Сочинения
Шрифт:
Старый егерь пригладил рукой седые волосы, разметанные необузданными потоками воздуха, и улыбался. В голубом эфире над нами парил орел.
Старик приложил к глазам ладонь, нахмурил тяжелые брови и поглядел на него.
— Хотите в него выстрелить? — протяжно произнес он.
— Да разве это возможно? — возразил я.
— Буря гонит его вниз, — пробормотал старик, не меняя позы.
В самом деле, черная крылатая точка над нами увеличивалась С каждой секундой, я уже мог различить блеск его оперения. Мы выбрались на поляну, со всех сторон окруженную темными елями, между которыми, словно экспонаты анатомического музея, скелетами белели березы да там и сям пылали красные гроздья рябины.
Орел спокойно кружил над нами.
— Ну, стреляйте, барин.
— Стреляй ты, старик.
Егерь полузакрыл глаза, поморгал какое-то время, затем прижал к плечу свое ржавое ружье и взвел курок.
— Мне
— Разумеется! Я все равно не попал бы.
— Ну, тогда с Богом.
Старик спокойно прижал к щеке ружье, из ствола сверкнуло; лесной массив, громыхая, эхом вернул выстрел.
Птица сложила крылья, казалось, еще мгновение воздух держал ее, потом камнем рухнула наземь.
Мы поспешили к ней.
— Каин! Каин! — раздалось внезапно в нашу сторону из зарослей, металлически, могуче, как глас Господень, когда он обращался к проклятому, пролившему кровь своего брата. И тут ветви раздвинулись.
Перед нами предстало явление нечеловеческое по своей дикости и странности.
В кустах, выпрямившись, стоял высокий старец исполинского телосложения с волнистыми седыми волосами, венчавшими его непокрытую голову, седой бородой, седыми бровями и большими глазами, которые он, подобно мстителю, подобно судье, устремил на нас. Его власяница была местами разорвана и чинена-перечинена, с плеча свисала тыквенная бутыль. Он опирался на паломнический посох и печально качал головой. Потом он вышел на поляну, поднял мертвого орла, теплая кровь потекла по его пальцам. Не проронив ни слова, он осмотрел птицу.
Егерь перекрестился.
— Это странник, — прошептал он, едва дыша, — святой.
Сказав это, он закинул ружье за спину и исчез среди бурых вековых деревьев.
Мои ноги против воли словно приросли к земле, и мое внимание невольно оказалось приковано к жуткому старцу.
Я и прежде довольно часто слышал о странной секте, к которой он принадлежал и которая у нашего народа пользовалась большим почетом. Теперь же я мог удовлетворить свое любопытство.
— Что за польза тебе от этого, Каин? — произнес странник, обратившись ко мне спустя некоторое время. — Ты утолил свою жажду убийства, ты насытился кровью своего брата!
— Разве орел не хищник, — быстро возразил я, — разве он не убивает меньших и слабейших своих собратьев, не доброе ли дело я совершил убив его?
— Да, он убийца, — вздохнул старик, — он проливает кровь: как все живущие, но разве нам тоже непременно следует ее проливать? Я этого не делаю: но ты — да-да! — ты тоже из рода Каина, я тебя узнаю, на тебе есть печать [6] .
— А ты, — проговорил я смущенно, — кто же тогда ты?
— Я странник.
— Кто это?
6
Каин и Авель, согласно ветхозаветному преданию, сыновья Адама и Евы: «Адам познал Еву, жену свою, и она зачала и родила Каина и сказала: приобрела я сына с Божьей помощью. И еще родила брата его, Авеля. И был Авель пастырем овец, а Каин был земледельцем. Спустя несколько времени принес Каин от плодов земли дар Господу. И Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно разгневался, и поникло лицо его… И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его. И сказал господь Каину: где Авель, брат твой? Тот же ответил: разве я сторож брату моему? И сказал Господь: что ты сделал? Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли. И отныне проклят ты от земли, которая приняла кровь брата твоего… она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле. И сказал Каин Господу: наказание мое больше, нежели снести можно. Вот, Ты теперь сгоняешь меня с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и буду изгнанником и скитальцем на земле; и всякий, кто встретиться со мной, убьет меня. И сказал ему Господь: за то всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро. И сделал Господь Каину знак (печать), чтобы никто, встретившись с ним, не убил его. И пошел Каин от лица Господня…» (Первая книга Моисеева. Бытие, 4, 1-16). Согласно некоторым послебиблейским толкованиям, спор между братьями возник из-за неудачной попытки разделить мир: Каину досталось все недвижимое, Авелю — все движимое. В результате ссоры Каин предательски убил брата, по одному преданию, веткой от древа познания, согласно другому, — ослиной челюстью.
— Тот, кто бежит от жизни!
— Странно!
