Собственность и государство
Шрифт:
Между тем именно на эту последнюю точку зрения становятся социалисты. Они принимают за аксиому, что производителен один труд и притом физический, который один непосредственно действует на природу. Из этого они выводят, что все лица, не занятые физическим трудом, как то землевладельцы, капиталисты, предприниматели, получают свои доходы единственно от чужого труда. Пользуясь своим привилегированным положением, эти паразиты обирают работников, отнимая у последних часть их произведений и беззаконно присваивая их себе. Таково учение, на котором строится все социалистическое здание.
Эту точку зрения развивал уже Прудон в своей полемике против собственности. Однако в первом своем сочинении он не решался еще приписать производительность одному труду. "Кенэ и старые экономисты, - говорит он, - утверждали, что всякое производство проистекает от земли; Смит, Рикардо, де Траси, напротив, полагают производительную силу в труде. Сей и большая часть тех, которые пришли после него, учат, что и земля производительна, и труд производителен, и капиталы производительны. Это эклектизм в политической экономии. Истина состоит в том, что ни земля не производительна, ни работа не производительна, ни капиталы не производительны; производство является результатом этих трех элементов, одинаково необходимых, но взятых отдельно, одинаково бесплодных" [135] .
135
Proudhon P. Qu'est ce que la propriete. Ch. IV. Premiere proposition.
Казалось
136
Ibid. Ch. IV.
Очевидно, что в этих выводах заключается противоречие с изложенною выше посылкою, ибо если земля и капитал ничего не производят без помощи труда, то из этого отнюдь не следует, что они ничего не производят вообще и что владельцы их получают нечто за ничто. Сам Прудон чувствовал, что на этом остановиться нельзя, а потому он в своих "Экономических противоречиях" решительно стал утверждать, что производителен один труд, а природа и капитал имеют значение только материала. "Труд, - говорит он, - один труд производит все элементы богатства и сочетает их до последних частичек по закону пропорциональности, изменчивому, но достоверному. Труд, наконец, как начало жизни, движет материю богатства и дает ей пропорцию". Капитал же "есть материя богатства, так же как серебро есть материя монеты, как пшеница есть материя хлеба и, восходя в этой серии до конца, как земля, вода, огонь, воздух суть материя всех наших произведений. Но труд, один труд последовательно создает всякую полезность, сообщенную этим материям, следовательно, превращает их в капиталы и в богатства". Отсюда Прудон выводит, что ценность труда такое же метафорическое выражение, или такая же фикция, как производительность капитала. "Труд производит, а капитал имеет ценность" в качестве произведения, то есть пропорционально положенному в него труду [137] .
137
Proudhon P. Systeme des Contradictions Economiques. Ch. II. P. 55, 61 86 (изд 1846 г.).
Мы видим здесь все то, что социалисты до сих пор повторяют на равные лады; но во всех этих выводах нет ничего, кроме путаницы понятий и совершенно произвольных положений. Можно ли, в самом деле, утверждать, что всякая полезность сообщается произведениям природы единственно человеческим трудом? Полезность есть способность удовлетворять потребностям человека, а такую способность имеют многие произведения природы даже без содействия труда. Дикие плоды, рыбы, наполняющие моря и реки, птицы и звери, составляющие пищу человека, дерево и каменный уголь, которые служат ему топливом, все это полезно само по себе, а не вследствие приложенного к ним труда. Конечно, если человек лежит на боку, не делая движения, то вся эта польза пропадает для него даром: он должен добывать себе пищу, так же как зверь щипает траву или ловит добычу. Но плод не делается полезным оттого, что человек его срывает, или рыба оттого, что он ее ловит, а наоборот, человек срывает плод и ловит рыбу оттого, что они полезны. Ведь не говорим же мы, что труд коровы создает пользу той травы, которую она щиплет. Есть наконец и такие предметы, которые приносят пользу, не требуя даже и этого малого труда, необходимого для их добывания. Пещеры полезны, потому что они доставляют человеку убежище и покров; но никто не станет утверждать, что укрываться в них составляет труд, который именно и делает их полезными. Без сомнения, большинство естественных произведений таковы, что нужно приложение труда, чтобы сделать их способными удовлетворять потребностям человека; но из этого не следует, что природа тут ни при чем: к одному деятелю прибавляется только другой.
