Сочинения. Книга 2. Проза. Страницы дневников

Агашина Е.

Уходили в чужие края воины и первопроходцы – горсть родимой земли в платках уносили. Провожала девушка милого в армию – вышивала на платке заветное имя. Помните, у Луконина:

…у нас у всехбыли платки поимённые…

А «Оренбургский пуховый платок», а «Синенький скромный платочек»! А ещё:

На прощанье, мой дружочек,я дарю тебе платочек.На платочке

сини коймы,возьмёшь в руки – меня вспомнишь.

Сколько во всём этом души, судьбы, памяти! Нет, платок вещь вечная. От него на сто вёрст вокруг и на сто лет вперёд веет песней – простой, печальной и светлой.

Есть в народе поверье, что дарить платок – к разлуке. И об этом есть стихи, прекрасные стихи Александра Прокофьева:

Не берите на порукиэту песенку мою.Говорят – платки к разлуке.Сразу два платка даю!

…Сразу две истории о платке хочу я вам рассказать. Потому и вспомнила эти строки.

Однажды весной мне довелось быть в Таджикистане с делегацией писателей России. Есть там, на самом юге республики, почти на границе, славный и богатый колхоз «Победа». В то утро, когда мы туда приехали, у председателя колхоза, Героя Социалистического Труда Хасанова, родилась дочь. У него уже было два сына, и он очень ждал именно дочку, девочку. В нашей делегации я была единственной женщиной. И вот председатель на радостях решил, что это я принесла ему счастье, назвал дочку моим именем и подарил мне платок. Так вот просто подошёл и накинул на плечи невиданной красоты огромный кашемировый платок – зелёные листья и алые розы по чёрному полю.

Что говорить, я была счастлива, по-моему, не меньше, чем председатель Хасанов. О таком платке я всю свою жизнь не то что мечтала, но загадывала: если я счастливая, то такой платок, хоть когда-нибудь, но у меня будет.

Сейчас такие платки в моде, каждая вторая женщина носит на плечах алые розы по чёрному, синему или бледно-кремовому полю. Тогда я ходила в своём цветастом платке чуть ли не одна. Я любила его и берегла. Перед тем как надеть, обязательно гладила и, беря в руки утюг, каждый раз тихо, про себя, пела на разные мотивы: «Подари мне платок…» А дальше как-то не пелось: песня не шла. Я надевала тот платок на все встречи с читателями, на все писательские съезды. Одна из лучших моих подруг, увидев меня в этом платке, удивлённо подняла бровь, но, подумав, сказала:

– Носить такой платок может себе позволить только очень хороший человек. Или художественная самодеятельность.

Так что благодаря хасановскому платку я попала то ли в художественную самодеятельность, то ли в хорошие люди.

Прошло время, и у меня как-то счастливо сложились три мои первые песни – «Что было, то было», песня о волгоградской берёзке и «А где мне взять такую песню». Они были написаны одна за другой, каждый год по песне.

Если кто-то думает, что это мало – за целый год всего одна песня, – наверное, он прав. Но если бы это не мне, а кому-то другому удалось три года подряд писать по песне, я бы про этого человека думала: счастливый.

А счастливо сложились – это я о том, что люди их хорошо приняли, запели.

Но прошёл год, ещё год, а у меня песен больше не было, не получались, и всё тут!

И вот как-то в канун Нового года получаю я газету «Молодой ленинец» и вижу: на первой странице стоит такая берёза, толстая-толстая, осыпающаяся, а под ней – я, и с меня тоже странички осыпаются, а внизу, под рисунком, стихи:

Что было, то было у всех на виду.А будут ли новые в Новом году?

Это наш прозаик Иван Данилов, тогда ещё совсем молодой казак с чёрным чубом, вечно гордящийся своим казачеством и своим чубом, сочинил такое. Пора, мол, подумать о новых-то песнях, старые-то, мол, и поднадоели. Разумеется, он хотел мне добра, но…

Я обиделась. Расстроилась. Разозлилась. Убил он меня этой толстой берёзой. И стихи написал нелестные. И стала я думать, какую бы пакость сделать этому человеку.

Я не раз замечала: когда на душе кошки скребут, стихи, и особенно песни, легче пишутся.

И решила: раз он так хочет песню, я и напишу ему песню. А тут как раз надо было идти на очередной литературный вечер. Стала я гладить свой дорогой платок и как только вспомнила «подари мне платок» – так уже всё само дальше пошло. И, пока выступала, стихи читала старые, а думала только новые строчки:

Подари мне платок —голубой лоскуток.И чтоб был по краямзолотой завиток…Не в сундук положу —на груди завяжуи, что ты подарил,никому не скажу.

Пока думала, пока писала дальше, я о Данилове и думать забыла! Но когда перечитала готовое стихотворение, и мне показалось, что песня получилась, – я уже знала, чем я ему, Данилову, отплачу.

Я послала стихи композитору Григорию Фёдоровичу Пономаренко, автору музыки почти всех моих песен.

Ему стихи тоже показались песенными.

Так и получилась песня. Напечатали мы её с посвящением Ивану Данилову. Я молила судьбу, и ждала, и надеялась, что и эту песню люди будут петь. Ждала, чтобы посмотреть, что тогда запоёт казак Данилов.

…А тот, дарёный председателем Хасановым, платок всё жил у меня и был любим мною по-прежнему. И время показало, что песня «Подари мне платок», которой я ему обязана, была не последней песней.

Как-то приехали ко мне в гости, на день рождения, мои друзья и соседи – калмыцкие поэты: народный поэт Калмыкии Давид Кугультинов, первая поэтесса калмыцкой земли Бося Сангаджиева и герой Сталинградской битвы прекрасный человек и поэт Морхаджи Нармаев. В комнате, где мы собрались, было прохладно. То ли плохо топили, раз дело к весне шло, то ли просто с дороги, но моя Бося вдруг сказала, что она озябла. Я набросила ей на плечи хасановский платок. И тут Морхаджи улыбнулся и говорит: