Сочинения в двух томах. Том 1
Шрифт:
Ночи здесь ворота и Дня существует дорога,
Их окружают верхний косяк и порог из каменьев,
Сами они из эфира большими створками полны.
К ним многокарная Правда - владетель ключей обоюдных.
Вот преклонивши ее нежнейшими девы словами,
Уговорили прилежно, чтоб им с стержнями задвижку
Сбросила прочь окрыленно она от ворот и от створов.
Зев огромный они сотворили, вися, многомедных
Оси в ступицах взаимно вослед заставляя вращаться,
Скрепами и острием закрепленные. Здесь через них-то
Прямо девы вели ко мне лошадей с колесницей.
Был я богинею принят охотно. Рукою за руку
Правую взявши мою, ко мне она речью воззвала:
Юноша, ты возницам своим бессмертным товарищ,
В наши чертоги приходишь на мчащих тебя кобылицах,
Здравствуй! Не злой тебе Рок указал, конечно, держаться
Этой дороги (она вдали от стези человеков).
Но - Закон и Правда. Тебе надлежит все изведать,
Как незыблемо, как легко убеждает Истины сердце,
Мненья людей каковы, достоверной лишенные правды.
Но от такого пути разысканья удерживай мысль ты,
Пусть многоопытный нрав тебя на принудит на путь сей,
Темное око использовать и шумящие уши
И язык. Обсуди многоспорный разумом довод
В сказанных мною словах. На пути этом только отвага
Остается одна...
В этих стихах под несущими его кобылицами Парменид понимает неразумные стремления и влечения своей души, под ездой по многославному пути богини теорию, основанную на философском разуме, каковой разум, наподобие водящей богини, указывает путь к познанию всех вещей. Под девами, идущими впереди него, он понимает чувственные восприятия, из которых
82
он прикровенно имеет в виду слуховые восприятия в своих словах: "Двумя точеными путь ускоряя кругами", т.е. кругами ушей, при помощи которых они воспринимают звук. Ощущения зрения он назвал девами Гелиадами; чертоги же ночи они покинули, бросившись к свету, потому что без света не бывает использования зрительных ощущений. А то, что они пришли к многокарающей Правде, которая обладает обоюдными ключами, - это означает размышление (###), обладающее непоколебимыми постижениями вещей.
Та, которая его приняла, обещает преподать ему два предмета: "легко убеждающее Истины сердца незыблемое", что является алтарем неизменного знания, и другой предмет - "мнения смертных, достоверной лишенные правды", т.е. все, что находится в области мнения, поскольку оно неустойчиво. И для разъяснения он в конце прибавляет, что нужно придерживаться не чувственных восприятий, но разума (###). "И тебя многоопытный нрав, - говорит он, - да не принудит на путь сей, - темное око использовать и шумящие уши и язык. Обсуди многоспорный разумом довод в сказанных мною словах".
Впрочем, как ясно из сказанного, Парменид и сам далек от внимания к чувственным восприятиям, если объявил научный разум мерилом истины в сущем.
[9. Эмпедокл]
Эмпедокл же Акрагантинский, согласно мнению тех, кто, по-видимому, более просто его толкует, допускает шесть критериев истины. Именно, он предполагал, что деятельных начал целого два, Дружба и Вражда, и одновременно, упоминая о четырех как о материальных (земля и вода, воздух, огонь), он утверждал, что они являются критериями для всего. Как я сказал раньше [46], у физиков исстари циркулирует некое древнее мнение о том, что подобное познаваемо для подобного. Как известно, и Демокрит приводит для него доказательства и Платон, как известно, мимоходом касается его в "Тимее". Но Демокрит основывает свое доказательство как на одушевленном, так и на неодушевленном, потому что "животные, - говорит он [47], - собираются в стада с однородными животными (например, голуби с голубями и журавли с жу
83
равлями и так все прочие неразумные). Точно так же [происходит дело] и в неодушевленном, как, например, можно видеть на семенах, когда их сеют сквозь сито, и на камешках в водовороте. Здесь именно, с одной стороны, при трясении сита раздельно располагается чечевица с чечевицей, ячмень с ячменем и пшеница с пшеницей; с другой же, в соответствии с движением волны продолговатые камешки стремятся в одно место с продолговатыми, а закругленные - с закругленными, как будто бы заключенное в них сходство содержит нечто такое, что объединяет эти вещи".
Но таким образом рассуждал Демокрит. Платон же для вывода о бестелесности души воспользовался в "Тимее" тем же самым родом доказательства. А именно, если зрение, говорит он [48], коль скоро оно воспринимает свет, тотчас же оказывается световидным, слух же, когда различает воздушные удары, т.е. звук, тотчас же мыслится воздухообразным, обоняние, познающее испарения, всецело парообразно и вкус в отношении влаги влагообразен, то и душа, если она воспринимает бестелесные идеи (каковы идеи в числах и в телесных границах), по необходимости становится в некотором роде бестелесной.
Но если таково было учение у старших философов, то, похоже, к нему приноровился и Эмпедокл, утверждающий, что если существует шесть составляющих Вселенную начал, то имеется и равное с этим число критериев, ввиду чего он и написал:
Зрим мы, воистину, землю землей и воду водою,
Дивный эфиром эфир, огнем огонь вредоносный,
Зрим любовью любовь, вражду же скорбной враждою [49],
указывая, что мы воспринимаем землю благодаря нашей причастности земле, воду - в силу участия в воде, воздух - через причастность воздуху и аналогично в отношении огня. Были и другие, утверждавшие, что, по Эмпедоклу, критериями истины являются не чувственные восприятия, но правый разум (###), а из области правого разума один в некотором роде божественный, другой человеческий, причем божественный невыразим, а человеческий выразим. О том, что суждение об истинном находится и в области чувственных восприятий, он говорит так:
84
Узкие средства [у нас к Познанью] по членам разлиты,
Мимо несчетных ударов, и многое мысль притупляет.
Малую часть своей незначительной жизни узнавши,
Кратковременно мы отлетели, как дым разносяся.
В том одном убедившись, на что натолкнулся лишь каждый,
Будучи всюду влеком, а мнит, что целое встретил.
Так незримо это мужам, недоступно их слуху
И не охватно уму.
Относительно же того, что истина существует не в смысле совершенной непонятности, но что она понятна в меру достижимости для человеческого разума, Эмпедокл дает разъяснение, прибавляя к вышесказанному: