. Буду… — И, помолчав, добавил: — Эсли этым… растэравщимся… нэвтэрпежь… пуст утром., приэжяют… Суда… Всо!
— Бэгут!! — с еще большим раздражением сказал, бросая трубку и закрыв тумбочку, где находилась секретная «вертушка». — Бэгут! — Ходил по кабинету, по красной, такой же, как и в Кремле, ковровой дорожке. — Воюют ногамы… Ногамы! А вэдь надо… рукамы ваэват! Побросали танки, пущки, самалэты! И куда болээ савэрщенные! У Гытлэра нэт тажелых танков. У нас «КВ»! Тэпэр оны захватят наще лучшее вооруженна. Эще ладно, этот дурачина Кулик нэ дал развернут массовоэ производство рэактывных установок… Захватили бы и ых!
Оставалась одна надежда на второй, резервный фронт, которым он поставит командовать Жукова. А если и этот будет прорван? Тогда — будет создан т р е т и й! И этим третьим и всеми вооруженными силами будет командовать ОН САМ!
Так в деталях складывался в эти два дня ЕГО план ведения войны, о котором «не знали» и не хотели знать нынешние громкие обвинители Сталина. Обвинители еще будут и будут. Обвинять, да еще задним числом, куда как легко. Безопасно и просто. Но давайте поступим как в шахматной игре: снимем с доски самую тяжелую фигуру — ферзя, и пусть любой критикующий возьмется выиграть эту партию…
План разгрома фашистской Германии был по приказу Сталина разработан Генеральным штабом и его начальниками Жуковым, Ватутиным и Василевским еще в апреле. План был четкий, военный, со всеми стратегическими и тактическими особенностями. Он был доложен Сталину, и вождь в целом одобрительно отозвался о трудах воинственных генералов. Но план был чисто агрессивным, если можно так сказать, это был то ли негатив, то ли зеркальное отражение гитлеровского плана: напасть без объявления, навалиться всей силой. В две недели захватить Германию, а через месяц всю Западную Европу. Захватить — и получить истребительную войну от стран всего мира! Войну, заведомо проигрышную, ибо никакая держава ни в прошлом, ни в ближнем, добавим от автора, будущем никогда надолго не может быть владеющей миром. И в этом убедились и убедятся все, кто такую бредовую мечту лелеял.
Итак, план был, но это был план саморазгрома, и потому он остался без сталинской подписи. Ведь Сталин был умнее и дальновиднее самых прославленных своих полководцев, и он совсем не зря носил позднее присвоенное ему звание генералиссимуса. Оно было точь-в-точь в соответствии с его военными заслугами. Об этом старательно избегают упоминать лживые историки войны. Стремясь во что бы то ни стало обвинить Сталина в непредусмотрительности, в промедлении, даже в панике и якобы прострации, в которую он впал в конце июня, они забывают о том, что по приказу Сталина армии резерва начали выдвигаться на запад еще за месяц или даже два до начала войны, что военная промышленность была переведена на режим военного времени за год до войны, что Москва уже в сороковом была окружена тройным кольцом противовоздушной обороны, что по своей и военной разведке Сталин получил сведения о ракетах «ФАУ» и тяжелых трех-четырехмоторных бомбардировщиках Ю-89 и «Дорнье-19», которых у Гитлера, к счастью, было очень мало — и потому он отложил воздушный удар по Москве до приближения к ней.
Почему-то все забывают, что Сталин был не Богом, а человеком. И как человек, даже весьма осведомленный в военных проблемах, он не мог представить, почему армия, лучше вооруженная и насыщенная техникой, разваливается под ударами танковых клиньев Гудериана, Гота и Клейста. Он сам никак не ожидал, что генералы, еще недавно столь активно игравшие на учениях и вроде бы грамотные и толковые в военном деле, окажутся неспособными справиться с профессиональными фельдмаршалами фашистской армии.
Вот почему, на два дня уединившись в Кунцево и работая над генеральным планом разгрома наступающих немцев, он задал им всем: генералам, маршалам, штабу — задачу: плюхайтесь, решайте, руководите — на то вы и военные, в конце концов, стратеги, академики войны. И такую же задачу задал Политбюро: попробуйте без СТАЛИНА!
И когда они наконец целой делегацией, почти все Политбюро, приехали в Кунцево, Сталин приказал, во-первых, у всех отобрать личное оружие (приказ этот действовал, кстати, до конца жизни Сталина), во-вторых, Власику: охране быть наготове, чтобы в случае попытки бунта арестовать их всех. Власик понял.
Заседания этого выездного Политбюро нет ни в каких учебниках истории партии, ни в документах, открытых для изучения, таких документов вообще, возможно, нет. Но они раскрыты во всех приказах Сталина и комитета обороны, обнародованных в июле.