Сочинения (с толкованием Максима Исповедника)
Шрифт:
Однако же и то подобает разуметь, что богословское учение двояко: одно — неизреченно [1664] и таинственно, другое — явленно и постижимо; одно символическое [1665] и ведущее к таинствам, другое философское и аподиктическое; так что в слове соплетено с выразимым невыразимое. Одно убеждает и делает связной [1666] истину говоримого, другое же действует и утверждает в Боге ненаучимыми тайноводствами.
1664
Он объясняет само присутствующее в Писании неизреченное мистическое предание, называя его символическим, потому что оно выражено в пророчествах через символы, но и — совершительным, потому что в символах оно передает совершение таинств посредством священнического предания. Он говорит, что это неизреченное, или символическое, соплетено с выразимым в слове, то есть, что в том, что говорится, символу доверяется и невыразимое, или же таинственное. Ибо в символе сокрыто истинное и не предназначенное для общего пользования, как в законной пасхе — истинная, о которой говорится: «Наша пасха — за нас принесен в жертву Христос» (1 Кор. 5:7). Вторая же часть богословского предания явна и познаваема не через символы, она называется и философской, и демонстративной, к ней относится то, что имеет дело с этическими, физическими и практическими свойствами творения. Этой более открытой части присуща способность убеждения и доказательства истинности того, о чем идет речь; потому она является и доказательной. Символическому же богословию не свойственно убеждать и доказывать, однако оно может производить некоторое неявное эффективное божественное действие, каковое утверждает и как бы основывает во Христе способные к видению таинственного созерцательные души посредством мистических, или символических загадок — посредством не словом объясняемых таинств, но молчанием и откровением осияний Божиих просвещая ум для уразумения неизреченных таинств. И заметь, что предание богословов двояко, и — каково оно и каким образом существует.
1665
Символическое и совершительное — через символы совершаемое, каковы законное служение и наше священнодействие таинств, хотя наше более высоко и духовно. Философское же и аподиктическое — то, которое осуществляется посредством изучения тварей, каких — то божественных промышлений и теоретического истолкования того, что о Боге говорится в Писаниях.
1666
«Убеждает
Ведь и при отправлении святейших таинств наши служители, как и служители законного предания [1667] ,
от боголепных символов [1668] не отказались. Видим также и всесвятейших ангелов через гадания [1669] таинственно открывающими божественное, и Самого Иисуса в притчах богословствующим и преподающим богодейственные таинства с помощью образа трапезы [1670] . И подобало ведь не только, чтобы Святое святых сохранялось недоступным для многих, но чтобы и сама человеческая жизнь [1671] , неделимая и одновременно делимая, осиявалась подобающим ей образом божественными знаниями и чтобы бесстрастная часть души [1672] созерцала простые и глубочайшие зрелища из числа богоподобных картин, а страстная по — родственному служила ей и тянулась к божественнейшему, пользуясь заранее подготовленными из формирующих символов образами, поскольку врождены таковые прикрытия и обнаруживают тех, кто и помимо покровов, богословию явному [1673] вняв, созидает в себе некий образ, руководствующий к постижению [1674] названного богословия.
1667
Заметь, что не только законное предание, но и совершение наших таинств требует священных символов. И ничего в этом удивительного, поскольку и ангелы вводятся в божественные таинства с помощью гаданий, да и Сам Господь предстает богословствующим в притчах.
Предание богословов одно невыразимо и таинственно, оно же и символическое, совершительное и действующее;
другое открыто и познаваемо, оно же и философское, и аподиктическое, и убеждающее.
1668
Что — то из Писания, по этой причине, естествознание передает символически, а что — то в чистом виде.
1669
«Через гадания» — как, например, у Захарии говорится, что ангел образно показывает и говорит об Иисусе Иоседекове и его одежде (Зах. 3:1–9; 6:11–13); и у Даниила Гавриил извещает о Христе и намекает на связанные с Ним таинства (Дан. 9:21–27)\ и иное подобное. «Богодейственным» он называет либо то, что оканчивается Богом, причаствующим этому, либо то, что Богом сделано.
1670
«Образом трапезы» он называет таинство, совершаемое путем благословения на божественной трапезе святого хлеба и чаши. И заметь, что и Ветхий и Новый Заветы многое передают посредством символов, и — почему.
1671
Неделимой и делимой назвал он человеческую жизнь, мне кажется, по такой причине: первой — из — за неделимости и бесплотности души, а второй — из — за различия и множества частей тела. Смотри — ка, как удивительно повествует он о душе. То, о чем он говорит как о неделимом, он называет и бесстрастным; это то тончайшее и чистейшее в душе, что можно назвать цветком, — чем и является ум, источающий способность к слову, благодаря каковому уму душа и способна к умопостижению, в каковом уме зрятся простые и как бы обнаженные таинства, способные быть познанными помимо символов. То же, что в ней делимо, он назвал и страстностью; это душевная сила, соединенная с чувством духом, пребывающим между душой и телом, в каковом духе утверждены суть силы чувства и постигаемых путем исследования мыслей. Этим объясняется подверженность души страстям: благодаря чувствам ведь она опускается до пристрастности к постигаемому чувствами. А такая, если можно так сказать, часть души, как ум, не является чистой и способной созерцать божественное и умопостигаемое непосредственно, но нуждается в некоем более грубом посреднике, как бы руководствующем им на пути к простому и неделимому, что и осуществляют символы благодаря посредничеству, возводя, то есть, от воспринимаемого чувствами и явленного к невыразимому.
1672
Умопостигающая (разумная) часть души бесстрастна не потому, что вообще непричастна страсти, но как не имеющая внешних причин для страсти — в отличие от тела, подверженного множеству приключающихся и причиняющих вред несчастий, каковые душа, не имея на то желания, не претерпевает. Подверженность же ее страсти объясняется восприятием ее чувствами сущего вовне, — сродным, сказал он, передаче божественного телесным образом через посредство символов, с помощью которых мы возводимся к созерцанию невещественного.
1673
Заметь, что и те, кто познакомился с явным и лишенным покровов богословием, созидают в себе некоторые образы, руководствующие их к восприятию слышимого. Иначе: Примеры явного богословия: «Явился Господь» — Аврааму или Моисею, «Сказал Господь», «Было слово Господне к пророку» и тому подобное. Явное — потому что не прибегает к изобразительным символам. Имеется в виду образ, возникающий в уме при благочестивом рассмотрении таковых высказываний и подобающий божественной природе.
1674
Подобно тому, как божественный Афанасий с помощью деревьев представляет ипостаси поклоняемой Троицы, а другие святые — с помощью иного. И создание мира, делающее явным невидимое Божье, до определенной степени имеет некий образ из разряда символов.
2. И само миротворение всего видимого происходит из невидимого Божия, как говорит и Павел [1675] , и истинное Слово. Отчего богословы [1676] и рассматривают одно с точки зрения общества [1677] и закона, другое — с точки зрения очищения и чистоты; одно как человеческое и посредствующее, а другое как сверхмирное и совершающее таинства; одно как идущее от законов явленных, а другое — от неявленных установлений, соответствующих тем или иным священным Писаниям; умам и душам. Ибо не простую историю [1678] , но животворное совершенство содержит раз и навсегда предлежащее им Слово.
1675
Апостол ведь так говорит: «Ибо невидимое Его, то есть вечная Его сила, в творениях постигается» (ср. Рим. 1:20). Христос же (Его ведь, думаю, называет он «истинным Словом») говорит: «Если о земном сказал Я вам, и вы не верите, — как поверите, если скажу вам о небесном?» (Ин. 3:12) и тому подобное.
1676
Говоря «с точки зрения общества и закона», он имеет в виду похвалы и благополучие их соблюдающих и бедствия и осуждение от них отступающих. Очищающими же и чистыми он называет наставления и предохранительные рекомендации. «Человеческим и посредствующим» — вопросы вроде: «Где, Авель, брат твой?» (Быт. 4:9) и выражения вроде: «Сойдя, увижу» (Быт. 18:21) и «Господь испытает праведного и нечестивого» (ср. Пс. 10:5). К посредствующему относятся и кажущиеся совершенно неумесными уподобления Бога, например, зверям или вещам бездушным. Под «сверхмирным же и таинства совершающим» он имеет в виду удивительный акт творения Словом и одним желанием. «Законы же явленные» — например, объявление изнасилованной в пустыне девицы достойной оправдания и тому подобное. «Неявленные же установления» — например: «Иакова возлюбил, Исава же возненавидел» (Мал. 1:3; Рим. 9:13) и иное такого рода. «Многообразно» же отец говорит потому, что одно ведь символически, а другое в чистом виде и сверхмирно Писание передало.