Столь же мало можно утверждать, что капитал составляет только материю для труда. Это ничего более как ложная метафора, которая служит единственно к затемнению понятий и к извращению истинного существа дела. Можно подумать, в самом деле, что труд является единственною деятельною силою в промышленном производстве, а капитал представляет собою лишь страдательное вещество, которое от труда получает свою форму, ибо именно это разумеется обыкновенно под именем материя. Между тем возьмем, например, паровую машину, которая несомненно составляет капитал; есть ли это вещество, которому сообщается форма прилагаемым к ней трудом, или деятельная сила, которая движет производство и сама сообщает форму обрабатываемому материалу? Никто не станет утверждать первого. Совершенствование производства состоит именно в том, чтобы делать посредством машины то, что делалось руками человека, но сила заменяется только силою, а не веществом. Весь труд человека в промышленном производстве заключается в совершении известных движений, имеющих результатом известные сочетания вещества, но если те же самые движения совершаются машиною, то почему же они в одном случае могут быть названы производством, а в другом нет? Почему один только труд будет назван деятелем производства, а капиталу будет отказано в этом названии? Конечно, паровая машина сама собою не пойдет; нужно ее затопить; но скажем ли мы, что движения поршня производятся одним кочегаром, а пар и машина тут ни при чем? Это было бы столь же нелепо, как если бы мы сказали, что какая-нибудь тяжесть перевозится не лошадьми, а извозчиком, между тем как извозчик не в состоянии даже сдвинуть этой тяжести с места.
Скажут, что самая машина получила свою форму от человеческого труда. Но в таком случае следует приписать производительную силу не только труду, приложенному
Родбертус признает положение, что все хозяйственные блага являются произведениями труда, или, иными словами, что труд один производителен, основною истиною политической экономии. Однако он соглашается, что эта истина не есть еще народно-хозяйственный факт, а только народно-хозяйственная идея. Эта идея, говорит он, не означает, что труд имеет претензии создавать материю; но она означает, 1) что только те блага считаются хозяйственными, на которые положена какая-нибудь работа. Все остальные, как бы они ни были полезны для человека, суть естественные блага, которые до хозяйства не относятся. 2) Это положение означает, что с экономической точки зрения все блага рассматриваются только как произведения труда. Кто смотрит на них иначе, тот рассматривает их с точки зрения естественной истории, а не хозяйства. Человек может быть благодарен за то, что сделано для него природою, ибо через это настолько у него уменьшилось работы, но хозяйственное значение эти блага имеют лишь настолько, насколько дело природы довершено трудом. 3) Это положение означает, что в хозяйственном отношении материальные блага являются произведением единственно той работы, которая совершила необходимые для того материальные действия. Однако не той только работы, которая непосредственно произвела известное благо, а также и той, которая произвела орудия, служившие производству. Но последняя принимается в расчет лишь настолько, насколько орудие тратится употреблением. Ни в каком случае само орудие, или его владелец, не может считаться производителем. Если с помощью орудия работник производит более, нежели без него, то это означает только, что работа стала производительнее, а не то, что орудие участвовало в производстве. Точно также, если на плодородной почве родится более хлеба, нежели на бесплодной, то это означает только, что работа в одном случае более производительна, а в другом менее. Везде в хозяйственном смысле производителен один труд и притом труд материальный. Все же остальные работы, которые имеют лишь косвенное влияние на производство, вознаграждаются уже из произведения и материального труда. Из того же источника получаются доходы землевладельцев и капиталистов. Но эти доходы не составляют вознаграждения за действительно оказанные владельцами услуги; они являются последствием неправильного юридического порядка, который присваивает орудия производства одним в ущерб другим, чем и дается первым возможность присваивать себе часть произведений чужого труда [138] .
