Собственность зверя
Шрифт:
— Мы скоро приедем, — прошептала. — Подожди немного…
Когда Киан пришел за мной в комнату, я едва успела просушить слезы. Одного взгляда ему было достаточно, чтобы все понять:
— Как ребенок?
— Хорошо, — кивнула я. — У нас есть время.
— Таблетки выпила?
— Да. И чай.
— Пошли.
В первые минуты солнечный свет меня ослепил, и я поспешила надеть очки. Мороз показался крепче, чем по дороге сюда, но не он вызывал главное опасение. Хотелось, чтобы этот день быстрее закончился.
Стоянка
— Нелхе позови, — приказал сурово.
Мужик закивал и бросился в просвет между палатками.
Я вжалась в сиденье, рассматривая женщин.
Люди. Испуганные, замотанные в дранье, они смотрели на Киана опасливо, но без трепета. Видимо, испугать их уже невозможно. Я так увлеклась мыслями о судьбе этих несчастных, что не заметила, как у костра возникла старуха. Невысокая, обвешанная бусами и перьями. Она не обратила на меня внимания, склонив голову перед Кианом.
— Я провожу вас в лес и дам всем знать, что вы под защитой. Приказывай собираться. У вас час.
Она только коротко кивнула и вдруг как рявкнула! А потом принялась раздавать указания ошалевшим соплеменникам.
Не прошло и получаса, как палатки свернули, предоставив мне возможность бесконечно ужасаться. Дети стремительно оборачивались волками, чтобы не замерзнуть. Те, кто не мог себя так спасти, укутывались платками и шкурами. Мужчины грузили сани, в которые впрягались уже в звериной ипостаси.
— Чай, — протянул мне Киан кружку. — Пей…
— …быстрее. Я знаю.
Напиток стремительно остывал, поэтому выпить пришлось чуть ли не залпом.
— Не мерзнешь?
— Нет, — мотнула головой, но все же слезла и принялась пританцовывать — первыми всегда замерзают пальцы на ногах из-за недостаточного кровообращения.
— А мне кажется, ты впишешься. — Киан впервые расслабленно усмехнулся за все время, что мы стояли в лагере.
— Думаешь? — смущенно улыбнулась я.
— Мне бы очень этого хотелось.
Он позволил себе несколько секунд посмотреть в мои глаза и вернулся взглядом к племени.
— Нервничаешь?
— Нет. Они полностью мне подчинились. Нелхе признала меня вождем. Любое несогласие — смерть.
— А эти человеческие женщины? — осторожно поинтересовалась я.
Смотреть на них было невыносимо. Приходилось напоминать себе, что у меня есть переживания поважнее, но когда это все на расстоянии вытянутой руки, сложно оставаться равнодушным.
— Я не могу их отпустить. Иначе перестану быть тем, кому волки подчиняются, — спокойно ответил Киан. — Ты же сказала, что топить
— Ты так спокойно об этом рассуждаешь, — опасливо глянула на него, понимая, что ни черта не смыслю в жизни здесь. И не так легко будет вписаться.
— Невозможно стоять ногами на разных льдинах, кода лед тронулся, Лали. Либо я их вожак, либо враг. — И он снова коротко глянул на меня. — Либо мы с тобой себя спасаем, чтобы спасти нашего сына, либо пленных девушек.
Я прикусила язык, смущенно хмурясь. Он прав. Пришлось отвернуться, хотя понимала, что это зрелище — униженные и раздавленные женщины, дрожащие у саней — запомню на всю жизнь.
***
Не стало сомнений. Что удивительно — после ее слов там, в кухне, что лучше потерять день, чем жизнь. Ей было нелегко принять последствия этого разговора и моего решения, но она все равно восхищала. А главное — давала надежду, что не такая хрупкая, как показалось. И что сможет жить в моем мире. Я ведь заберу сына. И ее — тоже. Понимала ли она это?
Я не знал. И спросить было страшно… но лишь до того, как понял — я останусь там, где будет она. Мне все равно, где жить. Был бы снег зимой, и, пожалуй, все.
Белоглазые собрались шустро, и вскоре я возглавлял колонну, возвращая стаю в леса, из которых их выгнали. Я вглядывался в ясный горизонт… а перед глазами стояли мертвые черты Разии. Эта женщина все же оставила в душе след после себя — я чувствовал отвращение к своей земле.
Чем ближе становился лес, тем сильней хотелось повернуть назад. Зверь ненавидел эту местность так люто, что даже жаждал хоть какого-нибудь слова поперек. Но нет — волки неслись домой, воодушевленные моей защитой, и нехотя становились на привалы, которые я делал каждые два часа.
Я переживал за Лали. Поил ее чаем, а сам слушал дыхание и запах, чтобы больше не подвергнуть ее опасности. Если ослабеет — путь назад растянется. Но она держалась молодцом. Уже вечером, когда мы оказались на опушке леса, я приказал разбить лагерь на ночевку и поставил палатку.
Когда внутри потеплело, быстро спрятал свою женщину внутрь и принялся раздевать.
— Киан, все нормально, — устало убеждала меня, но хотя бы не сопротивлялась.
— Ляг, — скомандовал, стянув с нее термокостюм. Когда она подчинилась, склонился к ее животу, бесцеремонно обнюхал шею и сгибы ног. — Как себя чувствуешь?
— Я уже не знаю, какими словами тебе сообщить «нормально». Не супер, потому что устала дико.
Я натянул на нее шерстяной плед под горло:
— Принесу еды. Не засыпай.
— Ты скоро вернешься? — поднялась она на локте, тревожно глядя на меня.
— Ты в безопасности. Я тоже. Не нервничай. Завтра с утра уже поедем в Климптон. — Мне казалось, я сказал все, что она должна была ожидать услышать.
— Ты скоро вернешься? — усмехнулась.
— Не знаю.
— Ладно, — улыбнулась она.