Сочинения в трех томах. Том 2
Шрифт:
В его голосе и манере была такая уверенность, что префект заколебался.
— Я не вижу…
— Сейчас увидите, господин префект. Итак, положение ясно. Вам нужен виновник во что бы то ни стало, вы боитесь ответственности за данное мне вчера разрешение. Виновник вот он — я. Улики против меня: запертая дверь, сон бригадира Мазеру, бирюза в сейфе. Улики, признаюсь, подавляющие. Особенно, если учесть, что я могу быть заинтересован в убийстве Фовилей, как наследник Космо Морнингтона. Прекрасно. Мне остается отдаться в руки правосудия или…
— Или…
— Найти преступника. Предоставьте мне час времени и свободу действий, господин префект. Ради обнаружения истины стоит потерпеть.
— Я жду.
— Бригадир Мазеру, соблаговолите сказать Сильвестру, что господин префект требует его.
Господин Демальон кивнул головой Мазеру, который тотчас вышел.
Дон Луис объяснил:
— Если в ваших глазах, господин префект, эта бирюза — улика, то в моих — она важное указание. Она, очевидно, выпала вчера из кольца, упала на ковер, и кто-то подобрал ее, положил в сейф, чтобы скомпрометировать нового врага — меня. Кто же? Здесь было только четыре человека: исключая господина Фовиля и бригадира Мазеру, третий — лакей Сильвестр.
Допрос Сильвестра закончился очень быстро, ему удалось доказать, что до возвращения госпожи Фовиль он не выходил из кухни, где играл в карты с горничной и другими слугами.
Когда он повернулся к двери, чтобы уйти, дон Луис сказал ему:
— Сообщите мадам Фовиль, что господин префект желает поговорить с ней.
Сильвестр вышел. Следователь и прокурор бросились к дону Луису.
— Да, что вы! — воскликнул префект, — как можете вы предполагать, чтобы мадам Фовиль… как можно без всяких данных подозревать жену в убийстве мужа, мать — в отравлении сына.
— Господин префект, мадам Фовиль — четвертое лицо из бывших в этой комнате вчера.
— Хорошо, но я не позволю вам задавать ей вопросы. Что вы хотите узнать от нее?
— Только одно… Известны ли ей какие-нибудь члены семьи Гуссель помимо ее мужа?
— Это зачем?
— Потому что в таком случае, как наследники Морнингтона, заинтересованы были бы в смерти они, а не я.
— Допустим, — прошептал господин Демальон, — но это при…
В комнату вошла мадам Фовиль, все такая же прелестная, хотя веки ее покраснели от слез и щеки побледнели. В глазах было выражение ужаса. И в походке, и во всех движениях сквозила какая-то неуверенность, нервная порывистость, которая пробуждала жалость.
— Присядьте, сударыня, — почтительно сказал префект, — прошу извинить, что дела вынуждают меня побеспокоить вас. Но время дорого, и мы должны сделать все, что в наших силах.
Глаза ее снова наполнились слезами, и она рыдая проговорила:
— Если правосудие нуждается…
— Вы должны дать нам лишь небольшую справку. Мать вашего мужа умерла, не правда ли?
— Да, господин префект.
— Она была родом из Сент-Этьена и фамилия ее до замужества была Гуссель?
— Да.
— У вашего мужа были братья или сестры?
— Нет.
— Значит, из потомков Элисабет Гуссель не осталось в живых никого?
— Никого.
— Но у Элисабет Гуссель было две сестры, не правда ли?
— Да, старшая Эрмелина — эмигрировала, и ее судьба неизвестна. Третья, самая младшая, Арманда Гуссель — моя мать.
— Как, что вы говорите?
— Я говорю, что мою мать звали Арманда Гуссель и что я вышла замуж за моего кузена, сына Элисабет Гуссель.
Эффект — чисто театральный!
Таким образом, после смерти Ипполита Фовиля и его сына наследство Космо Морнингтона должна была получить мадам Фовиль как единственная представительница следующей ветви семьи Гуссель.
Префект и следователь переглянулись и оба инстинктивно повернулись к дону Луису. Тот сидел невозмутимо.
— У вас нет ни братьев, ни сестер, сударыня? — спросил префект.
— Нет, господин префект.
Единственная наследница миллионов Космо Морнингтона. Но ужасающая кошмарная мысль угнетала судей: ведь она женщина — мать Эдмонда Фовиля. Господин Демальон следил за доном Луисом. Тот написал несколько слов на карточке и протянул ее префекту. Прочтя написанное, префект подумал и снова обратился к мадам Фовиль:
— Сколько лет было вашему сыну Эдмонду?
— Семнадцать.
— Но вы так молодо выглядите…
— Эдмонд — не мой сын, а пасынок — сын покойной жены господина Фовиля.
— А, так Эдмонд Фовиль… — префект не договорил.
В несколько минут положение круто изменилось. Из вдовы и матери мадам Фовиль силою обстоятельств превратилась в женщину, на которую падало подозрение и которую нужно внимательно опросить. Хотя внешность ее подкупала, возникал вопрос — не она ли из корысти или по какой другой причине убила мужа и ребенка, который был для нее только пасынком. Вопрос этот надо было разрешить.
— Вам знакома эта бирюза? — спросил префект.
Она взяла камень в руки и без малейшего смущения рассматривала его.
— Нет. У меня есть ожерелье из бирюзы, которое я никогда не ношу. Но там камни крупней и другой формы.
— Камень этот из кольца одного знакомого нам лица, но он найден здесь в сейфе.
— Так разыщите же это лицо! — встрепенулась она.
— Вот оно! — префект указал на дона Луиса, до сих пор стоявшего в стороне.
Она вздрогнула и, видимо, взволновалась.
— Но я видела этого господина здесь вчера вечером. Он и другой говорили с мужем. Надо допросить, узнать, зачем они приходили. Вы понимаете? Ведь, если камень этот принадлежит одному из них, то…
Инсинуация была очевидна, но как это было неловко сделано и играло на руку Перенна и его версии, что бирюза была подброшена в сейф с целью! Господин Демальон выразил желание посмотреть на бирюзовое ожерелье мадам Фовиль, и с этой целью к ее горничной отряжен был Мазеру. Он вернулся с большой шкатулкой, в которой лежали разные драгоценности в футлярах и без футляров. Префект осмотрел ожерелье и хотел положить обратно, как вдруг у него вырвался возглас удивления.