Сочинения
Шрифт:
В первом случае вы пребываете на Олимпе, во втором – располагаетесь в гардеробной.
Обитатель Олимпа повелевает только громами; тот, кто живет при гардеробной – полицией.
Здесь, в гардеробной, вы найдете все атрибуты королевской власти, а иногда, – ибо гардеробная место предательское, – и орудия кары. Тут находят свою смерть Гелиогабалы. В подобных случаях гардеробная называется отхожим местом.
Но обыкновенно в гардеробной не столь ужасно. Альберони восхищается здесь герцогом Вандомским, коронованные особы охотно дают здесь аудиенции. Она заменяет собою тронную залу. Людовик XIV принимал в ней герцогиню Бургундскую. Филипп V восседал там рядом с королевой. В королевскую гардеробную получает доступ и священник. Иногда она становится отделением исповедальни.
Вот почему, занимая при дворе самое незаметное положение, можно сделать карьеру. И неплохую карьеру.
Если вы хотите быть великим при Людовике XI – будьте Пьером Роганом, маршалом Франции; если хотите быть «влиятельным – будьте, как Оливье Леден, цирюльником. Если хотите прославиться при Марии Медичи – будьте канцлером Силлери, если хотите иметь значение – будьте Ганнон, камеристкой. Если вы хотите быть знаменитым при Людовике XV – будьте Шуазелем, министром, если хотите быть грозным – будьте Лебелем, лакеем. Бонтан, стеливший Людовику XIV постель, был более могуществен, чем Лавуа, создавший этому королю армию, и Тюренн, доставивший ему столько побед. Отнимите у Ришелье отца Жозефа, и от Ришелье почти ничего не останется. Исчезнет всякая таинственность. Красный кардинал великолепен, серый кардинал страшен. Какая сила кроется в червяке! Все Нарваэсы вкупе со всеми О'Доннелями не могут сделать того, что сделает какая-нибудь сестра Патрочиньо.
Первым условием такого могущества является ничтожество. Если вы хотите быть сильным, будьте незаметным. Будьте ничем. Свернувшаяся кольцом спящая змея является в одно и то же время символом бесконечности и нуля.
Такая змеиная удача выпала и на долю Баркильфедро.
Он прополз туда, куда стремился.
Плоские паразиты проникают всюду. В кровати Людовика XIV водились клопы, а в его политике действовали иезуиты.
В нашем мире нет ничего несовместимого.
Жизнь напоминает маятник. Тяготеть к чему-либо – значит качаться из стороны в сторону. Один полюс стремится к другому. Франциску I необходим Трибуле, Людовику XV – Лебель. Существует глубокое сходство между «высшим величием» и крайним ничтожеством.
Управляет ничтожество. Это совершенно понятно. Нити находятся в руках того, кто внизу.
Он занимает самую удобную позицию.
Он все видит, и к нему прислушиваются.
Он – око правительства.
В его распоряжении – ухо короля.
Если в вашем распоряжении ухо короля, то это значит, что вы можете по собственному усмотрению открывать и защелкивать дверь королевского сознания и всовывать туда все, что вам заблагорассудится. Ум короля – ваш шкаф. Если вы тряпичник – он превращается в вашу корзинку. Уши королей принадлежат не им, и поэтому, сказать по правде, эти бедняги не вполне ответственны за свои поступки. Тот, кто не владеет своими мыслями, не распоряжается и своими действиями. Король всегда повинуется.
Кому?
Какому-нибудь мерзавцу, который жужжит у него над ухом. Черной мухе, исчадию бездны.
В этом жужжании – приказ. Король всегда правит под чью-то диктовку.
Монарх повторяет вслух, подлинный властитель диктует шепотом.
И те, кто умеет уловить этот шепот и услышать, что именно подсказывает он королю, – настоящие историки.
9. Ненависть так же сильна, как и любовь
Немало подсказчиков нашептывали на ухо королеве Анне. В том числе и Баркильфедро.
Кроме королевы, он старался воздействовать и на леди Джозиану и на лорда Дэвида, стремясь незаметно подчинить их своему влиянию. Как мы уже говорили, он нашептывал сразу в три уха. На одно ухо больше, чем Данжо. Вспомним, что Данжо нашептывал только двоим; просунув голову между Людовиком XIV, влюбленным в свою свояченицу Генриету, и Генриетой, влюбленной в Людовика XIV, и, сделавшись без ведома Генриеты секретарем Людовика и без ведома Людовика секретарем Генриеты, он оказался в центре любовной интриги двух марионеток, сам задавая вопросы и сам же отвечая на них.
Баркильфедро был таким веселым и сговорчивым, таким безобразным и злоязычным, он был так неспособен заступиться за кого-либо и проявить верность кому бы то ни было, что нет ничего странного в том, что он стал в конце концов необходим королеве. Оценив по достоинству Баркильфедро, Анна не пожелала слушать других льстецов. Он льстил ей так же, как льстили Людовику XIV, он обращал свое жало против других. «Король невежествен, – говорила госпожа де Моншеврейль, – приходится поэтому смеяться над учеными».
Отравлять постепенно, уколами – это верх искусства. Нерон любил смотреть на работу Локусты.
В королевские дворцы проникнуть нетрудно: в этих коралловых сооружениях существуют внутренние ходы, о существовании которых очень быстро догадывается полип, называемый царедворцем; найдя готовый ход, он расширяет его, а если нужно, проделывает новый. Чтобы попасть во дворец, достаточно какого-нибудь предлога.
Воспользовавшись в качестве такого предлога своей службой, Баркильфедро в очень короткое время сделался для королевы тем, чем он был и для герцогини Джозианы, – привычным и забавным домашним животным. Сорвавшееся у него однажды с языка остроумное словечко помогло ему раскусить королеву: теперь он знал, чем можно заслужить милость ее величества. Королева очень любила своего лорда-управителя Вильяма Кавендиша, герцога Девонширского, человека необычайно глупого. В одно прекрасное утро этому лорду, имевшему все ученые степени Оксфорда и писавшему с ошибками, вздумалось умереть. Придворный, умирая, совершает большую неосторожность, ибо никто больше не стесняется о нем злословить. Королева погоревала о нем в присутствии Баркильфедро и, наконец, промолвила со вздохом:
– Как жаль, что столь добродетельный человек был не очень умен!
– Да примет господь душу своего осла, – вполголоса пробормотал по-французски Баркильфедро.
Королева улыбнулась. Баркильфедро отметил эту улыбку.
Отсюда он сделал вывод: нравится, когда язвят.
Итак, ему дозволялось быть злоязычным.
С этого дня Баркильфедро дал волю своему любопытству и своей злости. Его никто не смел одернуть, все его боялись. Тот, кто смешит короля, гроза для всех остальных.
Баркильфедро стал всесильным шутом.
Ежедневно пробирался он вперед своим подземным ходом. В Баркильфедро нуждались. Некоторые вельможи до такой степени дарили его своим доверием, что в случае нужды поручали ему то или иное гнусное дело.
Двор – это целая система зубчатых колес. Включившись в эту систему, Баркильфедро стал ее двигателем. Обратили ли вы внимание на то, что в некоторых механизмах двигательное колесо очень мало?
Джозиана, как мы уже сказали, пользовалась шпионскими способностями Баркильфедро и питала к нему такое доверие, что, не задумываясь, дала ему ключ от своих покоев, с помощью которого Баркильфедро мог проникнуть к ней в любое время.