Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2
Шрифт:
Глава XII. Узуту и изигкоза
Шесть недель спустя я случайно находился в Нодвенгу, когда давно тлевшая вражда между обеими партиями изигкоза и узуту перешла в открытое вооруженное столкновение. Был отдан приказ, чтобы ни один из полков не входил в крааль, но, несмотря на это, крааль кишел народом и царило всеобщее возбуждение. Солдаты днем поодиночке приходили в крааль и к ночи уходили ночевать в соседние военные поселки. Однажды вечером, когда часть солдат — около тысячи — возвращалась в поселок Укубаза, между ними произошло побоище, которое явилось началом междоусобной войны.
Случайно в одном из военных поселков Укубаза квартировали
В этот день я отправился пострелять к обеду птиц и, возвращаясь через поляну к моему прежнему лагерю в долине, где был убит Мазапо, попал как раз к началу сражения. На моих глазах был убит офицер и разыгрался последующий бой. Не зная, куда укрыться, я повернул лошадь и встал с нею за дерево, ожидая удобного момента, чтобы уйти с поля сражения и не видеть творящегося вокруг меня ужаса. То обстоятельство, что у воинов не было ассегаев и что они были вооружены только палицами, делало бой еще жестким, так как поединки были более отчаянными и продолжительными.
Всюду можно было видеть людей, дубасивших друг друга по голове до тех пор, пока какой-нибудь удар не поражал их насмерть. Лошадь моя, привыкшая к боям, стояла смирно, а я, сидя в седле, смотрел на бой. Вдруг я заметил двух огромных воинов, бежавших по направлению ко мне и оравших изо всех сил:
— Смерть белому человеку, стороннику Умбулази! Смерть ему! Смерть!
Видя, что дело принимает опасный для меня оборот, я решил действовать.
В руке у меня было заряженное двуствольное ружье. Я вскинул его на плечо и выстрелил — правым стволом в одного воина, а левым в другого. На таком близком расстоянии пули легко пробили кожу щитов и проникли глубоко в тела воинов, так что они оба упали мертвыми. Находившийся слева от меня воин подбежал уже так близко ко мне, что, падая, задел за мою лошадь, а его поднятая дубина ударилась о мою ногу и ушибла ее.
Увидев, что опасность миновала, я дал шпоры лошади и галопом помчался к воротам крааля мимо сражавшихся групп. Достигнув благополучно крааля, я немедленно проехал к королевским хижинам и попросил разрешения видеть короля. Меня немедленно допустили к Мпанде, и я подробно рассказал ему, что случилось — как я убил, обороняясь, двух воинов из партии Кетчвайо. В заключение я сказал, что отдаюсь в руки правосудия.
— Макумазан, — проговорил Мпанда в отчаянии, — я знаю, что тебя нельзя винить. Я уже послал полк, чтобы прекратить бой, и отдал приказание привести виновников завтра ко мне на суд. Я очень рад, Макумазан, что ты остался невредим, но я должен предупредить тебя, что с этих пор твоя жизнь будет в опасности: партия узуту объявит тебя вне закона и будет считать своим долгом отомстить тебе. Пока ты в моем краале, я могу защитить тебя, так как поставлю сильную охрану вокруг твоего лагеря. Но тебе придется остаться здесь, пока все не уляжется, иначе тебя убьют по дороге.
— Благодарю тебя за твою доброту, король, — ответил я, — но это меня совсем не устраивает, так как я надеялся завтра отправиться в Наталь.
— Ничего
Таким образом, судьба снова вовлекла меня в водоворот зулусских событий. На следующий день я был вызван в суд, отчасти в качестве свидетеля, отчасти в качестве обвиняемого. Подойдя к главной площади Нодвенгу, я увидел Мпанду, окруженного членами совета. Все огромное пространство перед ним было заполнено тесной толпой зулусов; по правую руку сидели приверженцы Кетчвайо, партия узуту, полевую руку — приверженцы Умбулази, партия изигкоза. Во главе правой партии сидели Кетчвайо, его братья и военачальники; во главе левой — Умбулази со своими братьями и военачальниками, среди которых я заметил Садуко. Он сидел непосредственно позади Умбулази таким образом, что мог шептать ему на ухо.
Я явился со своим маленьким отрядом из восьми охотников, и, по особому разрешению короля, мы пришли вооруженные ружьями. Я решил в случае необходимости как можно дороже продать свою жизнь. Нам указали место почти перед самым королем и между обеими партиями. Когда все уселись, начался суд. Мпанда хотел узнать, кто был виновником происшедшей накануне стычки.
Я не могу изложить во всех подробностях все происходящее на суде. Это было бы слишком долго, и многое я уже забыл. Но я хорошо помню одно: что приверженцы Кетчвайо уверяли, что воины Умбулази были зачинщиками, а приверженцы Умбулази говорили, что зачинщиками были воины Кетчвайо, и каждая партия подкрепляла свидетельства своих приверженцев громкими криками.
— Как мне узнать правду? — воскликнул наконец Мпанда. — Макумазан, ты случайно был свидетелем этого боя, выступи вперед и расскажи, как было дело.
Я вышел и рассказал, что воин из партии Кетчвайо начал ссору, ударив сторонника Умбези. Сторонник Умбулази обозлился на это и убил сторонника Кетчвайо, после чего и началось побоище.
— Таким образом, по-видимому, виновной стороной является партия Кетчвайо! — сказал Мпанда.
— На основании чего ты говоришь это, мой отец? — вскакивая с места, спросил Кетчвайо. — На основании свидетельства этого белого человека, который, как всем известно, друг Умбулази и его советчика Садуко и который сам убил двух воинов из тех, кто считает меня своим вождем.
— Да, Кетчвайо, — вмешался я, — я убил их потому, что они напали на меня. И нападение их ничем не было вызвано с моей стороны.
— Как бы то ни было, ты убил их, жалкий белый человек, — сказал Кетчвайо, — и их кровь жаждет отомщения. Скажи, кто дал тебе разрешение явиться перед королем в сопровождении вооруженных людей, когда мы, его сыновья, имеем право брать с собой только палицы? И если это право дал тебе Умбулази, то пусть он защитит тебя.
— Я это и сделаю, если понадобится! — воскликнул Умбулази.
— Благодарю тебя, Умбулази, — сказал я. — Но в случае надобности я сам сумею себя защитить, как я это сделал вчера. — И, взведя курок моего двуствольного ружья, я взглянул прямо в лицо Кетчвайо.
— Когда ты выйдешь отсюда, я посчитаюсь с тобой, Макумазан, — пригрозил Кетчвайо, сплевывая сквозь зубы, как он всегда делал в минуту гнева.
Он был вне себя от ярости и хотел на ком-нибудь сорвать злобу, хотя до этого времени мы всегда были с ним друзьями.
— В таком случае я останусь здесь, — холодно ответил я, — под защитой короля, отца твоего. Неужели, Кетчвайо, ты от ярости потерял голову до такой степени, что хочешь навлечь на себя гнев англичан? Знай, что если я буду убит, то от тебя потребуют отчета в моей крови.