Сочинения в двух томах. том 1
Шрифт:
На вокзале было множество рукопожатий. Теперь все кончено. Я один в маленьком купе, в моей трехдневной тюрьме.
Эта Турция, из которой я изгоняю себя, приросла к моему сердцу, как мясо к костям. И все-таки я уезжаю. Я не могу, не правда ли, не могу остаться там, где умер сэр Арчибальд Фалклэнд… где будет жить его отныне свободная вдова…
Я подождал две недели для… для того, чтобы убедиться, что с нее сняты все подозрения. На этот счет я спокоен. Все хорошо. Очень хорошо.
А! Свисток. Как будто что-то оборвалось во мне…
Вокзал уже позади. Налево Мраморное море струится на солнце. Направо — Старый Сераль и его мраморные киоски, рассыпавшиеся по кипарисовой роще; бурые стены с искрошенными зубцами.
И бесконечный Стамбул…
— Господин полковник, я имею удовольствие быть вашим спутником.
Мехмед-Джаледдин-паша кланяется мне, стоя в коридоре вагона.
— А! Господин маршал, какой сюрприз! Вы — в ориент-экспрессе?
— Да, официальная миссия: его величество посылает меня в Берлин, вести переговоры о покупке артиллерийских орудий.
— Покупка артиллерийских орудий? Поздравляю! Какая милость… Но вам пришлось оставить политический кабинет?
— Нет. Его величество был особенно милостив: кабинет остается за мной. Мой первый секретарь будет заменять меня это время.
— Еще раз поздравляю… И вы уезжаете после блестящей удачи. Я еще не имел чести поздравить ваше превосходительство с делом Фалклэнд. Невиновность этой бедной женщины была установлена необыкновенно быстро.
— Да, но я тут ни при чем. Все это сделано самим султаном.
— Как?
— Я просто сообщил все данные его величеству и в то же время ходатайствовал о чрезвычайной аудиенции, которая мне была разрешена.
— И тогда?
— Я изложил его величеству все, что мне было известно. Некоторые сведения, которые я приобрел во время расследования, не фигурировали в письменном докладе. Я объяснился по этому поводу и прямо назвал того, кого считал убийцей. Султан — в Европе никто не знает султана, полковник, — вы сами, хотя и были ему представлены в одну из пятниц после селямлика и ели ифтар во дворце, в вечер Рамазана — даже вы не подозреваете, какой это человек… Султан выслушал меня молча, потом помолился. И Аллах просветил его. Я стоял на коленях. «Встань, — сказал он, — и иди. Ты ошибся. Человек, который убил, не тот, кого ты назвал: тот — праведник. Человек, который убил — разбойник, его вчера поймали возле стены наши солдаты. Его имя Измаил Бен Тагир». Действительно, господин полковник, этот Измаил и оказался убийцей: он сознался.
— Сознался?..
— Да. В моем присутствии. Султан соизволил допросить его лично. Он сказал ему:
— Измаил Бен Тагир, встань и смотри на меня. Тебе скажу я, твой падишах! Да, единственный из людей, кого в наше время захочет услышать Аллах… Я не хочу знать о всех твоих убийствах, в которых ты уже сознался. Тебя ждет казнь и… геенна огненная. Но, может быть, после казни, Аллах позволит тебе искупить твою черную душу. Скажи, это ты в такой-то день и такой-то час убил франка, который осквернил кладбище у Большой стены? Сознайся, что это ты, и я — падишах — истинно говорю тебе и обещаю именем Бога, что это признание… в убийстве нечестивца… будет зачтено тебе в день страшного суда».
И тогда этот человек, Измаил Бен Тагир, поклонился опять до земли… И сознался.
— Но он будет осужден на казнь?
— И казнен. Это настоящий разбойник, совершивший убийств более, чем он прожил лет. Будьте покойны, господин полковник: для того, чтобы отрубить эту голову, не было необходимости в трупе Арчибальда Фалклэнда.
Мехмед-паша умолкает и смотрит на мелькающие мимо окна деревянные домики и мраморные мечети. Я тоже наклоняюсь к окну.
— Господин полковник. Кто хоть раз пил воду Беикоса, рано или поздно вернется на Босфор. Я сам никогда не покидаю Стамбул без слез.
— Я тоже покидаю его с болью в душе, господин маршал. Но на мне поговорка не оправдается. Я пил воду Беикоса, и я не вернусь. Никогда!
Он выпрямляется и смотрит мне в глаза.
— Никогда? Между тем здесь о вас будут жалеть.
— Никогда.
— А! Хорошо.
По его лицу скользит довольная улыбка.
— Я знаю, что вы не вернетесь. Если б вы вернулись, вы были бы не вы.
…Стамбул удаляется все дальше. Кум-Капу, Иени-Капу, равнина Вланга-Бостан, все убегает назад от поезда, ускоряющего ход. Вот маленькие домики Самматии, вот вокзал Иеда-Куле…
…И стена, и кладбище за стеной. Гигантские кипарисы…
Я гляжу на кладбище… Мехмед-паша внезапно наклоняется надо мной и обращает мое внимание на грандиозные зубчатые стены, которые опоясывают убегающий город…
— Посмотрите сюда, господин полковник. И подумайте, сколько нужно пролить крови, чтобы скрепить эти исполинские камни. В этой жизни мы не можем сделать ничего великого, не обагрив наши руки кровью.
С минуту он сосредоточивает все мое внимание на кровавой стене. Потом произносит торжественно:
— Все мы — персты на деснице Аллаха. Что делать, если один из этих перстов вооружен железным ногтем? Все это написано на страницах книги судеб.