1677
Философии принадлежит как деятельное, так и созерцательное. Деятельному принадлежит как общее, оно же называется и политическим, к каковому относится законодательство, так и частное, к каковому относится этика. Деятельное включает и экономику. В созерцательном же одно называется естественным, поскольку имеет дело с воспринимаемым чувствами и изменяющимся, оно же и мироведение, а другое — зрительным и богословским как имеющее дело с умозрительным и вечным. Об этом было сейчас сказано. К сфере созерцательной философии принадлежит также то разом вечное и воспринимаемое чувствами, чем ведают астрономия и математика, о каковых Писание не говорит, но евреи во «Второзаконии» имеют.
1678
Заметь, что то, что сказано Писанием символически, или же исторически, содержит не простую историю, но животворящее совершенство. Животворящим же совершенством он называет цель, какую святые преследуют, с помощью Писаний совершенствуя для вечной жизни учащихся. Он говорит это, показывая необходимость воспринимать возведение к неявному и иносказание.
Надлежит, стало быть, и нам — вопреки общему об этом мнению — обращаться [1679] подобающим священному образом вовнутрь священных символов, а не пренебрегать ими, являющимися следами, оттисками и явными образами невыразимых и поразительных божественных видений. Ибо не только сверхсущественные умственные светы [1680] , но й вообще божественное различается по изобразительным символам, как, например, сверхсущественныый Бог называется «огонь», а умопостигаемые Божии Речения — «огненными». К тому же и боговидные чины умопостигаемых и разумных ангелов изображаются во многих различных видах и огненных убранствах. И иначе следует понимать один и тот же образ огня в применении к сверхразумению, Божию, иначе же — к Его умопостигаемым промышлениям, [1681] или словесам, и иначе — применительно к ангелам: в одном случае имеется в виду причина [1682] , в другом бытие, в третьем причастие, в иных — иное, что определяется их рассмотрением [1683] и умопостигаемым порядком.
1679
«Обращаться» пишется в смысле «проникать», что означает «вторгаться», «входить», «оказываться внутри чего — либо»; так говорит и Диогениан.
1680
«Сверхсущественными умственными и божественными светами» он называет Пречистую и Пресвятую Троицу. «Умопостигаемыми» же — превосходнейших ангелов. Разницу между ними мы полностью изложили в книге «О божественных именах».
1681
Что касается промышлений, то это как в Евангелиях: «Огонь пришел Я ввергнуть на землю» (Лк. 12:49), «слов» же — как у Иеремии: «Не таковы ли слова Мои, как огонь? — говорит Господь» (ср. Иерем. 23:29). Так что ясно, что применительно к Богу образ огня следует понимать иначе, нежели применительно к умопостигаемым существам, то есть к ангелам, к промыслам Божиим и к словам.
1682
Образ огня в смысле причины относится к Речениям Господа; в смысле бытия — к Богу; в смысле причастности — к ангелам. А то, что имеет в виду бытие, отличается от того, что имеет в виду причастность, следующим: одно обнаруживает сущность, саму по себе сущую и обладающую привнесенной извне боговидностью, как в случае ангелов; а другое, имеющее в виду бытие, — божественное, то есть происходящее от Бога, дело или Речение.
1683
Заметь, что в соответствии с предметом речи понимаются образы, хотя они одни и те же.
И подобает не смешивать как придется священные символы, но раскрывать их соответственно или причинам, или образам бытия, или силам, или чинам, или достоинствам, каковым они служат проявляющими условными знаками.
И чтобы не сообщить сверх надлежащего, вернемся к уже предложенному нами разысканию [1684] . И скажем, что всякая пища есть совершенствователь питаемых, несовершенство их и недостаток восполняющий, слабость врачующий, жизнь их сохраняющий, новое цветение ей доставляющий и ее обновляющий, животворное наслаждение им дарующий, и вообще она — огорчающего и несовершенного отгонительница, веселия же и совершенства их подательница.
1684
Он перешел к вопросу прикровенности притч и говорит о свойстве пищи.
