Собрание стихотворений. В 2 томах. Том 1 и 2.

Шубинский Валерий Игоревич

«Младенец, изменщика-века птенец, в минуту я (что ж? не святую?) схва…»

Младенец, изменщика-века птенец, в минуту я (что ж? не святую?) схва —тился за ржавого лавра венец и грязную чашу златую. И в царствованье рабов без господ господствовать взялся над сло —вом, над бабочкой-словом, чей сыпкий испод царит в полуночье лиловом! Хорошенький ж вышел я вам господин, о тьмы слюдяные извивы,без них, что ушли, унеслись, как один… – Ушедшие, что унесли вы? И как же – один – я сдержу этот груз предсердно прогнувшейсястали?..Прозрачные крылышки с умерших муз, как легкие линзы слетали…

«Я – ворон, вернувшийся к Ною…»

Я – ворон, вернувшийся к Ною,Раззявши

пластмассовый рот…Зато за моею спиноюКишенье – волна за волноюВоздушных и водных темнот.И скользко же, Осподи-Боже,В темнице десницы ТвоейЛуны вороненое ложеЗа узкою тенью моей.Лишь шопот валов равномерный

«Не голос, нет уже (– нам голос невозможен —)…»

Не голос, нет уже (– нам голос невозможен —).Не музыка еще (– мертвы мы не на столь —)…– Есть только скрып меча, ползущего из ножен:Так звуков падает заржавая фасоль.Куда бы я ни шел – не слышу я отзыва,Куда бы я ни пел – не вижу никого.– Лишь в море: скатная жемчужина отлива:Так обнажается безмолвья вещество.Но от зависших скал ко мне приходит эхо,Со стоном шевеля пустых морей меха,И падает к ногам, среди греха и смеха,Горящей птицею стиха.

—–

(О муза, надевай же бранное убранство! —Чужие голоса на кладбище твоем.Нам нужно, чтобы жить, такое постоянство,Как никому еще, чтоб просто жить вдвоем)

«В рай впускают только птиц…»

В рай впускают только птиц,Только птиц, только рыб,Стаявший луча изгиб у воды.Лишь светящуюся тьму(По холму сговоривДо поры не съезжать иДо беды).В рай впускают только техИ лишь тех, кто не мы,Лишь светящихся в воде и над ней.Только тех, кто обещалБез начал и канвыЛечь за светлою иглоюОкончанья дней.

Ворон Ноев

В саде кaмневом, охладелом,Желтом и синем саду,Всем изощренным именем-теломВ небо я овчее ниспаду.И не почувствовав расстоянья,И не успев вздохнуть,Птицею таянья и сияньяСебя я смогу согнуть. —Луком темным, мчащим вместеС светлой стрелкой своейВо всё уходящее перекрестьеВсё надвигающихся огней.Якорь я в звездных вoлнах свистящих(Крылья пoлны смолой);Ворон я в синих облачных чащахНад желтой Землей-Волной,Где – весь раскачанный волн бегом —Лишь камневый сад еще не померк,Где над желтым и синим ковчегомЯ, ворон, всё падаю вверх.

Одесса

У свисших куп – ни степени, ни веса,Лишь свертки тополей на голове…Куда же ж ты заехала, Одесса,На мусорном, зеленопенном льве?Не чувствую ни грека, ни еврея —Лишь полный и радяньский человек(В дрожащих пальцах музыка, хирея,Касается смежающихся век).Я шел пустым путем сквозь дни пустыеОт города в зерцающих тисках…(Рекой не двинув, сжалися РоссииС Москвою бессердечной на руках) —И вижу я, как можно – как с одежей —Чужую жизнь с чужих плечей согнать,Как можно жить на суше, как в прихожей —Как имени ее не вспоминать.

Во тьме и на свету

Д. Заксу

Во

всяком воздухе, во всяком волокне,В биении волны, в переполненьи тверди —Зимы глаза, зимы (Но их не страшно мне:Бессмертны мертвые – они не знают смерти)…Цветка биение бессветною главойО воздуха волну – весь воздух развалило(А я… – со дня, как был последний раз живой,Ничто, что кончено, меня не удивило)…У птицы в воздухе дыханья не лови —Ей в гнутой полости грудной волны не сдвинуть(А я… я и не жду круженья от крови —Ей в венах кожаных давно уж не застынуть)…Крови воздушной, темной вoлны извелиВсю кровь зеленую в деревьях… – и несложно(А я… я не боюсь… – Ушедшие ушли.Еще кому-либо исчезнуть невозможно)…Биение ветров помчится целоватьЖивых существ в сердца – прощально и безусто…Им сердца моего уже не разрывать:Во гнутой полости грудной – черно и пусто.(Зима лишь ночь живет. На воздуха волнеПеремещаются ее бессветные одежды…Я смерти не боюсь. Ее не страшно мне. —Бессмертье – в ожиданьи без надежды)Я не коснулся уст хладеющей весны.Очей я не коснусь светлеющего лета.О Господи, скажи, какие сны нужны,Чтоб жизнь переждать и жизнь отдать за это.От снега свет весны. А лето из листвыЧуть вянущим его глядит немолчным оком…О, жизнь пережидать, как Бога звать на Вы,Как песнь державная в дыму мясном, высокомИ лесть своей стране, что мирно спит в крови.

Два стихотворения

1

В сердце крошечном и низшемСердце отчее живет,Песнь поет, по мягким нишамСреди голоса снует,Из атласа перекрестков,Из кроваво-нежных сотПод жемчужницы подмостковЛето ветхое несет.Свет вонзился. Тьма упала.Черствой тополи каркасПринял звездные лекалаОт отверзнувшихся глаз.Я не вечен и не ранен,И не чувствовать могуСна огня, стеченья пламенВ недоношенном снегу.Я жемчужно-ветхим утромВыхожу на Божий свет…Здравствуй, жизнь в солнце утлом,Здравствуй, солнце черных лет.

2

Ты пахнешь снегом и вином,Осенним листеньем кольчужным,Огнем на дне, что в слюдяномГорит поджаберье жемчужном.Ты пахнешь сном в моей крови,Огнем в червонных переходах,Где голос стонет: не зови —Безмолвью, скованному в водах.Во льду огни, на дне огни,В крови огни нерасторопной… —Несутся смоляные дниЖемчужной поступью двустопной.– Когда я жил на дне, в огне,В реке, что шепчет и рокочет,Я знал о том, кто, в льдистом льнеЛицом запутавшись, хохочет,И видел я его глаза,И слушал топота стяженья…Куда ж ты ломишься, лоза?Куда поете, сновиденья..?

«Когда прямую низведут…»

Когда прямую низведут,Всё-всё свое и не свое(Воздушный шар, скрипящ и вздут)Во тьму войдет, но не ее.Ни яви вспоминать, ни сновНе нужно в жизни, ни иной(За горстью косных этих слов,За черной этой шириной).Ни я не бы? л, и ни инойВ расщелинах, где внидет светВ воздушный шар, но не земной.– Я выскользнул было, но нет —