Сочинения в трех томах. Том 2
Шрифт:
— Это восьмой номер?
— Да, но объясните!
— Ах, как приятно снова действовать. Я начинаю уже покрываться ржавчиной… Объяснить? Слушай же и понимай. Человек почти никогда не выбирает инициалы для своих писем так просто, без всякого значения, чаще всего он напоминает корреспонденту свой адрес. И человеку, как я хорошо знающему Нейи и окрестности Булонского леса, нетрудно было по этим буквам догадаться, что речь идет о бульваре Ричарда Валласа, куда мы и явились.
Мазеру отнесся к этому выводу несколько скептически.
— Конечно, — продолжал дон Луис, — это гипотеза, но гипотеза правдоподобная. А, кстати, этот уголок производит впечатление чего-то таинственного. Тссс… Слушай…
Дон Луис толкнул Мазеру в тень. Хлопнула дверь, раздались шаги по двору, щелкнул замок. Свет фонаря прямо упал на вышедшего из калитки человека.
— Тысячи чертей, — процедил Мазеру, — да ведь это он!
— Как будто.
— Он, патрон. Глядите, и палка черная с блестящим набалдашником… пенсне… бородка…
— Успокойся! Идем за ним.
Незнакомец шел быстро, высоко закинув голову и беззаботным жестом раскачивал палку. Войдя в пределы Парижа, он на ближайшей станции сел в поезд, направляющийся в Отейль. Мазеру и дон Луис следовали за ним.
— Странно, — шепнул Мазеру, — он проделывает тот же путь, что две недели тому назад, когда на него обратили внимание.
Пройдя вдоль линии укреплений в Отейль, незнакомец вышел на бульвар Сюше, почти у самого дома, где были убиты инженер Фовиль и его сын. Поднявшись на укрепление прямо напротив дома, он некоторое время постоял неподвижно, глаз не спуская с фасада дома. Потом продолжал свой путь и вскоре свернул в Булонский лес.
— Теперь вперед! Смелей! — воскликнул дон Луис. — Схватим его, момент самый подходящий.
— Да что вы говорите, патрон! Ведь это же невозможно. Нельзя же задержать человека без всякого видимого повода!
— Нельзя задержать такого негодяя? Убийцу?
— Раз он не пойман с поличным, нужно то, чего у меня и нет как раз — нужен мандат.
Тон и самый ответ показались Луису настолько комичными, что он расхохотался.
— Ах, бедняжка! У тебя нет мандата! Ты подождешь до завтра, а тем временем птица улетит.
— Нельзя без мандата!
— Хочешь, я подпишу тебе мандат, идиот?
Но гнев дона Луиса улегся. Он знал, что никакими аргументами на заупрямившегося бригадира не воздействовать, и поменял тон.
— Один дурак, да ты — два дурака. И дураки все те, которые думают, что такие дела делаются при помощи клочков бумаги, подписи, мандатов и всякой чепухи.
Врага надо захватить врасплох и бить, не раздумывая, а то удар придется по воздуху. Ну-с, а теперь спокойной ночи. Иду спать. Сообщи мне, когда все кончится.
Он вернулся домой сердитый и усталый от того, что ему не удалось действовать, как он находил нужным. Но на следующее утро он оделся быстрее обыкновенного. Хотелось посмотреть, как справится полиция с человеком в черепаховом пенсне и думалось, что его, Луиса, помощь, верно, окажется не бесполезной.
«Уж если я не подоспею, — думал он, — они дадут себя обойти. Где им бороться с таким противником!..»
В это время зазвонил телефон. Дон Луис бросился в маленькую телефонную кабину, которая находилась в темной комнате первого этажа, сообщавшейся только с его кабинетом.
— Ты, Александр?
— Да, я на бульваре Ричарда Валласа, говорю из винного магазина.
— А птичка наша?
— У себя. Мы как раз вовремя. Он собрался уезжать. Уже и чемоданы увязаны.
— Ты почем знаешь?
— От его прислуги. Она нам и отворит.
— Он живет один.
— Да, прислуга приходит стряпать и уходит вечером. Раза три появлялась дама под вуалью, но прислуга не могла ее узнать.
— Я сейчас буду.
— Невозможно. Руководит всем Вебер. Да, а вы слышали новость насчет мадам Фовиль?
— Мадам Фовиль?
— Да. Она покушалась на самоубийство этой ночью.
— Она покушалась на самоубийство? — воскликнул Перенна и с удивлением услыхал другой крик, как эхо его собственного, тут же, рядом. Он обернулся. В кабинете стояла мадемуазель Девассер, бледная, как полотно, с перекосившимся лицом. Они встретились глазами. Он только что хотел задать вопрос — как она исчезла.
«На кой черт она слушала? — думал дон Луис. — И почему так испугалась?»
Мазеру продолжал говорить.
— Я расскажу вам все подробно в другой раз. Теперь мне надо спешить. Приступ начинается. Только не вздумайте являться, патрон.
— Напротив, — отрезал дон Луис. — Я же указал логово зверя, и чтобы да не быть! Но не бойся, я буду держаться в стороне.
Он быстро повесил трубку и обернулся, чтобы выйти из кабины… и вдруг откинулся назад к стене: именно в то мгновенье, когда он собирался переступить порог, вверху что-то оборвалось, и он едва успел отскочить назад, как перед ним со страшной силой опустилась железная штора. Одна секунда, и он был бы раздавлен. Штора слегка задела его по руке. Ни разу, кажется, он не испытывал такого жуткого чувства страха. Но вскоре, собравшись с мыслями и успокоившись, попытался устранить препятствие. И сразу заметил, что собственными силами ему ничего не сделать. Это была тяжелая металлическая доска, сплошная, массивная, она зловеще блестела, лишь местами покрытая ржавчиной. Справа и слева, вверху и внизу, края доски входили в желобки, входили совершенно плотно. Он был в плену. Вне себя он колотил в доску. Рассчитывая на то, что мадемуазель Девассер в кабинете и услышит его. Она должна была слышать, не может быть, чтобы она успела уйти раньше, чем случилась эта история. Она сейчас вернется. Позовет на помощь. Выручит его. Он прислушался. Ничего. Позвал, никакого ответа. Ему начинало казаться, что весь отель намеренно глух к его зову.
Однако… однако… мадемуазель Девассер?
— Что все это значит? — шептал он. — Что это значит?
Он угрюмо вспомнил странную позу молодой девушки, ее искаженное лицо, блуждающие глаза. И спрашивал себя, какая случайность привела в действие невидимый механизм, коварно и безжалостно бросивший на него эту железную штору?
Глава 4
ЧЕЛОВЕК С ПАЛКОЙ ЧЕРНОГО ДЕРЕВА
На бульваре Ричарда Валласа перед домом № 8 помощник начальника полиции Вебер, старший инспектор Ансенсио, бригадир Мазеру и комиссар участка Нейи вместе с полицейскими. Мазеру не спускал взгляда с улицы, по которой должен был пройти дон Луис. Но, прошло полчаса после их разговора, и он не мог больше найти предлога, чтобы оттягивать операцию.