Сочинения в двух томах. Том первый
Шрифт:
И лучистое белое тело сияло так сильно, что все красное кругом, казалось, отступало. И музыка звучала торжеством и ликованием…
И только теперь Лотар заметил, что девушка держала на руке белоснежного голубя. Она слегка склонила голову и подняла руку, и белый голубь вытянул головку вперед.
И белая девушка поцеловала голубя. Она гладила его и щекотала ему головку, тихонько сжимала ему грудь. Белый голубь приподнял немного крылья и прильнул крепко-крепко к сияющему телу.
— Святой голубь! — прошептал патер.
И вдруг — внезапным, быстрым движением белая девушка подняла обеими руками голубя прямо над своей головой. Она закинула голову назад — и тогда, и тогда сильным движением рук она разорвала голубя пополам. Красная кровь хлынула вниз, не задев ни единой каплей лица, и потекла длинными ручьями по плечам и груди, по сверкающему телу белой девушки.
Кругом со все сторон надвинулось Красное. И казалось, что белая девушка тонет в мощном кровавом потоке. Дрожа, ища помощи, она склонилась на колени. И вот повсюду пополз пламенный страстный жар, пол раскрылся. Как огненный зев, — и ужасное Красное поглотило белую девушку.
Через секунду зияющий провал сомкнулся. Безмолвный слуга задвинул портьеры и быстро вывел гостей в переднюю комнату.
Ни у кого не было охоты промолвить хотя бы единое слово. Все молча надели пальто и вышли. Герцог исчез.
— Господа! — обратился на улице редактор «Pungolo» к Лотару и шотландскому художнику. — пойдемте ужинать на террасу Бертолини!
Все трое отправились туда. Молча пили они шампанское, молча созерцали жестокий и прекрасный Неаполь, погруженный последними лучами солнца в огненный, пылающий блеск.
Редактор вытащил записную книжку и записал несколько цифр.
— Восемнадцать — кровь. Четыре — голубь. Двадцать один — девушка, промолвил он. — На этой неделе я поставлю в лото прекрасное terno!
Неаполь. Май 1904
В СТРАНЕ ФЕЙ
Евангелие от Матфея, V. 8.
Пароход Гамбург-Американской линии стоял в гавани Порто-Прэнс. В пароходную столовую со всех ног ворвался Голубой Бантик и, запыхавшись, обежал вокруг стола:
— Мамы здесь еще нет?
Нет, мама была еще в своей каюте. Но все пассажиры и пароходные офицеры вскочили со своих мест, чтобы попытаться посадить Голубой Бантик к себе на колени. Ни одна дама на борту «Президента» не была так окружена поклонниками, как смеющиеся шесть лет Голубого Бантика. Тот, из чьей чашки Голубой Бантик пил утром чай, был счастлив весь день. Девочка всегда была одета в белое батистовое платьице, и маленький голубой бантик целовал ее белокурые локоны. Ее спрашивали по сто раз в день:
— Почему тебя зовут Голубым Бантиком?
И она, смеясь, отвечала:
— Чтобы меня нашли, — когда я потеряюсь!
Но она никогда не потерялась бы, если бы даже осталась одна в какой-нибудь чужой гавани. Она была дитя Техаса, умненькая, как собачка.
Никто из завтракавших не мог сегодня ее поймать. Она побежала на конец стола и взобралась на колени к капитану. И старый морской волк улыбнулся. Голубой Бантик всегда предпочитал его, и он гордился этим.
— Чаю! — промолвила девочка и стала макать бисквит в его чашку.
— Ты уже успела где-то побывать сегодня? — спросил капитан.
— О! — воскликнула она, и ее голубые глаза засияли еще ярче, чем бант в волосах. — Я пойду туда с мамой. И вы все должны пойти со мной. Мы в стране фей!
— Страна фей? Гаити? — сомневался капитан.
Голубой Бантик засмеялся:
— Я не знаю, как эта страна здесь называется, но только она страна фей! Я сама видела это! Какие дивные чудовища!
Они все лежат на мосту, на рыночной площади. У одного руки такие большие — с корову! А у того, которое рядом, голова — как две коровы. А еще у одного — чешуйчатая кожа, как у крокодила. О, они еще прекраснее, еще удивительнее, чем в моей книжке со сказками! Пойдем со мной, капитан!
— Потом она кинулась навстречу красивой даме, вошедшей в эту минуту в столовую:
— Мама, скорее пей свой чай! Скорее, скорее! Ты должна идти со мной, мама! Мы в стране фей…
И все пошли с ней — даже главный механик. Ему было совсем некогда: он и к завтраку не являлся, потому что у него сегодня что-то не ладилось в машине. Он собирался привести ее в порядок, пока пароход стоял в гавани. Но главный механик был на хорошем счету у Голубого Бантика, потому что вырезывал ему прекрасные вещицы из черепахи. Поэтому и он должен был пойти, так как Голубой Бантик командовал всем и всеми на пароходе.
— Я буду работать ночью, — сказал он капитану.
Голубой Бантик услышал это и серьезно подтвердил:
— Да, ты умеешь это. А я не умею. Я ночью сплю.
Голубой Бантик торопливо повел их, и они пошли по грязным переулкам, прилегающим к гавани. Из окон и дверей выглядывали негритянские рожи. Путники перепрыгивали через широкие сточные канавы, и Голубой Бантик заливался смехом, когда доктор оступился, и грязная вода забрызгала его белый костюм. Они шли далее, мимо жалких лавчонок рынка, преследуемые раздиравшим уши криком и визгом негритянских женщин.
— Смотрите, смотрите, вот они! О, милые чудовища!
Голубой Бантик вырвался из рук матери и побежал вперед к маленькому каменному мосту, перекинутому через высохший ручей.
— Идите все! Идите скорее! Идите смотреть удивительных, чудных чудовищ!
Она била от восторга в ладоши и прыгала по горячей пыли… …Там лежали нищие. Они выставляли напоказ свои ужасные болезни и язвы. Негр проходит мимо, не обращая на них никакого внимания. Но иностранец не может миновать их, не пошарив в своем кошельке. И они это прекрасно знают. Они даже заранее расценивают прохожих: тот, который отпрыгнул от них в ужасе в сторону, наверное, даст квартер. А дама, с которой делается морская болезнь, — по меньшей мере доллар.