— Странно, но правда, — пробормотал старец, осторожно положил на землю мертвого орла и сочувственно посмотрел
— Ступай себе, — продолжил он дрожащим голосом, — но отрекись от завета Каина, познай истину, научись от всего отказываться, научись презирать жизнь и любить смерть.
— Как же следовать мне за истиной, если я не знаю ее. Научи меня.
— Я не святой, — возразил он в ответ. — Как же я могу научить тебя истине? Однако я хочу поведать тебе то, что знаю.
Он отошел на несколько шагов к гниющему стволу дерева, лежащему на лесной прогалине, и опустился на него. Я уселся невдалеке от старца на поросший мхом камень; он обеими руками подпер почтенную голову и устремил свой взгляд перед собой. Я сложил руки на коленях и приготовился слушать.
— Я тоже сын Каина, — начал он, — внук вкусивших от древа жизни и должен искупить это и странствовать — странствовать до тех пор, пока не освобожусь от жизни. Я тоже жил, безрассудно радовался своему существованию и окружал себя забавной мишурой… я тоже! Я называл своим все, что человек, с его никогда не утолимой страстью, может схватить, и, в сущности, испытал все, что этому сопутствует. Я любил всем сердцем, но был высмеян и растоптан. Мне поклонялись, когда я кощунственно играл чувствами других, чужим счастьем, поклонялись как Богу! Душа, которая, как мне казалось, сроднилась с моей, и тело, оберегаемое моей любовью, словно товар, были проданы на мерзком торжище. Свою венчанную жену, мать моих детей, я увидел в объятиях чужого человека. Я бывал рабом и владыкой женщины и, подобно царю Соломону, любил многих. Я вырос в достатке и не имел никакого понятия о людской бедности и нужде. Однако в одну ночь исчезло все имущество нашего дома. Когда мне пришлось хоронить своего отца, у меня едва набралось денег на гроб. Долгие годы я вынужден был бороться за существование, я узнал нужду и горе, голод и бессонные ночи, страх и болезнь. Со своими братьями я бился за имущество и прибыль, обманывал и сам и был обманут, разбойничал и сам подвергался грабежу, лишал других жизни и сам был на волосок от смерти — все ради дьявольской наживы. Державу, гражданином которой был, и народ, на языке которого говорил, я пылко любил. Я имел звание и занимал должность, принимал воинскую присягу своей страны, с яростным воодушевлением отправлялся на войну и ненавидел, преследовал и убивал других только потому, что они говорили на чужом языке. И за свою любовь я заслужил только позор, а за свое воодушевление — насмешки и презрение.
Я умел, подобно детям Каина, жить за счет других, потом своих братьев, которых низвел до положения батраков, и чужой кровью без колебания оплачивал свои наслаждения и развлечения. Однако мне и самому не единожды довелось таскать ярмо, отведать плетей. Я трудился и неустанно стремился к выгоде, работал без отдыха с раннего утра до позднего вечера. И в тревожных ночных снах продолжал подводить счета. В счастье и несчастье, в нужде и достатке я постоянно боялся только одного — смерти. Я трепетал перед ней; при мысли о расставании с этим драгоценным существованием проливал слезы; при мысли об уничтожении проклинал себя и все творение. О! я терзался от ужасного страха и ужасающих мучений, но все еще на что-то надеялся.
Но ко мне пришло осознание. Я увидел войну, человеческую жизнь во всей ее обнаженности — увидел мир без прикрас. Старик опустил седую голову и погрузился в размышления.
— И что же ты осознал? — спросил я после недолгой паузы.
— Первая великая истина, — продолжил он, — заключается в том, что бедные, безрассудные люди живут в заблуждении, полагая, что Бог в своей мудрости, доброте и всемогуществе создал этот мир предельно совершенным и установил нравственный порядок, а зол и дурно поступает тот, кто нарушает порядок этого доброго мира и приводит в упадок временную и вечную справедливость. Печальная, роковая ошибка! Истина в том, что этот мир плох и несовершенен, и существование является своего рода епитимьей, мучительной проверкой, печальным паломничеством, и все, что тут живет, жило смертью и мародерством другого!
— Следовательно, человек, на твой взгляд, тоже только хищник?
— Конечно! самый расчетливый, самый кровожадный и самый свирепый. Никакой другой хищник не изощрен настолько, чтобы обирать своих братьев, порабощать их. Повсюду, куда ни глянь — человеческим родом, как и в природе, правит борьба за существование, жизнь за счет других, убийство, разбой, воровство, лихоимство, холопство. Мужчина — раб женщины, родители — своих детей, бедный — раб богатого, гражданин — своего государства. Все усилия, весь страх — только ради существования, которое не имеет никакой иной цели, кроме себя самого. Жить! Жить — желает каждый, только б влачить свое ярмо. И второе… Однако, ты не поймешь меня, Каин! — Может, и пойму. Старец с состраданием посмотрел на меня.