3. Хорошо ведь сверхпремудрая и благая Премудрость Речениями воспевается, как чашу тайную поставляющая и священное свое питие изливающая, скорее же — прежде того твердую пищу предлагающая и с высоким проповеданием сама нуждающихся в ней благолепно приглашающая. Двойную ведь пищу божественная Премудрость предлагает: одну — твердую, плотную, а другую — жидкую [1685] , изливаемую, каковую и подает в чаше промыслительной ее благости. Чаша, округлая [1686] и открытая, да будет символом открытого и на все исходящего безначального и нескончаемого [1687] обо всех промысла. Хотя и на все распространяется, пребывает он, однако же, в себе самом и стоит в недвижимом тождестве, совершенно из себя неисходно утвержден; неподвижно и крепко стоит чаша.
1685
Заметь, что он назвал питием жидкую пищу.
1686
Созерцание чаши и ее округлости.
1687
«Безначальным» он называет Божий промысел не потому, что считает сущее собезначальным Ему, как думают безумцы, говорящие: «Бог и все одновременны», — но потому что Тот был прежде даже, нежели сущее появилось в идеях, или в прообразах Божиих, то есть в Его вечных умозрениях (каковые божественный Павел наименовал предопределениями, как мы говорили в книге «О божественных именах»), в каковых идеях и умозрениях Божиих то, что должно было сбыться, было предвоображено; так что промысел Божий безначально существовал прежде всякой твари. Божественному же промыслу, или проразумению, было свойственно желание произвести тварь, которая воспользовалась бы Его промыслительной благостью. В соответствии с этим и «нескончаемым» называется промысел о бессмертных ангелах, о имеющих стать бессмертными нас и о нас ради совершенных благах.
О Премудрости [1688] же, что она создает себе дом и в нем предлагает твердую пищу и питие, и чашу, говорится, чтобы всем божественное благолепно накопляющим было ясно, что и Промыслом совершенным является Виновник бытия и благого бытия всего, и на все распространяется, и во всем оказывается [1689] , и все объемлет, и вновь Сам в Себе по преимуществу [1690] остается, и ничем ни в чем никоим образом не является, но устраняется всего, Сам в Себе тождественно и вечно будучи, стоя [1691] и пребывая, и всегда одним и тем же неизменным являясь, и никогда вне Себя [1692] не оказываясь, ни от своего собственного седалища и неподвижного пребывалища и очага не отлучаясь, но в Себе и все совершенные промыслы благодействуя, и происходя на все, и оставаясь Сам по Себе, и покоясь вечно, и двигаясь, и ни покоясь, ни двигаясь, но, если так можно сказать, промыслительные действия в неподвижности и неподвижность в промысле неразрывно и совершенно имея.
1688
Что означает, что Премудрость создает себе дом и уготавливает в себе то, о чем он говорил, и что — вне его, и что — в нем.
1689
Об этом говорится и в книге «О божественных именах», — как это — «покоясь и двигаясь». Следует заметить, что Бога он называет «Промыслом».
1690
И здесь слова «по преимуществу» мы должны понимать как не имеющие отношения к лишенности и небытию.
1691
Здесь мне кажется нужным пояснить, что очаг (греч. «эстиа»), означающий, вероятно, устойчивость, называется «очагом» от «он есть» (греч. «эсти»).
1692
Поскольку он сказал «покоясь», имея в виду неизменное пребывание, «двигаясь» же — имея в виду промысел о сущих, к каждому из этих слов надо мысленно добавлять «всецело», чтобы говоримое получалось таким: «Ни всецело покоясь и оттого не двигаясь промыслительно, ни всецело двигаясь и оттого изменяя Своему пребыванию». Иначе. Заметь, что «Вечно покоиться и двигаться», сказанное о Боге, имеет в виду Его промыслительную деятельность в пребывании. А «ни покоиться, ни двигаться» указывает на Его пребывание в промысле. Все, о чем здесь идет речь, мы многократно излагали в книге «О божественных именах».
4. Но что такое твердая пища и что жидкая? Их ведь подательницей и промышленницей воспевается благая Премудрость. Твердая пища [1693] служит, как я думаю, знаком разумного и неколебимого совершенства и тождества, благодаря которым божественное с его постоянным, сильным, единым [1694] и нераздельным разумом становится причастным для тех разумных чувствилищ, которым божественнейший Павел, приняв от Премудрости, воистину твердую пищу подает. Жидкая же — символ разливаемого и до всего спешащего дойти течения, различными, многими и разделяющимися [1695] путями к простому и спокойному богопознанию питаемых соответствующими им благами руководящего [1696] . Потому — то и уподобляются божественные умопостигаемые Речения росе, воде, молоку, вину и меду: из — за живородной их, как у воды, силы; растительной, как у молока; оживляющей, как у вина; и очищающей, а также и предохраняющей, как у меда. Их ведь божественная Премудрость дарует приходящим [1697] , подавая и щедро изливая поток изобильных и неистощимых яств. Это ведь значит воистину угощать. [1698] Потому — то она и воспевается как животворительница, а также младопитательница [1699] , обновительница и совершенствовательница.
1693
Что такое твердая пища и что жидкая; и — что твердая пища есть «неколебимое совершенство».
1694
«Единым и нераздельным разумом» в словах о Боге он называет ум, не разделенный направленными к материальному мыслями, но единообразно мыслящий о надприродности и неисповедимости божественной природы, имея развитые чувствилища внутреннего человека.
1695
Обычным, я думаю, образом использует он образ «разливаемого» и дальнейшее.
1696
Не единым ведь образом, но многообразно и различно учимые, познаем мы, как двигаться к совершенству богопознания.
[Заметь: почему росе, воде, молоку, вину и меду уподобляются божественные Речения и каково действие каждого.]
1697
Заметь, что проявляют символы.
1698
Заметь, что слово «угощать» (эуохейн) отец возводит к «благоденствовать» (эу эхейн).
1699
Питать хороших юношей. Из Гомера ведь это; ибо «молодой» (корос) — это юноша (неаниас), а вследствие стилизации — «младой» (в греч.: *вследствие плеоназма — курос»), откуда и — «младопитательница».
5. В соответствии с этим священным раскрытием образа пира и о самом всяческого добра виновнике, Боге, говорится [1700] , что Он упивается, — из — за преизобильного, превосходящего воображение Его пиршества, или, точнее сказать, по причине совершенного состояния Божия и невыразимой Его безмерности. Как ведь у нас, в низком смысле, опьянением является непомерное наполнение вином и исступление из ума и рассудка, так и в более высоком смысле, применительно к Богу, под опьянением следует разуметь не что иное, как преизобильную, по причине того, что она — в Нем, безмерность всех благ. Также и сопутствующее пьянству умоисступление следует понимать как превосходящее мысль превосходство Божие, соответственно которому возвышается над мышлением Сущий выше мышления [1701] , выше разумения и выше самого бытия. И просто всем, сколько ни есть добра, упоен [1702] и оттого исступлен Бог, — как разом всем этим переполненный и при этом — безмерности всякой чрезмерность! — сущий вне и за пределами всего.
1700
Заметь, почему говорится, что Бог упивается и отчего, и что такое пьянство у нас, и почему применительно к Богу говорится об исступлении.
1701
Заметь, что Бог выше мышления, выше разумения и выше бытия.
1702
Заметь походя, почему о Боге говорится, что Он упоен (пьян) и в исступлении.
Исходя из этого, и пиры преподобных в царствии Божием по тому же да разумеем [1703] образу. «Подходя ведь, — сказано, — сам царь усадит их и сам послужит им» (ср. Лк. 12:37). Выражает же это некое общее и единомысленное единение святых в приобщении божественным благам, и «Церковь первенцев, написанных на небесах» (Евр. 12:23), и духи праведных, всеми благами усовершенствованные и всех благ исполненные. А возлежание [1704] понимаем как отдохновение от многих трудов, беззаботную жизнь, боговдохновенное жительствование в свете и стране живых, наполненное всяческим священным наслаждением, и обильное подаяние доставляющих блаженство различных благ, отчего радостью [1705] всяческой наполняются от самого радующего их Иисуса, и усадившего их, и прислуживающего, и вечный покой дарующего, и преисполнение удовольствий раздающего и разом источающего.
1703
Заметь, каковы так называемые трапезы, или пиры, в Царствии Небесном.
1704
Заметь, что такое возлежание в Царствии Небесном, — что это покой, безопасная жизнь и прочее.
1705
Радостью, или веселием (это ведь и есть радость), по справедливости называют Иисуса.