138
Rodbertus-Jagetzow К. I. Указ. соч. S. 68-72; ср.: S. 33, 75, 79.
Разберем эту теорию.
Основное ее положение заключается в том, что хозяйственное значение имеет единственно то, что произведено человеческим трудом, и лишь настолько, насколько оно произведено трудом; напротив, все то, что произведено природою, может быть полезно человеку, но хозяйственного значения не имеет. Так ли это?
Что мы называем хозяйством? Деятельность, обращенную на внешний мир для удовлетворения материальных потребностей человека. В этой деятельности, насколько она относится к производству, существенное состоит в пользовании силами природы для человеческих целей. Иногда труд довершает деятельность природы; иногда, наоборот, природа довершает действия труда. Земледелец пашет и сеет; но затем он предоставляет природе взрастить колос и привести плод к созреванию. При таком взаимодействии проникающих друг друга сил, когда обе в совокупности служат одной цели и достигают одних результатов, есть ли возможность сказать, что одна имеет хозяйственное значение, а другая нет? Если сила природы совокупно с трудом произвела то, что удовлетворяет моим материальным потребностям и что составляет мое богатство, то могу ли я отрицать хозяйственное ее значение? По теории Родбертуса, если на плодородной почве родится более хлеба, нежели на бесплодной, то это означает только, что в одном случае труд был более производителен, а в другом менее. Но почему же в одном случае труд был более производителен, а в другом - менее? Единственно потому что в одном случае природа с своей стороны сделала более, а в другом - менее. И если вследствие этого один из двух земледельцев стал богаче другого, то он обязан этим единственно природе, а никак не количеству или качеству своего труда. Другой, может быть, работал больше и лучше; но результат помимо его воли и его усилий вышел все там меньший. Если мы будем стоять на положении, что действие сил природы не имеет хозяйственного значения, то мы должны будем сказать, что произведенный этим действием излишек богатства не имеет значения в хозяйстве человека. Но это будет явная нелепость. Наконец, есть и такие произведения природы, которые вовсе не зависят от человеческого труда, а имеют между тем громадное влияние на богатство людей, например естественная гавань или орошающая страну река. Скажем ли мы, согласно с теориею Родбертуса, что они имеют только естественноисторическое, а отнюдь не хозяйственное значение? Это опять будет нелепость.
Нетрудно после этого понять, почему эта теория представляется только как идея, а не как осуществившийся факт. Но когда выставляется известная идея, надобно по крайней мере, чтобы она была согласна с здравым смыслом, а тут мы именно этого не видим. О научном значении и говорить нечего. Экономическая наука исследует начала народного богатства, а богатство состоит не из того только, что производится человеческим трудом, но также из того, что даруется природою. Это факт, ясный для простого смысла и не подлежащий сомнению. Отрицать его можно только выкинувши совершенно понятие о полезности из области экономических отношений; но этого нельзя сделать иначе, как уничтоживши самые основания не только науки, но и практики. Другой вопрос - насколько тем или другим деятелем производства определяется цена произведений. Об этом будет речь ниже, когда мы будем говорить об обороте. Но здесь уже можно указать на то, что в приведенном Родбертусом примере различной производительности труда на двух почвах неравно плодородных результат, полученный от неравного действия сил природы, произведет разницу и в цене. Хозяин, снявший более обильную жатву, будет богаче не только полезными произведениями, но и меновою ценностью. Точно так же если на две каменноугольные копи положено равное количество труда, а между тем в одной уголь оказывается лучшего качества, нежели в другой, то цена первого все-таки будет выше. Говорить тут о большей производительности труда значит изрекать слова, лишенные смысла. В обоих случаях труд одинаковый, и количественно и качественно; самая добыча количественно одинаковая; но то, что сделано природою, оказывается разного качества, и это отражается на цене произведений.