Сочинения в двенадцати томах. Том 2
Шрифт:
Бастиды, как и другие промышленники, после падения Робеспьера не особенно и скрывали от властей, что, не получая нигде нужного им сырья по установленному максимуму, они и выработанный товар ни в коем случае не могли продавать по установленной законом норме. Но бичом для них этот закон был именно потому, что из-за него сырье окончательно исчезало с рынка, продавалось спекулянтами по неслыханной цене, а им, промышленникам, обходить закон было гораздо труднее и хлопотливее, чем кому бы то ни было; не обходить же его, по глубокому своему убеждению, они не могли, если не желали идти быстро навстречу банкротству.
Одна из уловок, позволявших владельцу сырья сохранить его, заключалась в том, что он покупал кое-какие инструменты, будто бы для пряжи, и делал вид, будто сам желает стать фабрикантом. Правительство по мере сил боролось, писало грозные циркуляры (например, против владельцев хлопка в Амьене, пустившихся весной 1794 г. на подобную хитрость) [101] , но реального значения эти циркуляры не имели. «Хлопковый голод» свирепствовал все больше и больше.
Положение города Труа, особенно тягостное именно потому, что он много занимался бумагопрядильной промышленностью, становилось в 1793–1794 гг., по мере того как война затягивалась, все хуже и хуже. Закупать хлопок по максимальным ценам в морских портах, куда он приходил, было еще труднее, чем закупать по этим ценам сырье туземное. Муниципалитет города Труа жаловался Комитету общественного спасения (в августе 1794 г.) на то, что максимум при продаже хлопка не соблюдается,
101
Архив департамента Соммы. Серия Lm. Industrie et commerce. A Paris, 17 prairial de l’an II… etc. La commission de commerce et d’approvisionnement de la R'epublique au citoyen agent national pr`es le district d’Amiens, d'epartement de la Somme.
102
Нац. арх. F12 1413. Le conseil g'en'eral de la commerce de Troyes aux citoyens repr'esentants du peuple, composant le comit'e de Salut public (24 thermidor, an II): Les difficult'es sans nombre qu’'eprouvent nos n'egociants dans les ports maritimes… le maximum est strictement observ'e dans notre commune et s’il l’'etait de m^eme partout, nous n’aurions pas `a g'emir sur le sort de nos manufactures qui n’ont d’autre industrie que la fabrique de coton, objet infiniment pr'ecieux mais dont nous 'eprouvons la plus grande p'enurie… vingt mille citoyens ne peuvent soutenir leur famille sans coton…
103
Там же:… si absolument vous ne voyez aucun moyen de nous en procurer, nous devons vous demander quelle mesure nous prendrons pour venir au secours de ces infortun'es qui sans cesse nous font le tableau de leur peine et de leur indigence; que leur dirons nous lorsqu’il ne nous restera aucun moyen de les soulager…
Такой же недостаток хлопка ощущается и в Дюнкирхене, и в других местах [104] .
Максимум так страшно опустошил рынки сырья, что почти одновременно с отменой этого закона правительство приняло ряд мер к уврачеванию нанесенного вреда.
Стремление сохранить для французских мануфактур возможно большее количество сырья вызвало декрет 12 плювиоза III года (31 января 1795 г.), согласно которому был воспрещен, между многим прочим, также вывоз хлопка [105] . Это воспрещение, не принося никакой пользы промышленности, губило еще не совсем уничтоженную колониальную торговлю высшими сортами хлопка. Один негоциант, занимавшийся продажей высших сортов хлопка, производимых Бурбонскими островами, обратился в Комитет общественного спасения с просьбой дозволить ему вывоз этих сортов из французских владений. Он основывал свою просьбу прежде всего на том, что эти сорта всегда были и остались слишком тонкими для французской индустрии, которая не умеет ничего из них извлечь и выделывает из них материи столь же грубые, как и из обыкновенных сортов [106] , а потому французские мануфактуристы и платят за эти тонкие сорта столько же, сколько за более грубые. «Бюро торговли», на заключение которого было передано Комитетом общественного спасения это прошение, признало, что в самом деле во Франции еще не умеют обрабатывать тонкие сорта хлопка, ибо нужные для этого усовершенствованные машины («jenny-mull») еще «в очень небольшом количестве» существуют во Франции; бюро не называет при этом ни одного заведения, где бы «jenny-mull» существовали, и, кроме того, само плохо верит в то, что эти французские, хотя бы и «в очень небольшом количестве», существующие «jenny-mull» — настоящие; ибо оно тут же высказывает убеждение, что их еще надо усовершенствовать, и тогда только они могут из высших сортов хлопка выделать в самом деле товар высшего качества [107] . А потому бюро склонилось в пользу просителя, обязав его только доставлять во Францию каждый раз такое количество обыкновенного хлопка, которое было бы равно количеству вывозимого им из французских владений тонкого хлопка. Конечно, проситель не посмел сказать, что он именно англичанам будет продавать тонкий хлопок, хотя на основании всего раньше сказанного почти не может быть сомнений, что именно в их руки этот тонкий хлопок должен был попасть. Возбуждался, правда, в бюро вопрос, — не лучше ли правительству самому весь этот тонкий хлопок приобрести, чтобы лишить его Англию, но эта мысль сочувствия не встретила [108] . Так щекотливый для просителя вопрос и был благополучно для него спят с обсуждения.
104
Нац. арх. F12 1413. Прошение Henry Master (an II).
105
Proc`es-verbaux de la Convention Nationale, t. 54, стр. 187 (заседание 12 pluvi^ose); по этому декрету воспрещается также: вывоз всех материалов, нужных для фабрикации бумаги; вывоз конопли, льна, шерсти, шелка, сырой и сушеной кожи, воска, оливкового масла, индиго, шафрана, всех красящих веществ, свинца, железа, стали, леса, угля и т. д.
106
Нац. арх. F12 1343-А. Rapport au comit'e du salut public (16 messidor, an III):… sur ce que ces coltons ont toujours 'et'e et sont encore trop fins pour nos filatures.
107
Нац. арх. F12 1343-А. Вот текст этого рассуждения:… on a observ'e que les machines `a filer nomm'ees Jenny Mull n’'etant encore qu’en tr`es petit nombre en France et ne pouvant ^etre perfectionn'ees que dans un certain temps, ceux qui s’en occupent ne se pr^eteraient pas tans qu’`a pr'esent `a employer des cottons tr`es chers dont ils ne tireraient pas dans des essais toujours imparfaits un meilleur parti que des cottons moins fins et moins chers.
108
Нац. арх. F12 1343-A. Цит. соч.:… une seconde question s’est 'elev'ee, celle de savoir s’il ne serait pas de la politique du gouvernement d’acqu'erir ces cottons de Bourbon pour en priver l’Angleterre… etc.
Характеризуя зависимость французской фабрикации цветных полотен и бумажных материй от заграницы, я уже отметил, что французские владельцы некоторых мануфактур такого рода стремились получать из-за границы готовые белые полотняные и бумажные материи, а у себя только производили дальнейшую переработку. Конечно, при революции и после начала войны, когда сношения с германскими странами оборвались и когда, как уже сказано, получать хлопок из колоний стало тоже в высокой степени затруднительно, эта отрасль промышленности попала в чрезвычайно тяжелое положение. В сущности, оставался, если не считать всегда случайных и неверных результатов контрабанды, один выход: получать белые полотняные и бумажные материи из Швейцарии. Это и практиковали немногие уцелевшие мануфактуры в 1794–1795 гг.
Едва ли не самая крупная (после заведения Оберкампфа) мануфактура цветных материй в этот период находилась в городе Нанте и принадлежала Петипьерр и Ко. На ней еще в 1795 г. работало около 300 человек. Как же они вели свои необходимые сношения с Швейцарией? Покупать за наличные деньги бумажные материи в Швейцарии они не могли: ассигнаций никто в Европе не признавал за настоящие деньги. Во Франции они в 1795 г. потеряли больше 5/6 своей нарицательной стоимости, а в Европе совсем никакой цены не имели. И вот единственный выход: вести меновую торговлю. Но как ее вести? Какой товар предложить швейцарцам? Швейцарцы нуждались в одном: в колониальных товарах и прежде всего в кофе и в сахаре. Но ведь колониальные товары, опять-таки, проскальзывали во Францию лишь там и тогда, где и когда им удавалось благополучно миновать англичан, крейсировавших на Атлантическом океане, на Средиземном море и пресекавших сношения метрополии с колониями. «Заколдованный круг» замыкался. Но оказывался, по крайней мере в теории, один исход, и к нему-то промышленники обратились. «Законодатели! мы повергли на ваше усмотрение, что у нас есть одно только средство добыть бумажные материи, производя обмен со Швейцарией, у нас есть одно только средство уплатить там за 6 тысяч штук, которые мы 8 месяцев тому назад оттуда вывезли;… мы просим вас прислать нам приказ о реквизиции, который уполномочил бы нас потребовать реквизиционным способом 150 тысяч фунтов кофе. При помощи этого мы будем в состоянии достать еще 6 тысяч штук бумажных материй, нужных нам для фабрикации, и мы ликвидируем все, что мы должны за (прежние) 6 тысяч штук, которые дали работу нашим рабочим на весь прошлый год» [109] . Так взывали в сентябре 1794 г. упомянутые нантские фабриканты цветных материй Петипьерр и КО.
109
Нац. арх. F12 1405-B. Aux citoyens membres du Comit'e de salut public. Nantes, 8 vendemiaire, an III.
Мы видим, что при господстве максимума эти лица совершенно не надеялись достать без принудительного реквизиционного приказа кофе, хотя если где кофе и могло случиться в больших количествах, то именно в Нанте, старом порте, имевшем такое значение в колониальной торговле. И, не надеясь получить по (фактически ничтожной, особенно при обесценении ассигнаций) максимальной цене нужный им товар, они просят Комитет общественного спасения прислать им приказ о реквизиции, налагаемой в их пользу на обладателей запасов кофе, все равно как в былые времена короля просили в виде большого одолжения прислать lettre de cachet. Но, если бессилен был закон о максимуме, бессильными оказывались и реквизиции, особенно когда дело шло о наложении реквизиции на колониальные товары: заставить привозить их из Америки и Индии было трудно.
Перейдем теперь от хлопка к другим видам сырья, нужного для текстильной промышленности.
2. Лен и конопля еще были на рынке вплоть до введения максимума: едва только закон о максимуме был издан, эти продукты стали исчезать, но далеко не так быстро, как хлопок. Мануфактуристы жаловались, правительство прибегало к реквизициям, но ровно ничего из этого не вышло [110] ; так было в Париже, так было и в провинции. Работы стали останавливаться на полотняных мануфактурах.
110
Нац. арх. F12 1556. Rapport au comit'e d’agriculture… etc. sur la disette de mati`eres premi`eres qu’'eprouvent les atteliers des filatures de Paris (доклад agence des arts et manufactures, 1 niv^ose — 21 декабря 1794 г.):… cette marche a eu lieu jusqu’`a l’'etablissement du maximum. A cette 'epoque les fournisseurs ordinaires des atteliers ont cess'e de les alimenter.
Il a fallu pourvoir `a l’approvisionnement par voye de r'equisition et cette marche, entrav'ee par tous les obstacles dont elle est susceptible, n’a point eu de succ`es.
Комитет общественного спасения счел нужным в мае 1794 г. изъять из действия закона о максимуме целый ряд так называемых 'etoffes de luxe, которые первоначально подпали под действие этого закона: батистовые, мусселиновые, газовые, кружевные ткани и тому подобные материи отныне могли продаваться лишь по цене, на которой добровольно сойдется продавец с покупателем [111] . Мотивом к изданию этого декрета послужило между прочим то соображение, что искусственное уменьшение цены на предметы роскоши выгодно для одних только богатых потребителей и идет вразрез с интересами «нуждающегося класса рабочих». Комитет общественного спасения прибавлял еще, что он изданием этого декрета желает выразить «доверие» лицам, занимающимся упомянутой индустрией, и дать им поощрение.
111
Архив департамента Устьев Роны. Серия L, N 46. Extrait du registre des arr^et'es du comit'e de salut public, du deuxi`eme jour de flor'eal, an II… etc.
Но все эти полумеры только показывали, что сам Комитет общественного спасения был не вполне уверен в возможности осуществления закона о максимуме в том законченном и бескомпромиссном виде, как он был замышлен и проведен осенью 1793 г. После предметов роскоши пришлось приняться за пересмотр вопроса о всем полотняном производстве.
Эта отрасль промышленности была все же в лучшем положении, нежели, например, бумагопрядильное дело или мыловарение; нужные для фабрикации материалы легче было достать, правительство нуждалось в огромных массах холста как для нужд кораблестроения, так отчасти и для экипировки войск, и все это не давало данной отрасли промышленности захиреть окончательно. Но зато в 1793–1794 гг. закон о максимуме произвел здесь любопытную, хотя и вполне обусловленную логически, пертурбацию: уровень производства быстро упал до последней крайности. Сам Комитет общественного спасения прекрасно понимает [112] , что иначе и быть не могло при том способе установления максимальных цен, который с самого начала был принят.
112
Ср. рассуждения, предшествующие тексту декрета (Extrait du registre des arr^et'es du comit'e de salut public de la convention nationale, du 22 messidor, l’an II).
Когда составлялись таблицы для максимума, то административные власти департаментов в громадном большинстве случаев либо вовсе не установляли различий сортов полотна, либо различали только весьма неопределенно первый сорт и второй сорт, причем еще покупатель был лишен какой бы то ни было возможности проверить, предлагают ли ему первый сорт или второй. А так как максимальная цена для первого сорта была установлена в высшем размере, нежели для второго, то естественно, что настоящий первый сорт быстро исчез из обращения, а единственным продававшимся еще оставался второй сорт, который однако сплошь и рядом продавался в качестве первого. Нечего и говорить, что и в этом втором сорте тоже были прежде известные градации, но, конечно, при максимуме все эти градации исчезли, и фабриканту был прямой расчет выделывать и пускать в продажу лишь самую худшую категорию второго сорта.