Сочинения
Шрифт:
— И я! И я! — в один голос вскричали обе сектантки.
— Солтык должен умереть, — начала Эмма после непродолжительной паузы, — я готова принести его в жертву, но позволь мне еще раз поговорить с ним.
— Приготовь его, если ты считаешь это необходимым, но через час приведи его в храм. Я буду ожидать вас обоих у престола Всевышнего.
Да благословит тебя Господь, дочь моя, — прибавил апостол и вышел из комнаты.
Графиня поспешно надела свой самый роскошный наряд и спустилась в темницу, где томился, лежа на соломе, ее
— Это ты? — воскликнул Солтык, с изумлением глядя на нежданную гостью. — Ты пришла сюда для того, чтобы издеваться надо мной, быть может, ты изобрела какую-нибудь новую пытку?
— Нет, ты уже много страдал.
— Не обманывай меня, это было бы слишком бесчеловечно… Неужели ты пришла объявить мне, что страдания мои прекратятся и что мне возвратят свободу?
— И то, и другое, но не в том смысле, как ты думаешь. Через час ты должен умереть.
— Умереть?! Так вот она, твоя любовь!
— Я принесу тебя в жертву, потому что люблю тебя и не вижу другого пути для спасения твоей души. Приготовься, милый, я выпросила для тебя еще один час жизни, и этот час принадлежит нам!
— И ничто не спасет меня от смерти?
— Ничто. Я сама убью тебя и полагаю, что это усладит твои последние минуты.
— Изволь… Я покоряюсь своей судьбе и предаю себя в твои руки!
Эмма сняла цепи с рук и ног графа и повела его наверх, где их ожидали двое юношей в белых одеждах с венками на головах.
— Следуй за ними, — сказала она несчастному страдальцу. — Не бойся ничего, — прибавила она, увидев недоверие на лице графа, — поверь, я не обману тебя в такую решительную минуту.
Юноши привели графа в богато убранную комнату, где была приготовлена для него ванна. Они омыли его раны, намазали тело ароматическими эссенциями, надели на него длинную белую одежду — нечто вроде греческой туники, — опоясали его золотым поясом и возложили на голову венок из свежих роз. Потом они проводили графа в роскошную залу, где его ожидала супруга. Эмма лежала на кушетке, покрытой тигровой шкурой; загадочная улыбка играла на ее губах.
— Красавец! — прошептала она, протягивая к нему руки.
Солтык упал к ногам жены, а она обвила его шею своими нежными ручками, поцеловала его в голову и спросила:
— Счастлив ли ты, возлюбленный мой?
— О, дай мне вполне насладиться этими последними мгновениями счастья! — воскликнул граф. — Потом убей меня, и я умру, благословляя твое имя… Смерть от твоей руки будет для меня блаженством!
Вместо ответа сектантка прижала мужа к груди…
— Не пора ли? — спросил Солтык после довольно продолжительной паузы.
Эмма молча кивнула головой.
— Обещай, что именно ты принесешь меня в жертву.
— Клянусь, мой возлюбленный. Скажу тебе больше… я сама вскоре последую за тобой в могилу… Я вырвусь из этой юдоли скорби, плача и греха, чтобы переселиться в жилище света… Клянусь тебе именем Бога Всеведущего и Всемогущего! — и сектантка торжественно простерла
В эту минуту раздался звонок. Палач требовал свою жертву…
Огромная зала с мраморными колоннами, где в былое время веселилась и танцевала беззаботная молодежь, была превращена сектантами в молельню.
Голубые шелковые занавеси, усеянные серебряными звездами, покрывали стены и окна. В люстрах и высоких подсвечниках горели восковые свечи, у одной из стен стояло большое распятие, перед ним возвышался алтарь, а немного пониже устроено было нечто вроде языческого жертвенника — большой продолговатый камень, покрытый сосновыми ветками и окруженный экзотическими растениями и цветами. Посреди залы был накрыт стол в форме подковы, весь заставленный золотой и серебряной посудой. Вокруг него стояли старинные стулья с высокими спинками и между ними, на возвышении, кресло для апостола.
Старуха Малютина распоряжалась служителями, как бы разыгрывая роль хозяйки. Когда кушанья и напитки были расставлены на столе, она подала знак, и за стенами раздались звуки литавр. Двери отворились. Члены общины в белых одеждах с красными кушаками, венками на головах и пальмовыми ветвями в руках попарно вошли в залу и стали на колени вокруг стола. Потом отворились другие двери, и вошел апостол в сопровождении целой вереницы юношей, из которых одни играли на флейтах, другие несли в руках Библию, крест и дымящиеся кадила. Грозный инквизитор был в роскошной, вышитой золотом белой шелковой одежде, отороченной собольим мехом, а на голове у него возвышалось нечто вроде папской тиары, украшенной драгоценными камнями. Благословив братьев и сестер, он занял свое место за столом, приглашая остальных последовать его примеру.
— Возлюбленные братья и сестры, — начал апостол кротким, мягким голосом, — быть может, это последнее наше свидание на земле. Вознесем же все помыслы наши к Богу и Его Предвечному Сыну, умершему на кресте за грехи наши. Произнесем здесь торжественную клятву последовать Его высокому примеру и добровольно, безропотно принести в жертву свою жизнь, когда настанет наш час.
К апостолу подошли два мальчика: один из них держал поднос, на котором лежал круглый белый хлеб, в руках у другого был старинный серебряный кубок, наполненный красным вином.
— Во имя Господа Иисуса Христа, — продолжал апостол, преломляя хлеб и выпивая глоток вина, — вкусите, братия, тело и кровь Господню.
Все члены общины поочередно пили вино и закусывали хлебом, между тем как невидимый хор пел хвалебный гимн. Затем апостол благословил стоящие на столе кушанья и напитки и прибавил:
— Вкусите, возлюбленные братия и сестры, от сей предлагаемой вам во имя Господа трапезы.
Тут начался самый обыкновенный пир, сопровождаемый смехом, шутками и обильными возлияниями. За стенами залы раздавалась веселая музыка; казалось, что никто из присутствующих не помышляет о предстоящем кровавом жертвоприношении.