Сочинения

Захер-Мазох Леопольд фон

— Что за странное создание эта Анюта, — сказал Солтык иезуиту по пути домой, — можно подумать, что она меня боится.

— Ее, наверно, запугали рассказами о ваших причудах, но не беспокойтесь, это пойдет вам на пользу. Женщины влюбляются именно в тех людей, от знакомства с которыми их предостерегают.

— Ну, как тебе понравился граф? — спросила Огинская у дочери, когда они остались одни.

— Он очень красив.

Толстая барыня шутя погрозила ей пальцем.

— Напрасно, мама, — возразила Анюта, — поверь

мне, я никогда не влюблюсь в этого человека; в нем есть что-то такое, что меня пугает.

— Со временем это впечатление изгладится, душа моя.

— Нет, мама, никогда!

XIII. Сестра милосердия

— Вы сейчас должны ехать по срочному делу, милая барышня, — сказал Эмме Сергич, придя к ней однажды рано утром, когда та только что проснулась. — Апостол никому, кроме вас, не может доверить такого важного дела. Вы поедете в качестве сестры милосердия нашего братства в имение пожилой бездетной вдовы, госпожи Замаки. У нее горячка… Вы не боитесь заразы?

— Я ничего не боюсь, — отвечала девушка, — на все воля Божия.

— В таком случае, не угодно ли вам пожаловать ко мне?

— Позвольте мне только одеться.

Несколько минут спустя Эмма уже была в доме Сергича. В костюме сестры милосердия она стала похожа на кроткую мадонну. Купец вручил ей запечатанный конверт, прося вскрыть его только после приезда на место назначения. Экипаж и лошади были уже готовы: на козлах сидел знакомый нам крестьянин Долива, один из многочисленных клевретов апостола.

Было уже за полдень, когда мнимая сестра милосердия приехала в имение вдовы. Прочитав данную ей инструкцию и удостоверившись, что последний клочок бумаги сгорел в камине, она осторожно вошла в спальню больной.

Это была довольно большая, слабо освещенная комната, вся пропитанная тяжелым, удушливым запахом. Эмма отдернула портьеры и открыла окно.

— Доктор давно уже приказал это сделать, да мы не посмели, — тихонько проговорила сидевшая у кровати старушка.

Больная открыла глаза и приподняла голову с подушки. Это была женщина лет около сорока, худая, бледная, с впалыми щеками, рыжими волосами и большими, умными, серыми глазами.

— Кто вы такая? — спросила она, не без удивления взглянув на незнакомую ей женщину.

— Я сестра милосердия из Киева.

— Хорошо… Я очень рада… Как вас зовут?

— Сестрой Варварой.

— Ах, как мне жарко!

— Я открыла окно, теперь вам будет прохладнее.

— Благодарю вас… Я лежу здесь, словно в могиле… Не похоронят же меня заживо… Неужели болезнь моя смертельна?

— Нет!.. Я надеюсь, что с помощью Божьей вы вскоре поправитесь.

— Бог прислал мне ангела-утешителя… — и больная, поцеловав руку Эммы, повернулась лицом к стене.

Сестра милосердия выслала старушку вон из комнаты и заняла ее место у кровати больной. С этой минуты она ни днем,

ни ночью не отходила от своей пациентки, в точности исполняя все предписания местного доктора и делая это спокойно, терпеливо, с улыбкой сострадания на губах.

На третью ночь больная очнулась после тяжелого продолжительного бреда, взяла Эмму за руку и проговорила слабым голосом:

— Плохо мне… очень плохо… Скажите мне правду… болезнь моя опасна?

— Доктор совершенно доволен ходом вашей болезни.

— Да… но не худо было бы послать за священником.

— Если вам угодно…

— У меня еще не написано духовное завещание… Никто из нас не знает, когда Господу будет угодно призвать его к себе… Надо приготовиться.

— Позвольте, я напишу под вашу диктовку.

— Это еще успеется… Мне еще не хочется умирать…

Эмма улыбнулась.

— Чему вы смеетесь? — спросила госпожа Замаки.

— Я не понимаю, как можно бояться смерти или любить жизнь так, как ее любят некоторые люди. Я с радостью пожертвовала бы своей жизнью, если бы это могло возвратить вам здоровье.

— Вы — ангел!

— О, нет!.. Этой временной жизни я предпочитаю жизнь вечную. Во время нашего земного странствования нас осаждают искушения, и мы грешим на каждом шагу.

— Правда… правда… Но скажите, почему так желаете умереть вы, такая молодая и красивая?

— Да, я жажду смерти, но не случайной, а добровольной, той, которой умирали святые мученицы.

— И вы надеетесь этим способом спасти вашу душу?

— Такая жертва угодна Богу, и Он дарует нам за нее отпущение грехов.

— Быть может, вы и правы.

Светало. Больная задремала не на долго, но вскоре очнулась, приняла лекарство и прошептала:

— Пошлите за священником… сейчас же.

Желание умирающей было немедленно исполнено. Она исповедалась, приобщилась святых тайн и почувствовала значительное облегчение и в нравственном, и в физическом отношении. По уходе священника она долго разговаривала с сестрой милосердия и, между прочим, спросила:

— Кого бы мне назначить моим наследником? Посоветуйте, моя милая…

У меня есть дальние родственники, но я, кроме неприятностей, ничего от них не видела. Не благоразумнее ли будет, если я оставлю мое состояние на богоугодные заведения?

— Эту мысль внушил вам Отец небесный! — воскликнула Эмма. — Напишите духовное завещание в пользу нашего благочестивого братства, которое питает голодающих, одевает нагих и лечит страждущих. Таким способом вы окажете благодеяние многим тысячам несчастных.

— Я это сделаю… Принесите сюда бумагу и чернила.

— Положите его в мой письменный стол, — сказала помещица, когда завещание было написано под ее диктовку и скреплено ее подписью. — Нет, лучше спрячьте его у себя… так будет безопаснее… Здесь, наверно, есть шпион, подосланный моими родственниками…