Сочинение на свободную тему. Сборник рассказов
Шрифт:
Скромно, уютно, чистенько, без вкуса… Я бы даже сказал, как-то по-советски, то есть, здесь явно живут точно также, как и в семидесятые-восьмидесятые. Квартира или врача, или учителя, или заводского бухгалтера. Одно из трех. Наверняка в этой комнате меняются только вещи, но не их расположение, как и жизнь обитающих здесь людей.
Я явно почувствовал что-то важное… Осталось только осознать, уловив ощущения, ЧТО ЭТО. Работа началась!
Я закрыл глаза и попытался расслабиться, откинувшись на спинку мягкого кресла. Посидев так несколько секунд, улавливая каждое чувство, рождающееся внутри, я понял, что все дело в воздухе, что именно с ним что-то не так. Он казался давящим и плотным, будто в него
Именно так. Сейчас я – мотылек в душной банке без доступа воздуха…
Когда я открыл глаза и бросил взгляд в сторону открытой балконной двери, пышно-белесые облака, маленькими стайками рассекающие небесный монолит, показались мне настоящими преступниками, смеющими нарушать столь идеальную неподвижность… Неподвижность времени и самой жизни, какую я не встречал никогда и нигде.
– А вот и Ваш кофеек, – бодро сказала Александра Васильевна, аккуратно ступая, чтобы не расплескать черную густую жижу, по мягкому ковру.
– Ху-у-ух… – вырвалось у меня из легких застоявшееся облегчение.
Александра Васильевна прошла к столику, поставив на него чашку и блюдце с бутербродами, печеньем и мармеладом.
– Леша, угощайся, – она села на диван, расположившись почти напротив меня.
Я кивнул в знак готовности принять угощение и скромно взял первую попавшуюся печенюшку.
Пока я жевал, женщина молча смотрела в окно. Мне даже показалось, что она глядит на облака и думает о том же, о чем и я минуту назад – о застывшем времени… Тяжести воздуха… И страхе, что все это окажется сильнее инстинкта движения…
Образовавшаяся тишина гипнотизировала, заставляя в нее вслушиваться. Я поймал себя на том, что полностью перестал двигаться, замерев с кофейной чашкой в одной руке и надкусанным бутербродом в другой.
Пустое беззвучие… Такое может образоваться только в абсолютном одиночестве. Причем это одиночество должно существовать очень долгое время. Оно должно было жить здесь бесконечно долго, пропитав собой стены, мебель, предметы… И даже людей.
Атмосфера стала еще тяжелей, словно кто-то незаметно подсыпал, как корм рыбкам в аквариум, частицы тяжести.
Я посмотрел на даму, сидящую напротив. Она все так же смотрела в окно. Но, казалось, это только физически она была здесь. Словно кто-то поставил сумку у входной двери, предварительно забрав из нее все содержимое, и ушел, оставив ее – опустошенную, пока она кому-нибудь не понадобится и ее вновь не наполнят.
Я почувствовал, что женщина, уставившаяся невидящими блекло-серыми глазами в ярко-голубое небо, абсолютно пуста. Как говорится, на мели на все сто. Как сумка. Из нее забрали все – кошелек, ключи, пакет молока и буханку хлеба. И даже зачем-то вытряхнули со дна шелуху от семечек и старые талончики на проезд в троллейбусе… Все забрали. Полная пустота. Осталась только оболочка из потрепанной красной ткани.
Я поставил полупустую чашку на стол, закинув в рот остатки бутерброда. Непроизвольно, а, может, и намеренно, я громко стукнул чашкой о поверхность стола. Александра Васильевна даже не шелохнулась, словно бы и не услышала резкий звук. Словно бы он и не дошел до нее, увязнув на полпути в густом, как
Тяжелый дух… Замершее время… Тишь, рожденная годами одиночества… Опустошенность… Все это слилось воедино и ожило в моих мыслях. Я явственно представил, а, точнее, увидел, как окружающее слипается, смешиваясь водоворотом, и принимает облик… Чего-то… Чего-то с длинными руками-щупальцами. Оно тянет свои слизкие конечности, пытаясь обездвижить добычу, а затем подтащить к себе, чтобы, опутав тело, проникнуть в жизнь и изуродовать ее, заразив воздух непереносимой легкими тяжестью… Умертвив рвущееся вперед время… Наказав сжигающими душу одиночеством и тишиной…
Это эфемерное существо жило здесь уже многие годы, жило в пустой оболочке – сидящей напротив меня женщине.
– Александра Васильевна-а-а… Александра! – позвал я ее. Она почти незаметно дернулась, на секунду крепко сжала веки, будто выходя из транса, и лишь только затем перевела взгляд на меня.
– Да, Леша? Извини, я задумалась, – смущенно улыбнулась она.
– Скажите, а Вы одна живете? – спросил я ее, хотя ответ уже знал.
Прежде, чем что-либо сказать, она правой рукой заправила за ухо прядь выбившихся волос, а затем потерла мочку этого самого уха, в котором не оказалось сережки. Делала она все это так легко и естественно, что стало очевидно – все только что проделанные, но, в принципе, совершенно лишние движения являются частью ее способа думать, подбирая нужные слова. Полезная привычка, незаметно выкрадывающая пару лишних секунд перед ответом.
Мне даже показалось, что сейчас прозвучит длинный, витиеватый и вконец запутывающий монолог. Но, вопреки моим ожиданиям, Александра Васильевна ответила коротко и очень информативно: «Уже много лет…»
Это означало, что чувства меня в который раз не подвели. Я вообще привык доверять им на все сто. А как иначе? Ведь чувства – это мой главный инструмент в работе. Когда имеешь дело с такой шатко-непонятной субстанцией, как «внутренний человек», все имеет значение в тебе самом. Так или иначе, все, что происходит между мной и клиентом, протекает через «внутреннего меня». Это значит, что я должен слышать даже самые незаметные колебания, происходящие внутри. В конце концов, я, как четко отточенный инструмент хирурга, утонченно надрезаю маски людей, высвобождаю их сущность, превращая все это в образы…
Образы… Я вдруг опять представил эти простирающиеся в поисках живой души по всей комнате щупальца. Бр-р-р… Фу! Аж не по себе стало.
– Видишь ли, Леша… Я уже много лет живу одна. Очень давно, чтобы об этом вспоминать. Для меня это так же само собой разумеющееся, как для тебя жить бок обок с любимым человеком, – и она указала на мою правую руку, на безымянном пальце которой сверкало простенькое золотое кольцо.
– Ах, Вы об этом, – сам не знаю почему, смутившись, проговорил я, – если честно, то вы, Александра, подобрали не очень удачное сравнение. Потому что для меня «жить бок обок с любимым человеком» не само собой разумеющееся.
Я автоматически взял левой рукой кольцо и покрутил его вокруг пальца, повинуюсь недавно появившейся у меня привычке.
– Я всего лишь месяц как «живу бок обок» и только-только привыкаю к совместным мыслям и быту.
– Да уж… Действительно, неудачное сравнение, – сказала Александра Васильевна. – Но, надеюсь, Вы поняли, что я хотела сказать?
Я лишь кивнул, предоставляя ей возможность продолжить рассказ.
– Мужа, как такового, у меня никогда не было. Мы прожили вместе всего несколько месяцев, после чего он просто исчез. Просто для него, но тяжело для меня. Не знаю, убежал ли он от своей сложной жизни, от больших долгов или от беременной меня. Я считаю, что он спасал свою жизнь. Так мне было легче примириться с его поступком…